История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Чубарьян Александр Оганович

Перед княжеской властью возникла проблема укрепления единодержавного государства. Князь Владимир Святославич (980—1015) сначала пытался, как известно, решить его, реформировав и поддержав язычество, но затем он обратился к христианству. Ему, как и княгине Ольге, нужно было решить вопрос, какое христианство принять — западное или восточное. Можно с уверенностью сказать, что вопрос этот Владимиру пришлось решать в обстановке сильного дипломатического нажима как со стороны Рима, так и Константинополя. Если у славян на Западе выбора уже не было, то у Руси он был. Киеву выгоднее было иметь дело с Константинополем, в его руках был водный путь «из варяг в греки», с Византией существовали давнишние налаженные экономические и политические отношения, хотя и не всегда мирные. Столетиями Киев общался с Константинополем. Связи с Западом были слабее.

Христианизация Древнерусского

государства была сложным и длительным процессом. Выбор князя Владимира, склонившегося принять христианство из Византии, был продиктован государственными интересами Киевской Руси. Союз с опасным и коварным византийским императором был предпочтительнее постоянных войн и изнутрительных заморских походов, мешавших экономическим и культурным связям с великой ромейской державой. Учитывался и печальный опыт западнославянских стран, где распространение католической религии было частью «натиска на Восток» немецких феодалов. В решении Владимира известную роль сыграли и династические соображения — борьба за власть с братом Ярополком, который ориентировался на Запад, на союз с Польшей и папством и поддерживал идею принятия на Руси католической религии. Агрессивность католического Запада и большая активность папского престола в борьбе за христианизацию Руси настораживали и вызывали недовольство в стране. Попытки Владимира объединить государство на основе языческой религии успеха не имела, ибо язычество уходило в прошлое. Принятие же христианства открывало Руси дорогу к более активной деятельности на международной арене.

Момент для соглашения с империей был выбран Владимиром весьма удачно: ромейская держава была ослаблена борьбой на два фронта — против болгар и поднявшего мятеж в Малой Азии узурпатора Варды Фоки. Около 988 г. киевский князь породнился с императорским домом, женился на византийской принцессе Анне и принял христианство. В таких условиях Русь не брала на себя никаких вассальных обязательств. Вслед за князем крестились бояре, жители Киева и других городов Древнерусского государства. В Киеве, Новгороде и прочих местах крещение сопровождалось серьезными столкновениями с язычниками.

Последствия принятия христианства на Руси по православному обряду были разнообразны и порою противоречивы. Русь выиграла от союза с Византией, заняв равноправное положение среди других влиятельных христианских государств средневековой Европы. Вместе с тем Руси и в дальнейшем приходилось оказывать постоянное сопротивление политическим и церковным притязанием империи, стремившейся подчинить Русь своему верховенству. Принятие православия временно осложнило отношения с Западом, особенно с папским престолом. Но самым важным, пожалуй, последствием принятия христианства явилось то, что оно послужило мощным стимулом для ознакомления Руси с византийской культурой. Через Византию из глубины веков в Древнюю Русь активнее начало проникать и влияние мировой цивилизации, в том числе наследие античного мира и Ближнего Востока.

К 1000 г. христианство распространилось по значительной части территории Европы. Граница между сферами влияния западной римской и восточной греческой церквей проходила по Балтийскому морю, реке Висле, Карпатам. Между этими двумя зонами лежали земли остававшихся язычниками балтийских племен леттов, ливов, прусов, эстов и др. Именно сюда в XI—XIV столетиях устремляется экспансия немецких рыцарей, благословленная католической церковью. Народы Европы обращались в лоно церкви не только проповедью, но и огнем и мечом. Так, саксам христианство было принесено на острие копий воинов Карла Великого, не знавших пощады ни к детям, ни к старикам, а обращение прусов и балтийских племен носило характер истребительной войны. Распространение христианства становилось наиболее интенсивным тогда, когда в этом оказывались заинтересованными правители складывающихся государств. Формирующийся господствующий класс обретал в новой религии мощное идеологическое орудие. Не случайно догмы церкви превращались и в политические аксиомы.

Христианство преимущественно насаждалось сверху и встречало более или менее явное сопротивление основной массы населения. Новообращенные христиане нередко в душе оставались язычниками, не понимали и не принимали новой религии. Их протест подчас принимал острые формы, они убивали миссионеров и христианских священников, разрушали церкви и часовни, и часто лишь сила оружия заставляла их покориться. Христианизация не затронула глубинные слои народного сознания, в которых продолжали господствовать языческие представления и фольклорная образность, исключительно живучими оказались и народные обряды.

