История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века
Шрифт:
На протяжении нескольких лет общественные службы совместно с мусульманскими организациями предпринимают усилия, направленные на примирение растущего спроса на ритуальный убой скота, в частности на праздник жертвоприношения Курбан-байрам, правил гигиены и принципов защиты животных.
В целом можно сказать, что расширение сети магрибской торговли в мелких магазинах и на рынках, а также присутствие женщин в доме вернули вкус к традиционной арабской пище, которую мигранты-одиночки ели, лишь возвращаясь на родину или в небольших ресторанах, где собирались земляки. Чай с мятой остался символом дружеского общения. Но с ним конкурирует алкоголь, когда мужчины общаются между собой или же со своими французскими товарищами. Он также помогает отвлечься от жизненных неурядиц, тяжелой повседневной работы и страха потерять свою идентичность. Магрибские кафе появились в первые
Интерьер домов мигрантов — это пример компромисса двух культур. Из французской культуры перенимаются такие вещи, как столы, стулья и особенно бытовая техника, которой накупается очень много, если семья живет в достатке. Набор техники дополняется цветным телевизором, иногда подержанным видеомагнитофоном, радиоприемником с кассетным магнитофоном. Черты родины обнаруживаются в арабской вязи, картинках с изображением Мекки или родных мест, бархатных драпировках, медных блюдах, развешанных на стенах. Иногда восточную нотку интерьеру, схожему с интерьером французов, придает диван-банкетка, на который можно уложить спать приехавшего погостить друга или родственника.
Обновление религиозного сознания
Семейная жизнь благоприятствует обновлению религиозного сознания. Обрезание мальчикам делается теперь во Франции, а на первом этапе иммиграции предпочитали дождаться для этого возвращения на родину. Родители-иммигранты ищут неустойчивое равновесие между исламским воспитанием, которое они стараются дать детям, и ценностями, прививаемыми французским обществом и школой. Детский сад и начальная школа в целом благосклонно принимаются родителями, потому что такая система предполагает, что детей берут на несколько лет, но существует опасение полного их погружения во французскую среду, потому что школа для юных арабов — это место, где они встречаются с французскими сверстниками и поначалу ассоциируют себя с ними. Лучше говоря по-французски, чем родители, мальчики начинают восставать против власти отца, образ которого связан для них с тяжелым физическим трудом, которого они не хотят для себя. Понимая арабский язык, они отказываются говорить на нем, переиначивают в компании свои имена на французский лад. Однако вскоре они понимают, что их мечта влиться во французское общество неосуществима, и им приходится возвращаться к своей магрибской идентичности, содержание которой им не совсем понятно. Родители же рассматривают французскую школу как средство для детей поправить в будущем свое социальное положение, но в то же время ставят ей в упрек, что она не прививает арабским детям уважения к их исконным ценностям.
Религиозное образование, даваемое в семье или в общине, представляется иммигрантам лучшим способом победить эти тенденции и переехать во Францию навсегда, не изменяя при этом собственным убеждениям. Очень часто усилия, затрачиваемые на изучение арабского языка и Корана, не так эффективны и престижны, как обучение в школе, особенно для девочек. Потребности в религиозном образовании удовлетворяют курсы при мечетях, функционирующие по средам и воскресеньям. Посольства стараются включать изучение религии в свою сферу влияния, чтобы сохранить благодаря этому контакт с бывшими соотечественниками. Семьи тоже принимают участие в этом процессе, иногда используя для этих целей видеокассеты с записью уроков по изучению Корана, которые они берут в исламских библиотеках, а иногда даже для стимулирования интереса учащихся им показывают фильмы, например «Мухаммед—посланник Бога», в котором Энтони Куинн сыграл роль компаньона Пророка, или даже мультсериал «Грендайзер» на арабском языке, дублированный в Ливане.
