История диофантова анализа от Диофанта до Ферма
Шрифт:
И это действительно было так; однако, считая обезьянку несмышленышем, я жестоко ошибался, — дальнейшее показало, что младенчик был более чем самостоятельным, любопытным, на редкость озорным, и скучать его приемному папочке, безусловно, не пришлось. А покуда я укачивал малыша, он блаженно щурился, притворялся, что дремлет, и делал это лишь для того, чтобы притупить мою бдительность. Воспользовавшись тем, что я немного расслабился, обезьянка вытащила из внутреннего кармана моего пиджака китайскую авторучку — подарок шефа, попробовала ее на зубах, раскусила, залив чернилами свежую сорочку, чего я, изнывая под бременем обрушившихся на меня проблем, конечно же не заметил.
Сняв трубку, я набрал номер телефона института, где работал Марк, умолил подошедшую к аппарату сотрудницу извлечь Марка
Молодой ученый задохнулся от возмущения:
— Ты позвал меня к телефону только затем, чтобы задавать идиотские вопросы?
— Но, Маркуша, войди в мое положение. Мне принесли обезьянку!
— Не морочь голову! Игрушечную, что ли?
— Настоящую. Живую!
— Не врешь? Ну, тогда я тебе не завидую. — И Марк, забыв о симпозиуме, обрушился на меня, упрекая в поразительном легкомыслии и прочих смертных грехах.
— Прости, тебе, кажется, некогда?
— Конечно, некогда, черт тебя задери!
— В таком случае посоветуй хотя бы, чем ее кормить?
— Ничем! Слышишь, ничем! Пусть немного поголодает. Вечером я тебя проинструктирую, а предварительно сам посоветуюсь относительно твоей кикиморы кое с кем. А сейчас ты ее напои, да смотри сам на радостях не напейся!
Добросовестно выполнив указания друга, я наконец получил возможность получше рассмотреть доставшееся мне сокровище. Конечно же мне подарили не гориллу или шимпанзе, не орангутана, а, скорее всего, рядовую мартышку. Впрочем, возможно, я ошибался и обезьянка принадлежала к другой породе. Маленькая, личико больше похоже на карнавальную маску, чем на печеное яблочко, как поначалу мне показалось, выразительные глазки-пуговки, непомерно длинный хвост. Обезьянка то и дело путалась в нем, спотыкалась, иногда просто не знала, куда его деть. Брюшко у нее было светлым, шкурка пепельная, бросались в глаза некоторые отличительные признаки, свидетельствующие о том, что передо мной ярко выраженный представитель сильного пола.
Не дожидаясь звонка Марка, я на свой страх и риск предложил малышу сладкую булочку, несколько виноградин. Угощение было принято благосклонно, видно было, что обезьянка проголодалась. Тем не менее на пищу она жадно не набросилась, откусывала от виноградин по маленькому кусочку и с наслаждением жевала, разламывая булку тонкими пальчиками.
Насытившись, обезьянка прошлась по комнате — дверь в кухню я затворил, водворив туда предварительно на всякий случай кота и собаку, чем последние остались очень недовольны. Обследовав комнату, обезьянка прыгнула мне на плечо, сползла на руки и прижалась к груди. Достав из шкафа старый свитер, я бросил его на тахту, посадил на свитер обезьянку, но она тут же вновь оказалась на моем плече. Я повторил свой маневр, но с тем же результатом — то ли ложе обезьянке не понравилось, то ли спать она не хотела. «Ладно, — подумал я, — спать захочет, найдет, где прилечь». И был совершенно прав, так как убедился, что обезьянка жила в режиме большинства людей — спала ночью, а днем бодрствовала.
Видя, что я оставил ее в покое, обезьянка забегала вокруг стола, поглядывая на меня, словно приглашая принять участие в этом увлекательном занятии. Убедившись, что составить ей компанию я не собираюсь, обезьянка заскакала по полу, но не прельстила меня и этим, приступила к выполнению упражнения, которое можно было назвать прыжки на месте, причем подпрыгивала так высоко, что я диву давался, прыгала как мячик, легко отрываясь от пола, прыгала все выше и выше, словно вознамерилась допрыгнуть до потолка. Я смотрел на обезьянку, а в памяти всплывала услышанная в далеком детстве забавная песенка:
Обезьянка Фока Прыгает высоко.Так новый питомец подсказал мне, как его назвать.
