История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

Арьес Филипп

Помимо этого описания, следует упомянуть также повторяемые действия: «воскресную одежду» бережно хранили, стирали, крахмалили, гладили, по субботам детей мыли в большой лохани — повседневный ритуал поддерживался, несмотря на эмиграцию. Некая романистка описывала итальянку, «очарованную тем, что польки крахмалили все, включая постельное белье. А как они стирают! Умудряются отстирать едкий пот своих мужей. Накрахмаленные ткани меньше пачкаются. Крахмал они делают сами, разводят муку в небольшом количестве воды, а потом выливают в большой чан с кипящей водой и интенсивно перемешивают верхушкой рождественской ели, бережно хранимой годами для этих целей. Если нет лишней муки, используют картофельный сок. Полученную тем или иным способом смесь фильтруют через сито и добавляют к ней немного синьки, от чего белье потом сверкает»⁴⁵. Эти действия, передаваемые от матери к дочери, женщины

повторяли изо дня в день, потому что через повторение ритуала утверждалась роль женщины и идентичность группы.

Религиозное рвение—одновременно каждого члена сообщества и всех вместе—было тесно связано с традиционными нормами, в частности с традиционными гендерными ролями.

Отношения с неполяками оканчивались сразу после рабочего дня, и это не было случайностью. Дружеские и семейные от. ношения строились внутри группы. Этим объясняются и ред. кие случаи женитьбы поляков на француженках, хотя количество таких браков увеличилось с 5% в 1914 году до 9% в 1924-м.

За стенами польских домов

Также сообщается, что «в домах чистота, они отлично содер. жатся, несмотря на большое количество детей»⁴⁴: женщины прекрасно справлялись со своей традиционной ролью. В Польских интерьерах и в самом деле была «особая оригинальность, которую не уничтожили ни серийные постройки, ни дешевые строительные материалы, купленные во Франции. На стенах висели раскрашенные гравюры, как правило на религиозные сюжеты, или портрет какого-нибудь знаменитого поляка. На длинных лентах, висевших на стенах или спинках кресел, были вышиты разные девизы, добрые пожелания, цитаты из Евангелия. На кроватях—огромные перины, иногда заменявшие простыни. Повсюду фотографии, в основном запечатлевшие общество, к которому относятся члены семьи»⁴⁷.

Чистота жилища заслуживает тем больше похвал, что иммигранты, как и все народы, перешедшие к городскому образу жизни, часто жили в грязи. Бельгийское, голландское, швейцарское и итальянское правительства отмечают ужасающее состояние жилья рабочих-мигрантов, что, впрочем, было свойственно и домам французских крестьян. Даже в рабочие поселки электричество было проведено с опозданием. Городок Мансьёль был первым в регионе Брие, куда провели электричество при строительстве, в 1912-1913 годах, и он долгое время считался образцовой моделью. В Обуэ в дома рабочих электричество будет проведено в 1928-1931 годах, водопровод появится лишь в 1945-м, газ—в 1955-м⁴*. Один досрочно вышедший на пенсию бригадир рассказывал: «Когда мы приехали из Италии, я был совсем маленьким. Помещения освещались крошечными масляными лампами. Помню, что мама по вечерам ставила на стол одну, две, три такие лампы. Еще я помню, что мы спали впятером в одной кровати, мальчики в изголовье, девочки в ногах»⁴⁹. Жилье, вода, гигиена—эти проблемы будут решены для иммигрантов лишь после II Мировой войны.

Если, несмотря на тяжелые условия, мигранты старались сохранить в интерьерах своих домов воспоминания о родине, то уж в еде их идентичность проявлялась наиболее ярко. Неоднократно отмечалось, что кулинарные привычки наиболее трудно поддаются аккультурации. В рабочих поселках Лотарингии, населенных представителями самых разных национальностей, по вечерам «по улицам распространялись кухонные запахи, которые могли сказать о хозяевах домов больше, чем удостоверения личности»⁵⁰. Польские женщины каждую осень квасили капусту в больших бочках, заливая ее специальным рассолом. Судя по процветанию колбасных лавок, расположенных вокруг польских «колоний» на севере Франции, уровень потребления колбасных изделий и картофеля был весьма высок. Все очевидцы без исключения отмечают, что поляки пили много спиртного.

Итальянки же готовили гораздо более легкую пищу. Стараясь экономить по всем статьям расходов, итальянские рабочие часто недоедали и получали мало энергии по сравнению с тем, сколько ее тратили. Очень часто, как пишет Жорж Моко, по возвращении с работы их ждал лишь овощной суп, рис, макароны и полента из кукурузы и каштанов. Однако в праздничные дни ритуальным образом готовилась паста по рецептам родной деревни, а по самым большим праздникам на столах появлялось мясо. Именно мясо после II Мировой войны станет основным мерилом благополучия и, следовательно, успешности эмиграции.

