История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Чубарьян Александр Оганович

В последующие столетия бенедиктинские монастыри распространились по всей Европе. Вместе с церковью в IX—X вв. они пришли в упадок. Клюнийцы предложили создать объединения монастырей, подчиненные единому центру, — монашеские ордена. В XI—XII вв. возникли ордена цистерцианцев, картезианцев и др. Во время крестовых походов получили распространение полувоенные-полумонашеские организации — духовно-рыцарские ордена.

Новый тип монашеской организации, ориентированный на жизнь в миру, представляли так называемые братья, объединившиеся затем в нищенствующие ордена — франкцисканцев, доминиканцев, кармелитов и августинцев. Их возникновение прежде всего явилось ответом церкви на изменение социальных условий: подъем городов, рост населения, оживление торговли. Прежние ордена были приспособлены к старой, преимущественно сельской структуре феодального общества. Нищенствующие монахи, не имевшие постоянных обителей,

ибо отказ от собственности и «святая бедность» были их первыми заповедями, проповедовали в многолюдных кварталах, переходили из города в город, находились в гуще населения. Их молитвы и проповеди сопровождались выразительной жестикуляцией и напоминали песни странствующих жонглеров. Не случайно «братья» называли себя «забавниками божьими». Но была еще одна, важнейшая, причина, по которой церковь поддержала нищенствующих монахов, на первый взгляд так напоминавших еретиков, число которых росло с каждым годом. «Братья» выступали против богатства и роскоши церкви, ее гордыни, требовали, подобно еретикам, возвращение к евангельским заветам, воздержания и смирения. Церковь предприняла хитроумный маневр. Вместо того, чтобы преследовать «братьев», она решила включить их в свою структуру и использовать в борьбе с еретиками.

Первым нищенствующим «братом» стал Франциск Ассизский (1182—1226), сын богатого купца, отказавшийся от богатства, чтобы во всем следовать Христу. Во всяком нищем он видел, «как в зеркале, господа и божью матерь его». Франциск и его последователи не ушли от мира, но, напротив, искали «подвига» среди людей. Проповедь Франциска была далека от ортодоксальных образцов. Он призывал всех к братской любви, не только людей друг к другу, но и ко всем живым существам, деревьям и цветам, солнечному свету и огню, учил обретать в этом радость. Неудивительно, что в тот суровый и безжалостный век число приверженцев Франциска стремительно росло за счет горожан, ремесленников, бедноты. Образовался и женский монашеский орден кларисс, которые исповедовали те же идеалы, что и Франциск. Появились терциарии — люди, давшие обет чистой жизни, но оставшиеся в миру.

Соперниками францисканцев стали доминиканцы. Их нищенствующий орден был основан испанским монахом Домиником де Гусманом (1170—1224), который отличился в борьбе против еретиков-альбигойцев. Целью ордена было провозглашено искоренение ереси. Братство доминиканцев первоначально также основывалось на отказе от собственности и соблюдении «святой бедности». Основными формами их деятельности была проповедь и полемика с еретиками, борьба за чистоту христианского учения. Это обусловило внимание доминиканцев к интеллектуальным занятиям. Из среды доминиканцев вышли крупнейшие богословы Альберт Великий и Фома Аквинский.

Последователей св. Доминика, выбравших своей эмблемой собаку с горящим факелом в пасти, не зря называли «псами господними». Они превратились в главную опору пап в борьбе со светской властью, городами, университетами, строптивыми иерархами церкви.

До XII в. преследования еретиков, хотя и приобретали подчас жестокие формы, не носили столь планомерного и истребительного характера, как после учреждения в конце XII столетия папой Григорием IX инквизиционных судов — священных трибуналов, непосредственно подчиненных папе, а на местах отданных в руки нищенствующих монахов, преимущественно доминиканцев. В ряде стран, например, в Испании, Франции, Италии, инквизиторы на время сделались сильнее епископов. В случае неповиновения инквизиции проклятие грозило и светским властям. Как и приказывали папы, в руках инквизиторов «меч не высыхал от крови». Смрадные тюрьмы, чудовищные пытки, изощренные издевательства, костры (ауто да фе, дословно — «дело веры») становились все более привычными в христианском мире, который забыл о евангельской проповеди любви к ближнему. Ненависть инквизиции нередко обрушивалась на ученых, философов, художников, в творчестве которых церковь усматривала опасные для себя ростки свободомыслия. Особый размах инквизиция приобрела в позднее средневековье с его печально знаменитой «охотой на ведьм».