Религиозная специфика создает больше проблем, чем национальность, по поводу которой все готовы идти на компромисс, правда без особого энтузиазма. Религиозное обновление проявляется, в частности, в соблюдении поста в Рамадан. Поведение, как представляется, связано с чувством, что пребывание во Франции — это навсегда. На предыдущих этапах иммиграции люди с большей легкостью относились к тому, чтобы подчиниться ритмам жизни принимающей стороны и обычаям французского общества, разве что не ели свинину и не пили алкогольных напитков. Возвращаясь на
Настоящие праздники — это мусульманские праздники, и главный — Курбан-байрам, почитающий жертву Ибрахима. По возможности его стараются проводить на родине, потому что во Франции его проведение затруднено: трудно достать живого барана, трудно держать его у себя и потом в нужный момент принести в жертву—это сопряжено с конфликтами с соседями*. Невозможность получить отпуск на время религиозных праздников воспринимается мусульманами как несправедливость. Если прочие французские праздники рассматриваются просто как выходные дни, то Рождество и Новый год с елками и подарками для детей постепенно приходят в мусульманские семьи.
* Мусульманам непонятно отвращение, которое вызывает присутствие барана в квартире и приношение его в жертву. Они, в свою очередь, крайне редко держат у себя домашних животных, и содержание огромного числа собак в домах французов вызывает у них шок. Для них собака имеет вдвойне негативную коннотацию—во-первых, в связи с исламской традицией и, во-вторых, по причине часто враждебного отношения к ним со стороны владельцев собак.—Примем, авт.
Развлечения
французское общество влияет и на развлечения мусульман. Помимо телевидения, значительную роль в этом играют улица и магазины. В супермаркеты приходят не только за покупками. Коллективные походы по супермаркетам в выходные дни—наиболее яркие моменты семейной жизни. Здесь можно наблюдать за жизнью французского общества, общества потребления. Разнообразие товаров привлекает и создает впечатление доступного богатства. Азартные игры, пари, лотереи более подходят французскому жизненному укладу, нежели мусульманскому, но они заняли в повседневной жизни арабов существенное место. Постепенно увлечение этим дошло и до Северной Африки. Музыку в основном по-прежнему слушают арабскую. Как правило, она записана на кассеты, но сегодня существуют частные радиостанции, по пятницам передающие молитвы из Мекки.
Телевидение и школа становятся инструментами ассимиляции. Они тем более эффективны, что одобряются родителями. Однако мигранты осознают опасность полной ассимиляции. Это тревожащее чувство часто вызвано обвинениями со стороны главы семьи. Пугающий образ брака с французами-не-мусульманами рассматривается как следующий этап потери коллективной идентичности. Тревогу вызывает в основном поведение девочек, склонных к индивидуальной самостоятельности и в целом более восприимчивых к моделям поведения, которые они видят в школе.
Брачные стратегии
Стратегии создания семьи все еще ориентированы на модель, принятую на родине, однако постепенно и в этой сфере появляется разнообразие. Идеальным для мужчины считается брак с девушкой из родной деревни, которую ему выбирают в жены родители, иногда речь может идти о двоюродной или троюродной сестре. Однако отнюдь не все подчиняются семейному диктату, некоторые молодые люди женятся на француженках или иммигрантках из других стран — например, из Португалии или Югославии. Разрыв с семьей драматичен, но наблюдается все чаще—в основном это касается девушек, отказывающихся выходить замуж и возвращаться в родную деревню. Они предпочитают порвать с семьей, а не подчиниться ее требованиям. Девочки больше мальчиков думают о том, чтобы хорошо учиться в школе, им импонирует французская модель жизни в паре, в которой категорически отрицается традиционная роль женщины, настойчиво предлагаемая отцом или братьями. Они борются за свою независимость, рискуя разорвать отношения с семьей, и ни в коем случае не желают возвращаться на родину—возвращение означало бы потерю свободы. Рождаемость в семьях мигрантов сокращается, тем не менее у мусульман детей больше, чем у французов. У первого поколения приезжих уже не девять-десять детей, как это принято на родине, а пятеро-шестеро, а у следующих поколений—трое-четверо.