История Деборы Самсон
Шрифт:
Финеас встал и отряхнулся. Он больше не улыбался. В волосах и одежде у него застряла солома. Он уставился на брата.
– Что это ты так взбесился, Нэт? – спросил он, едва переводя дыхание.
– Ты сам прекрасно знаешь. Я уже говорил тебе, чтобы ты это прекратил. Уходи, – бросил ему Нэт. – И закрой за собой дверь. Мне нужно поговорить с Деборой.
Финеас взглянул на меня, потом снова на брата и залился краской, хотя я не смогла бы сказать наверняка, от злости это было или от смущения. А потом развернулся и вышел, распугав
– Ты должен попросить у него прощения, – сказала я.
– Это Финеас должен попросить у тебя прощения, – парировал он.
– Почему?
– Потому, что мужчина не может так обращаться с дамой. Он считает себя взрослым и хочет отправиться на войну. Но не дорос до того, чтобы понять самые простые вещи.
– Никакая я не дама, – рассмеялась я. – Я просто… Роб. Мы всегда себя так вели. Ты ведь и сам знаешь, Нэт. Он ничего дурного не сделал. Он не видит меня дамой. И никогда не видел. И поэтому-то он мне нравится.
– Он тебе нравится, Роб? Ты должна хорошо подумать об этом. Это правда?
– Ну конечно. Ясное дело, мы с ним деремся. Но это ведь весело.
Нэт наклонился и протянул мне руку. Я оттолкнула ее и поднялась сама, отряхнула платье, смахнула пыль с юбки. Я не знала, куда подевался мой чепец. Чертов Финеас.
– Финеасу пора вырасти. Он не может валять тебя в грязи, словно одного из братьев. Ты нам не брат. Никогда не была и не будешь.
Он говорил так пылко, что в глазах у меня встали слезы и я перестала видеть, но Нэт продолжал, ничего не замечая:
– Тебе уже не десять лет, Роб. Ты молодая женщина. И должна вести себя соответственно.
– Я и веду себя соответственно! – крикнула я.
Он вскинул брови и изумленно разинул рот.
– Ну… обычно! – не сдавалась я. – Но вести себя, как положено молодой женщине, значит забыть о веселье. Это значит работать как проклятая. Никого не смущает, что я сбиваю масло, дою коров и стираю белье. Все считают достойным дамы то, что я мою полы, выбиваю ковры и делаю всю работу по дому. А вот маршировать по двору мне нельзя, и бегать по холмам тоже, и драться с Фином. Но скажи, Нэт, кто так решил?
Он покачал головой:
– Ты умна, Дебора Самсон, но порой ведешь себя на удивление глупо.
Я стиснула зубы, чувствуя, что руки у меня снова чешутся.
– Ты ведь слышала, что он сказал? – В его голосе звучал гнев. – Что сказал Финеас? Что на ощупь ты совсем не мальчишка. Так и есть. А еще ты не выглядишь как мальчишка… потому что ты девушка. И не думай, что Финеас и остальные этого не замечают. Догадываешься, почему вдруг Бенджамин стал тебя избегать? Он даже в глаза тебе не смотрит.
Бенджамин и правда странно вел себя со мной в последнее время. Но он всегда был тихоней, словно братья не давали ему возможности
– Если ты не станешь осторожнее, Фин решит, что ваша борьба означает нечто иное. Если тебе этого хочется, пусть так и будет. Но ему нужно взрослеть. И если он не тот, кого ты себе выбрала, то реши, кого ты выбираешь, и сообщи об этом.
– Что? О чем я должна сообщить?
– Ты красивая. Мы все так считаем.
Я уставилась на него, разинув рот от изумления.
– Это неправда, – фыркнула я. – И вы вовсе так не думаете.
Он наморщил нос и сжал губы. Почесал щеку, будто пытаясь подобрать верные слова.
– Возможно, не в привычном смысле.
– Ни в каком смысле.
– Это не так, Дебора. Ты не красотка…
– И никогда не пыталась стать ею, – перебила я.
– Я говорю это не затем, чтобы тебя обидеть. Я хочу объяснить.
– Ты меня не обидел. – Меня бы не ранило, если бы он соврал и сказал, что я красива. Я знала, что внешность – не главное мое достоинство.
– Ты не красотка, – повторил он. – Но в тебе есть что-то такое. Что-то, из-за чего тебя замечают. Что-то в глазах. У мамы это тоже есть, но с ней все по-другому: ведь она так сильно нас любит и хорошо знает. А с тобой иначе. Ты словно вызываешь мужчину на бой, предлагаешь ему отказать тебе или принять вызов.
– Да что с тобой, Натаниэль? – потрясенно спросила я. – Сначала ты злишься, а теперь рассуждаешь о моей внешности. И почему ты зовешь меня Деборой?
– Это ведь твое имя, – бросил он, снова вскипая.
Натаниэль был худым и жилистым, не намного выше меня, но он всегда обращался ко мне свысока. И к остальным тоже. Вероятно, дело было в его положении в семье. Ему исполнилось двадцать три, но он вел себя как взрослый мужчина, подражая отцу, хотя порой и поступал непредсказуемо. Копна темных волос закрывала ему лоб, но сзади и по бокам волосы были совсем короткими: он не терпел, когда пряди щекотали шею. Мы с миссис Томас стригли его раз в месяц и каждое утро сбривали его густую черную бороду.
Он хорошо справлялся с обязанностями старшего и часто выступал от имени остальных братьев. Меня не удивило, что теперь он говорил за всех. Но изумила сама тема разговора.
– Мне кажется, мы все чуточку в тебя влюблены. Или, быть может, это просто восхищение. Но ты могла бы выбрать любого из нас. Конечно, Дэвид, Дэниел и Джерри еще слишком малы. Думаю, Фрэнсис и Финеас тоже пока молоды, хотя оба и старше тебя.
– Джейкоб влюблен в Маргарет Хаксли.
– Ну да. Возможно, за исключением Джейкоба, – откликнулся он. – Но если ты не решишь, кто из нас тебе нравится, причем поскорее, мы перессоримся. Уже начали.