История дипломатии. Том 3

Потемкин Владимир Петрович

В беседах с советскими дипломатами германский посол в Москве Брокдорф-Рантцау указывал на то, что германское предложение о гарантиях было непосредственно связано с отказом союзников вывести войска из оккупированной Рейнской зоны. «Германское правительство, — заявлял посол, — предвидело, что ему не удастся побудить французское правительство к выводу войск, если так называемая потребность Франции в гарантиях не будет удовлетворена в той или другой форме».

Именно поэтому якобы германская дипломатия и выступила со своей «мирной инициативой». Истинный смысл её Брокдорф-Рантцау характеризовал следующим образом: «Политическая задача Германии на Западе заключается не в пересмотре Версальского договора, а в вытеснении Франции обратно за границы,

закреплённые этим договором, иначе говоря, в обеспечении Рейнской области за Германией».

Делая вид, будто она отказывается от общей ревизии мирного договора, германская дипломатия добивалась закрепления своих позиций в самом для неё важном пункте; оттуда при более благоприятной ситуации она рассчитывала перейти в общее наступление против версальской системы.

Гарантийный пакт и «русская опасность». Германское предложение о Рейнском гарантийном пакте не включало никаких обязательств, обеспечивающих неприкосновенность восточных границ Германии. Несомненно, что Германия втайне рассчитывала добиться пересмотра этих границ.

Основные задачи германской дипломатии на ближайший период Штреземан изложил в секретном письме к бывшему германскому кронпринцу 7 сентября 1925 г.

«На мой взгляд, — писал Штреземан, — перед германской внешней политикой на ближайший период стоят три большие задачи: благоприятное для Германии разрешение репарационного вопроса и обеспечение мира, как предпосылки для будущего укрепления Германии. Во-вторых, я отношу сюда защиту немцев, живущих за границей, т. е. тех 10–12 миллионов соотечественников, которые в настоящее время живут в чужих странах, под иноземным ярмом. Третья крупная задача — исправление восточных границ, возвращение Германии Данцига и Польского коридора и исправление границ Верхней Силезии. В перспективе — присоединение немецкой Австрии, хотя я вполне отдаю себе отчёт в том, что это не только принесёт пользу, но и весьма осложнит «проблему Германской империи»».

Стремясь использовать соглашение с победителями для своих собственных целей, германская дипломатия не раз спекулировала на «большевистской опасности». Она не переставала запугивать союзников тем, что Германия вынуждена будет броситься в «советские объятия», если не получит «равноправия» в семье европейских народов.

В одной из бесед с д'Аберноном, 5 марта 1925 г., Штреземан заявил английскому послу, что, «если бы Пуанкаре довёл до конца свою политику, Германия образовала бы коалицию с Россией, и вместе они господствовали бы над Европой».

Это было не ново, как не нов был и страх реакционной буржуазии Англии и Франции перед германо-советским блоком, которым запугивала союзников Германия.

Д'Абернон стремился убедить правительства союзников, что их интересы требуют такой политики, которая «обезопасила бы французскую границу, не подвергая Западной Европы риску, связанному с отпадением Германии»: «При союзе Германии с Россией, который был бы направлен прежде всего во вред интересам Англии, распространение большевистской пропаганды в Германии неизбежно. А если Германия будет заражена большевизмом, сможет ли остальная Европа, сможет ли Франция предохранить себя от этой заразы?»

Те же, в сущности, мысли были изложены и в статье некоего Миллера под заглавием «Фронт против Советской России», помещённой в органе Штреземана «Zeit» 3 января 1925 г.

Автор статьи доказывал, что Германия должна выступить «на стороне цивилизованных европейских государств в их борьбе с Азией и с большевизмом». «По отношению к Германии нужно теперь взять другой тон, чтобы заручиться её поддержкой», — таков был основной вывод автора этой полуофициозной статьи.