В разные моменты истории средневекового общества отношения между официальной и народной религиями принимали различные формы, но их взаимодействие оказывало влияние на развитие каждой из них. Порой оно выливалось в резкие антагонизмы. Расхождение официальной и народной религий в Западной Европе начинает особенно обостряться с XI в., когда в связи с общим подъемом общества происходит оживление и углубление народной духовной культуры, усиление поисков путей к социальной справедливости, которые прежде всего звучали в проповеди «святой бедности» и возвращения к «евангельской простоте». Клюнийская реформа и создание нищенствующих орденов были стимулированы не только состоянием и перспективами церкви,

но и влиянием народных умонастроений, осуждавших коррупцию и «обмирщение» церкви. Однако восприятие церковью элементов народной религии могло «мирно» продолжаться лишь до определенного предела, который, по-видимому, был достигнут в Западной Европе в XII—XIII вв. Народная религия в ее наиболее последовательных и радикальных формах замкнулась в ересь. На устах у всех была «госпожа Святая Бедность», которая превратилась в идеал плебейского равенства.

Ереси развитого средневековья носили ярко выраженный социальный характер. Их можно подразделить на два типа: те, что были порождены нарастающим протестом горожан против феодальных порядков, так называемые бюргерские ереси средневековья, и крестьянско-плебейские, отражавшие настроения наиболее угнетенных, беднейших слоев феодального общества — городского плебса, и малоимущего крестьянства. Первые требовали очищения церкви, возвращения ее к первоначальной простоте, упразднения духовенства как особого сословия, связанного с господствующими слоями общества, противопоставляли «истинную народную веру» официальному учению церкви, в котором усматривали ложь и заблуждение. Вторые были более радикальными. В итоге они требовали имущественного равенства и отмены наиболее ненавистных феодальных порядков и привилегий. Следует отметить, что и в бюргерских ересях всегда в той или иной мере присутствовал этот радикальный социальный «подтекст», носителями которого были самые обездоленные их приверженцы. Плебейско-крестьянские ереси нередко становились знаменем массовых антифеодальных выступлений, крестьянских восстаний средневековья.

В XII в. большое распространение получила ересь катаров («чистых»), которой был охвачен весь юг Франции и отчасти области Северной Италии. Это было учение манихейского толка, абсолютизировавшее роль зла в мире, который они считали порождением дьявола. Катары отвергали установления общества, государство и особенно церковь. Они провозгласили своими целями чистоту жизни и духовное совершенствование, одоление плотских желаний и страстей. Во главе их общины стояли «совершенные», которые отреклись от всех мирских соблазнов, поручили себя единственно заботам о приближении царства света.

К учению катаров была близка ересь вальденсов или «лионских бедняков», также возникшая в Южной Франции. Петр Вальд, ее основатель, называл церковь «бесплодной смоковницей» и призывал упразднить ее. Вальденсы отвергали насилие и в связи с этим войну, суд, смертную казнь, религиозные преследования. Движение вальденсов в XIII в. распалось на два течения. Более умеренное пошло на союз с католической церковью. Представители радикального крыла позднее переселились в Германию, Австрию, Швейцарию, Чехию, Польшу, Венгрию. Ушедшие в Италию образовали там секту «ломбардских бедняков».

В конце XII — начале XIII в. ересь альбигойцев (общее название катаров и вальденсов) получила такое распространение, что к ней примкнули многие феодалы юга Франции, в том числе и графы Тулузские. Тогда папа Иннокентий III призвал к крестовому походу против альбигойцев феодалов Северной Франции и других европейских стран, пообещав, что в награду им достанется имущество уничтоженных еретиков. Расправа с альбигойцами была неслыханно жестокой. Цветущий край Прованс превратился в пустыню.

Среди бюргерских еретических движений особое место занимают «интеллектуальные ереси», связанные с ростом европейского свободомыслия, подъемом городской культуры. Философский номинализм, пантеизм, стремление к рациональному обоснованию веры и другие поиски жаждущего раскрепощения разума были расценены церковью как посягательство на ее основы. Не случайно среди осужденных ею еретиков были выдающиеся умы средневековья: Пьер Абеляр, Сигер Брабантский, Амори Венский (Шартрский).

Своеобразное радикальное еретическое направление зародилось в среде францисканцев-спиритуалов — «фраттичелли». Они находились под сильным влиянием «Вечного евангелия» калабрийского монаха Иоахима Флорского. Историю человечества он подразделял на три эры: бога-отца, бога-сына и бога-духа святого, с которой он отождествлял время истинного христианства, свободы и счастья всех людей. Он утверждал, что последняя эра утвердится не на небе, а на земле. Этим его учение отличалось от многих других еретических воззрений. При жизни Иоахима Флорского его книга не была осуждена, ее взрывную силу церковь осознала лишь через некоторое время. «Вечное евангелие» было объявлено еретическим сочинением, и каждого, у кого оно было обнаружено, подвергали суровым гонениям, что, однако, не смогло воспрепятствовать образованию сект иоахимитов. Учение Иоахима Флорского развивал его последователь Петр Оливи. Он открыто призывал к выступлениям против церкви и социального угнетения. К расправе с «бедными братьями» и иоахимитами церковь привлекла инквизицию.