Марк позвонил поздно вечером, инструктировал меня больше часа, выдав все необходимые рекомендации. Поблагодарив друга, я повесил трубку, тщательно записал все указания и хотел накормить
Утром мягкая лапка ухватила меня за нос, пробуждение было не из приятных. Увидев, что я проснулся, Фока очень обрадовался, уселся мне на грудь и начал старательно разглаживать мне усы. Странное было ощущение…
Поднявшись, я начал было делать зарядку, но увидел нечто, заставившее меня бросить все, бежать за тряпкой и заняться уборкой того, что я увидел. Фока поставил передо мной еще одну проблему, требующую безотлагательного решения. Научить обезьянку пользоваться туалетом, очевидно, вряд ли удастся, значит, нужно как-то приспосабливаться. Позднее выход из положения был найден, но задача оказалась не из легких, а пока же Фока выбором какого-либо одного местечка утруждать себя не желал и освобождался от ненужностей, когда чувствовал в этом необходимость, где попало.
По пути на работу я купил детский горшочек, вызвав в редакции дружный смех, стойко выдержал шуточки коллег, всевозможные высказывания по поводу покупки и различные предположения, за которые я готов был их растерзать. А Фоке горшочек понравился настолько, что он включил этот сугубо определенного предназначения предмет в реестр своих любимых игрушек и в самые неподходящие моменты, например когда у меня были гости, таскал его по всей квартире с грохотом и звоном, а однажды, к ужасу присутствующих, водрузил его прямо на стол. По прямому назначению горшочек так и не использовался, вместо него для этой цели пришлось приспособить маленькое пластмассовое корытце.
Первая неделя была сплошным кошмаром, к концу ее я впервые понял, что у меня, оказывается, есть нервы. И неудивительно — поселившийся в квартире маленький негодяй мотал мне их с утра до позднего вечера. И хотя нередко, глядя на его уморительные ужимки и прыжки, я смеялся до слез, однако, возвращаясь с работы и обозревая содеянное Фокой за время моего отсутствия, мне хотелось его задушить. Щупленький, тщедушный Фока был просто неутомим по части всяческих проказ, постоянно находил все новые и новые объекты для своих разрушительных исследований, после чего большинство этих объектов превращалось в ничто. Начал он с того, что скрупулезно и последовательно изучил все находящееся в комнате, в кухню я Фоку не пускал, боясь, что он откроет газ, спички убирал подальше, в ящик кухонного стола, приладив к нему навесной замочек. В комнате же не было вещи, которую Фока бы не потрогал, не попытался приспособить для своих игр. С письменного стола, постоянно заваленного всякой мелочью, пришлось убрать все, если же я что-либо убирать забывал, Фока забытое ломал. Справедливости ради замечу, что портил он не все, иной раз поступал по-другому — брал заинтересовавший его предмет и прятал так, что можно было перерыть всю квартиру, найти что угодно, но только не то, что ищешь. Всякие карандаши, ластики, перочинный ножичек, разные побрякушки, фигурки животных, которые я много лет коллекционировал, — все это было мелочью по сравнению с вещами, крайне необходимыми. Однажды мне понадобилось заменить изношенную ленту пишущей машинки. Вынув старую, я выбросил ее в мусоропровод — и поступил в высшей степени неосмотрительно. Новые ленты стопочкой лежали на полке — пять или шесть красных картонных коробочек. Встав на стул, я пошарил на полке и не нашел ни одной — ленты исчезли. А на столе лежал готовый очерк, который нужно было срочно перепечатать и утром отнести редактору. Что делать? Поиски ленты ни к чему не привели, хотя я носился по квартире как безумный и перерыл буквально все. Искал я ленту до поздней ночи, кляня себя за то, что не сообразил съездить к знакомой машинистке, которая отстукала бы мне рукопись за полчаса. В результате очерк был сдан с опозданием, в очередной номер газеты пошел другой материал, мне же пришлось выслушать нотацию редактора, возмущенного моей недисциплинированностью. Месяца через полтора я обнаружил пропажу — все коробки с лентами оказались в кармане моего полушубка, висевшего в шкафу! И подобных фактов было немало. Чтобы обезопасить себя от неприятностей, пришлось все мало-мальски нужное прятать либо выносить в кухню.