Англо-французские разногласия по вопросу о гарантийном пакте. В Англии германский демарш был поддержан не сразу. По свидетельству д'Абернона 20 февраля 1925 г. членам кабинета был роздан меморандум, составленный

Остином Чемберленом. Он предлагал трёхсторонний пакт между Великобританией, Францией и Бельгией. В меморандуме Чемберлена международное положение в послевоенной Европе изображалось как крайне неустойчивое. Эта неустойчивость «не в малой степени вызывается исчезновением России в качестве одной из крупнейших держав европейского концерна, — заявлял меморандум. — Завтра, может быть, Россия будет иметь решающее значение в континентальном равновесии. Сегодня же она нависла, как грозовая туча, над восточным горизонтом Европы — угрожающая, не поддающаяся учёту и прежде всего обособленная».

Вторым по степени важности «элементом неустойчивости» меморандум Чемберлена признавал франко-германские отношения. Используя их, Германия может перейти в наступление. «Германия, рано или поздно, восстановится, — гласил меморандум. — Она захочет, наверное, отменить постановления, касающиеся Польши. Если же Франция будет изолирована, а Англия будет соблюдать нейтралитет, то Германия, вероятно, предпримет нападение на Францию. Поскольку Франция не обеспечена против этой угрозы, она будет обращаться к таким средствам, которые в конце концов и вызовут со стороны Германии опасную для Франции месть».

Чемберлен высказывался в пользу заключения союза Англии с Францией и Бельгией. Только такой союз, по его мнению, мог бы гарантировать безопасность этих стран от нападения Германии.

Английский кабинет не согласился с практическими предложениями Чемберлена, предпочитая общий гарантийный пакт, касающийся рейнских границ, в котором Англия играла бы роль гаранта. Лорды Бальфур, Керзон, Биркенхед критиковали проект Чемберлена главным образом потому, что он «толкнул бы Германию на сближение с Россией». Чемберлен подал заявление об отставке; однако она не была принята кабинетом. После этого Чемберлен под давлением д'Абернона и Керзона (бывших не только его политическими единомышленниками, но и интимными друзьями) круто изменил свою политику. Он начал отстаивать соглашение с Германией на основе её меморандума от 9 февраля 1925 г.

Это был первый крупный успех Штреземана. Поддавшись на германский шантаж, дав запугать себя перспективой сближения Германии с СССР, английская дипломатия заняла позицию, которая помогла политическому и военному возрождению германского империализма и подготовке его к реваншу.

Опираясь на поддержку английской дипломатии, коварно используя противоречия между союзниками, Штреземан шаг 8а шагом преодолевал сопротивление своих противников во Франции и Бельгии.

Эррио ответил согласием рассмотреть германский меморандум совместно с другими союзниками. Он предупредил, однако, что Франция не допустит отступлений от Версальского оговора. Французская дипломатия требовала гарантий на только для западных, рейнских, но и для восточных, польских, границ. Бельгийский министр иностранных дел Гиманс отстаивал первоначальный трёхсторонний пакт, предложенный Чемберленом. Муссолини поддерживал французское предложение о заключении пакта пяти держав: Англии, Франции, Бельгии, Италии и Германии.

Министр иностранных дел Польши Скржинский разъезжал по европейским столицам, добиваясь в своих речах и в печати гарантий и для польских границ с Германией. «Договор на Западе без гарантий на Востоке, — писал Скржинский в газете «Temps» 20 марта 1925 г., — был бы подобен дому с прекрасными гобеленами, хозяин которого заботился бы только о них, предоставив все вещи в соседних комнатах опасности пожара».

Германская дипломатия всячески стремилась противодействовать польско-французской агитации. Статс-секретарь Шуберт уверял д'Абернона, что «польский вопрос — больше русский вопрос, чем немецкий». Следовательно, опасность Польше грозит не со стороны Германии, а со стороны СССР. Штреземан в беседах с английским послом также убеждал его, что у Польши не только нет оснований для беспокойства в связи с Рейнским пактом, но что она в нём заинтересована больше всех.