Усиление

притязаний пап на обладание неограниченной властью и стремление возвысить папский престол над восточными патриархами не могли не вызвать резко отрицательного отношения со стороны византийских императоров и восточного духовенства, поскольку речь прежде всего шла о политическом противостоянии Рима и Константинополя. Рим угрожал распространить свое влияние на народы Восточной и Южной Европы. Конфронтация между западной и восточной церквами усугублялась догматическими, теологическими, обрядовыми и организационно-дисциплинарными разногласиями.

Камнем преткновения стал догмат об исхождении духа святого. Никейский «Символ веры» утверждал, что дух святой исходит только от бога-отца, первого лица троицы. Римская церковь стала настаивать на его исхождении от отца и сына (filioque). Это добавление было сделано в 589 г. на третьем Толедском соборе, а затем закреплено при Карле Великом Аахенским синодом в 809 г. Восточная церковь осудила это добавление как ересь. В вину латинянам она также вменяла учение о «благодати», запас которой якобы создавался деяниями святых, что давало возможность западной церкви за счет него отпускать грехи через продажу специальных грамот — индульгенций.

Несколько утихшие после коронации Карла Великого страсти с новой силой разгорелись в 858 г. Поводом для этого послужило смещение константинопольского патриарха Игнатия и избрание Фотия, одного из образованнейших людей своего времени, решившего восстановить несколько пошатнувшееся могущество византийской церкви. Папа Николай I отказался признать законность этого акта, опротестовал решение собора, поддержавшего Фотия, и объявил о лишении константинопольского патриарха всех степеней священства. Константинополь ответил папе анафемой. Папа поступил аналогичным образом. С этого времени разногласия между западной и восточной церквами однозначно вели к их разделению, схизме. Кульминацией этой борьбы были драматические события 1054 г. в Константинополе: римский кардинал Гумберт возложил 16 июня этого года в св. Софии грамоту с отлучением патриарха Михаила Кирулария от церкви, тот в свою очередь отлучил папского легата и объявил сторонников западной церкви еретиками. Он подробно перечислил все основные пункты расхождения с латинянами. Для восточной церкви были неприемлемы как обрядовые, так и догматические правила латинян: применение опресноков вместо квасного хлеба при причащении; соблюдение субботнего поста, целибат (безбрачие духовенства); обычай священников брить бороду; крещение посредством одного только обрызгивания, без погружения в купель, принебрежение культом икон, место которых заняло скульптурное распятие. В богословской сфере основным расхождением с латинянами было признание последними исхождения св. духа не только от бога-отца, но и от сына. Споры о природе Троицы, давно уже волновавшие восточную церковь, были по существу попыткой разрешить кардинальные философско-богословские вопросы о соотношении единства и множества, земного и небесного, человека и бога. Греческие богословы, в отличие от западных теологов, подчеркивали самостоятельность лиц Троицы при единстве ее природы. В соотношении лиц Троицы они видели монархический принцип. Добавление западными богословами filioque означало замену монархического принципа иерархическим. Троица в их понимании превращалась в иерархизированное единство в отличие от монархически воплощенной триады восточного православия.

Средневековому мышлению Запада подобная иерархия лиц была ближе и понятнее, чем монархическая система, которая в свою очередь более адекватно отвечала самодержавной общественной структуре Византии. Западной религиозности был особо присущ культ бога-сына Иисуса Христа, распятие — изображение Христа на кресте — стало главной святыней в храмах латинского Запада. На Востоке широкое распространение получило почитание св. духа и праздника пятидесятницы (духова дня).

Существенным различием восточной и западной церквей было отношение к проблеме свободы воли. Отсутствие корпоративного начала в византийском обществе и большее распространение индивидуализма приводило к замене августиновской концепции предопределения, ведущего человека к спасению или гибели, теорией синергизма — соединения свободной человеческой деятельности с божественным милосердием. На теологии Августина зиждился основной принцип деятельности западной церкви: человек сам по себе бессилен перед грехом, и только церковь как корпорация может через церковные таинства обеспечить его спасение. Отсюда вытекала оценка церковью грехов и добрых дел человека, возможность индульгенций, учение о посмертной судьбе, суде над грешниками, чистилище и т.п.