История Деборы Самсон
Шрифт:
Я потеряла истинного друга и защитника. Не могу представить свою жизнь без него. Он был вам дядей, и потому мне надлежит принести вам соболезнования, но я безутешна. Знаю, что не должна жаловаться, не теперь, когда многие отдали свои жизни и когда ваш возлюбленный Джон каждую минуту рискует собой, но я любила преподобного Конанта, а теперь его нет, и я не могу с этим смириться. Кто станет слушать, как я пересказываю все, что запомнила, и восхищаться моим умом? Кто будет поощрять мою учебу, не ставя ограничений? Как я сумею высидеть хоть одну воскресную службу в церкви?
Томасы
Я посещала церковь не из преданности Господу Богу, но лишь из преданности ему. Он любил Бога, и потому я тоже Его люблю, хотя и не уверена, что Господь там, в церкви. В прошлую субботу я пошла в Третью баптистскую церковь, решив проверить, не увижу ли там Его. Может, Он и заглядывал в окно, но я Его не почувствовала. Правда, во время службы я не скорбела по своему другу и потому, возможно, отправлюсь туда снова.
Баптисты радуются, что я пришла к ним, так, словно им удалось переманить меня на свою сторону. Теперь в Мидлборо мало новообращенных, за которых наши две церкви могли бы побороться. Мне нравится чувствовать себя желанной, но уверена, что их внимание ко мне скоро иссякнет – особенно когда они поймут, что я вовсе не такая послушная и преданная, какой кажусь сейчас. Скоро они заметят мои странности и будут рады, что я так по-настоящему и не вошла в их общину.
Я осознала, каким подарком для меня явились вы, дорогая Элизабет. Все эти годы вы могли бы ругать меня, стыдить, могли попросту не отвечать. Но вы решили разделить со мной свою жизнь и любовь, свою веру и силу и приняли меня с распростертыми объятиями. Из всех даров, которые я получила от вашего дяди, самым большим благословением явилась переписка с вами. За это я всегда буду ему обязана.
Дорогая Элизабет, засим я остаюсь вашей самой верной и самой смиренной слугой,
Дебора Самсон
Некоторые мужчины вернулись домой. Они брели по городу, их ноги были обмотаны тряпками, одежда напоминала лохмотья, на лицах читались воспоминания о пережитых ужасах. Срок их службы закончился, и они достаточно повидали. Просить тех, чьи семьи в их отсутствие влачили самое жалкое существование, вернуться обратно в армию означало бы требовать слишком большой жертвы. И все же многие возвращались.
Новости долетали до нас лишь обрывками: отголоски боев, отзвуки побед и слухи о поражениях. А потом, однажды, прискакал всадник и привез запечатанное сургучом письмо для дьякона и миссис Томас. Всадник не улыбнулся, не попросил напоить коня. Он не хотел задерживаться.
Натаниэль погиб. Пал в сражении при Брендивайне. Красивое название – и страшное поражение.
Месяц спустя всадник прискакал снова.
Элайджа погиб в Джермантауне. И Эдвард вместе с ним.
В третий раз всадник не смог встретиться взглядом с дьяконом Томасом. Хозяин протянул мне письмо.
– Какой из сыновей? – прошептал он. – Который из них на сей раз?
Дэвид, так тревожившийся за родителей, не пережил прививку от черной оспы и умер в госпитале в Филадельфии. Я гадала, был ли с ним Дэниел, и молилась, чтобы
Мы привыкли, что их нет рядом, и они по-прежнему отсутствовали, но теперь это отсутствие стало безвременным. Мы терзали себя мыслями о том, как они мучились, и не знали, куда скрыться от страданий. Не было тел, которые мы похоронили бы, холодных рук, которые можно было бы сжать в последний раз. Лишь воспоминания. Неловкий поцелуй и возможность счастья. Все, что оставил мне Натаниэль. И он никогда уже не станет чем-то еще. А мне не придется ни отказать ему, ни уступить и согласиться.
Это было бы просто. Если бы он вернулся домой и протянул мне руку, я бы наверняка приняла ее. Даже если это неправильно, даже если не любила его так, как – мне казалось – могла любить. Но я наверняка согласилась бы на его предложение.
Один. Второй. Третий. Четвертый. Одним махом. Мы больше не верили, что не погибнет и пятый. И шестой, и все остальные. Потеря не распределяется равномерно. Я хорошо усвоила этот урок. Кому-то достаются комки, а кому-то жидкая кашица, но судьба не смотрит на страдания матери и не решает: «Так уж и быть, на этот раз я ее пожалею».
В тот год, в сезон смертей, я часто сидела на холме, глядела на кусочек мира, который мне дано было видеть, и молила Господа смягчить судьбу. Она казалась мне жестокой, но я не верила, что и Бог жесток.
Но судьба с нами еще не закончила, и Бог ее не остановил.
Глава 6
Равное место
День, когда мне исполнилось восемнадцать, 17 декабря 1777 года, ничем не отличался ни от предыдущего, ни от последовавших за ним. Я ждала его почти восемь лет, с тех пор, как поступила на службу к Томасам, надеясь, что к тому времени разработаю план и выберу путь к новой жизни, в которой никто не сможет мною помыкать или контролировать. Но свобода не лежит от нас слева, справа, вверху или внизу. Она познается в сравнении.
У птицы свободы больше, чем у лошади, а у собаки – больше, чем у овцы. Правда, свобода животного зависит от его ценности или отсутствия таковой. У мужчины свободы больше, чем у женщины, но истинная свобода дарована лишь немногим. Она требует здоровья, денег и ума – я обладала двумя из трех и все же в день своего восемнадцатилетия ни на дюйм не приблизилась к свободе. В тот день рождения я рыдала в подушку, мечтая лишь, чтобы мне дали чуть больше времени.
– Останься с нами, Дебора. Ты заслужила право жить в этом доме столько, сколько потребуется, а я не могу вынести мысли, что ты уйдешь, – сказала миссис Томас, и я с благодарностью согласилась на отсрочку.
– Мне больше некуда идти, – ответила я, печалясь из-за того, что так и было на самом деле.
Смерть близких лишила меня всяких ориентиров. К тому же мой день рождения приходился на середину декабря, когда дни коротки и темны, а до весны еще очень далеко. Моих накоплений хватило на прялку и ткацкий станок, и я проводила за ними долгие часы, но мне не хватало солнца, чтобы согреть мои щеки, и я не знала, на что тратить безудержную энергию, которая бурлила и плескалась у меня внутри, пока вокруг царила зимняя спячка. Я наколола куда больше дров, чем нам было нужно, и расчистила от снега двор перед птичником. Джерри жаловался, что на моем фоне выглядит бледно, но теперь, когда братья ушли, работы у оставшихся на ферме прибавилось.