Одевались поляки и итальянцы по-разному. До II Мировой войны поляки, более организованные и помнящие свою национальность, старались одеваться по-своему не только на воскресную мессу, но и ежедневно. Мальчики в то время стали носить черные фартуки, ранцы и беретики маленьких французов

на бритых головах, а девочки, идя в школу, поверх черных фартучков надевали польские переднички, расшитые пестрыми цветами, и шали с бахромой, а в светлые косы вплетали красные ленты. Маленькие итальянцы, если семейный бюджет позволял, не отличались от своих сверстников-францу. зов. Что же касается итальянцев-мужчин, то в будние дни они одевались очень скромно и небрежно, зато по праздникам наряжались с шиком, принятым в их родных местах. Камзи сдержанно пишет: «По воскресеньям и праздничным дням большинство итальянцев просто не узнать, на фоне их элегантности более обеспеченные служащие выглядят бледно. Они надевают костюмы из тонкой светлой шерсти, парусиновые туфли с лакированными носами, повязывают сногсшибательные галстуки и иногда дополняют свой туалет тростью и перчатками»⁵¹.

Общественная жизнь и идентичность

Выбиравшиеся по национальному признаку занятия в театральных, музыкальных кружках и особенно спортом в нерабочее время укрепляли внутренние связи «колонистов», усиливали чувство принадлежности к особой группе. Повсюду, где было много поляков, как пишут Стефан Влоцевский и Жорж Моко, чудесным образом возникали всевозможные общества и объединения. В Союзе польских рабочих во Франции насчитывалось 182 филиала и 16 ооо пайщиков. Росло количество польских газет (в 1932 году Ж. Моко называл около пятнадцати); в эпоху, когда телевидения еще не было, именно газеты поддерживали общественную жизнь иммигрантов и одновременно знакомили их с Францией. Помимо регулярных развлечений на национальной основе, идентичность мигрантов утверждалась в праздничные дни. До войны поляки, связывавшие свою национальную идентичность с религией, горячо поддерживали традиции родной страны. Романистка оставила нам свидетельство о том, как пышно праздновалось Рождество в польской колонии в Лотарингии. На Рождество каждая семья получала от родни, оставшейся в Польше, большие гостии—лепешки из пресного теста, использовавшиеся во время причащения и напоминающие о Тайной вечере. Эти гостии бережно хранились до Сочельника, когдё все соблюдали строгий пост, пили лишь черный чай и ели селедку. В течение дня готовились к праздничному ужину. Елку украшали разноцветными свечками, длинными бусами—неотъемлемой частью фольклорных костюмов, маленьким песочным печеньем, завернутым в фольгу, и искусственными цветами. В семь часов вечера вся нарядно одетая семья стояла вокруг накрытого стола. Отец зажигал свечи на елке и читал молитву. Затем брал свою часть гостии, поворачивался к супруге и произносил три пожелания, каждый раз отламывая по кусочку от гостии и съедая его. Его жена делала то же самое, и так по кругу вся семья делилась пожеланиями и передавала друг другу кусочки гостии. На Рождество на столе было двенадцать блюд: перловая каша, свекла, морковь, гречневая каша, белая фасоль, квашеная капуста, чернослив, макароны, грибы, селедка, сдобные булочки с маком, шарлотка. В ожидании полуночи взрослые и дети пели псалмы и молились. После полуночной мессы приглашали соседей и пили кофе с пирожными, ели фрукты. На следующий день, если поблизости была польская школа, под руководством учителя разыгрывали сценки на польском языке, пели песни. В итальянских семьях также сохранилась традиция ставить на стол двенадцать различных блюд и, конечно же, ходить на мессу⁵².

Перед Пасхой, в Чистый четверг, итальянки и польки, как и француженки, тщательно убирали дома. В рабочих поселках хозяйки соревновались: чья бельевая веревка нагружена сильнее, кто энергичнее выбивает ковры и перины, у кого стекла в окнах блестят ярче. В Святую субботу некоторые итальянцы отмечали Глорию—омывались святой водой и ели хлеб или сдобную булочку с глотком белого вина. Поляки носили в церковь для освящения двенадцать блюд, приготовленных для пасхального стола: яйца, соль, хлеб, колбасу, сыр, хрен, гу. синый паштет, масло, кофе, молоко, сахар, сдобу. После того как вся семья стоя пропоет Алилуйю, мать—именно ей до. ставалась эта честь—благословляла дом, членов семьи и, при помощи самшитовой палочки, разделенной на двенадцать частей, все двенадцать блюд на столе.

День всех святых—день поминовения усопших, широко отмечаемый в Италии, прижился и в Лотарингии, тем более что, как отмечает Жерар Нуарьель, несчастные случаи со смертельным исходом в шахтах не были редкостью. «На кладбище по вечерам в этот день на каждой могиле горели свечи или масляные лампы <...>. Я не знаю, означало ли это, что мертвые оживали, но я это запомнил. Еще я помню, что на День всех святых было принято ставить на маленький столик, покрытый вышитой скатертью, фотографии покойных, зажженные свечи и букеты хризантем. Нам полагалось сидеть рядом с этим столиком и думать о покойных»⁵³.