История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Чубарьян Александр Оганович

По своим философским взглядам Виссарион был, как отмечалось, последователем философии Платона. Однако, поскольку учение Аристотеля поддерживалось католической церковью, он старался не показаться врагом Аристотеля, а также примирить философию Платона с христианством. В Италии вокруг Виссариона постепенно создался кружок ученых, писателей, риторов и любителей древности, поклонников греческой культуры. Этот кружок получил название «Академия Виссариона» и приобрел в Италии большую славу. Богатый меценат, знаток и любитель древних рукописей, Виссарион собирал и переписывал ценнейшие манускрипты. Его коллекция стала поистине бесценной. В «Академии Виссариона» встречались друг с другом, вели научные беседы, знакомились с редкими книгами Лоренцо Валла, Поджо Браччолини, Флавио Бьондо, Франческо Филельфо, Иоанн Гатти, Валерий Витербский и многие другие выдающиеся люди

того времени. Там нашли приют бежавшие после разгрома Константинополя турками греческие ученые Михаил Апостолий, Андроник Каллист, Феодор Газа, Константип Ласкарис и другие. Собранную им уникальную библиотеку Виссарион в 1468 г. передал в дар Венецианской республике. Этим собранием было положено начало библиотеки Св. Марка.

Последнее столетие существования Византийской империи и ее гибель под ударами турок описаны в трудах четырех византийских историков, представителей различных социально-политических и религиозных направлений: Георгия Сфрандзи, Михаила Дуки, Лаоника Халкокондила и Михаила Гермодора Критовула. Все они, хотя и с разных позиций, осветили причины упадка Византии и победы турок, рассказали о последних годах существования некогда великой Империи. Очевидцем и участником трагических событий, связанных с падением Константинополя, был Георгий Сфрандзи (1401—ок. 1478), приближенный трех императоров из дома Палеологов, близкий друг последнего василевса ромеев Константина XI. В дни осады и взятия Константинополя турками Сфрандзи неотлучно находился при императоре, видел его гибель, все ужасы погрома Константинополя. Спасаясь от турок, Сфрандзи нашел убежище в монастыре, на Корфу, где незадолго до смерти он закончил свой исторический труд. В гибели Византии автор считает повинными не только турок, но и латинян, осуждая их с ортодоксально-православной позиции.

Михаил Дука (ок. 1400—ок. 1462) был, как и Сфрандзи, выходцем из одного из самых знатных родов константинопольской феодальной аристократии. Историк долго жил в Новой Фокее, а затем на о-ве Лесбос. Он связал свою судьбу с властителями этого острова генуэзцами Гаттелузи и по их поручению выполнял ряд важных дипломатических миссий. Дука не был очевидцем падения Константинополя, но оставил поистине потрясающий рассказ о гибели великого города, написанный со слов современников. Плач о гибели «Нового Рима», которым завершается труд Дуки, проникнут глубоком горем и состраданием к несчастьям греческого народа. Гибель Византии, по его убеждению, произошла по неумолимому решению судьбы. Но одной из причин, ускорившей падение Константинополя, были, по мнению Дуки, умеренного латинофила, раздоры между гражданами империи, ненависть их к латинянам, предпочтение многими из них турок. Глубоко патриотический, проникнутый трагизмом труд Дуки написан ярким, живым языком, изобилует народными оборотами речи.

Афинянин Лаоник Халкокондил (ок. 1423—ок. 1500) оставил потомкам огромный исторический труд. Историк происходил из знатной афинской семьи и получил классическое образование в лучших эллинских традициях. Глубокую любовь к греческой культуре и преклонение перед прошлым древней Эллады он сохранил на всю жизнь. Большую часть своей жизни историк провел в Афинах. Главной задачей «Истории» Лаоника Халкокондила является описание становления державы османов. В ней отчетливо прослеживаются черты нового гуманистического мировоззрения. Писатель создал яркие портреты выдающихся действующих лиц мировой драмы, в том числе знаменитого Тамерлана. В труде Халкокондила, как и в сочинениях Георгия Сфрандзи и Критовула, возрождается фаталистическая теория последовательной и неизбежной смены мировых держав — ассирийской, индийской, персидской, эллинской, римской и, наконец, оттоманской. Но для Лаоника Халкокондила эта идея окрашена в оптимистические тона. Ему чужд пессимистический взгляд на ход мировых событий. Историк твердо верит, что настанет время, когда эллины объединятся вокруг властителя-грека и будут управляться по своим отеческим законам.

Среди исторических сочинений поздней Византии особняком стоит труд Критовула «История Мехмеда II». Византийский историк XV в. Критовул был не только писателем, но и видным политическим деятелем, тесно связанным с туркофильским течением в Византии. Это ренегат, прославляющий завоевателя своей родины султана Мехмеда II и пошедший на службу к победителю. За свою измену он получил от турок пост наместника о-ва Имброс. В «Истории Мехмеда II», которая охватывает период с 1451 по 1462 г., Критовул ставит целью воспеть подвиги своего героя — Мехмеда II, скрыть его злодеяния, изобразить султана не только

великим завоевателем, но и мудрым правителем, любителем философии, покровителем наук и искусств. В отличие от Лаоника Халкокондила он провозглашает незыблемость турецкого владычества и оправдывает необходимость сотрудничества с турками, а тем самым и свое ренегатство.

В литературе поздней Византии, так же как в общественной мысли, усиливаются гуманистические тенденции. Они находят выражение в пробуждении глубочайшего интереса к античности, в стремлении возродить классическую литературу Древней Греции и Рима, в подъеме живого интереса к человеку и к окружающей его действительности. Отсюда рождался новый взгляд на окружавшую человека природу, ее непреходящую красоту, на простые земные радости бытия. Важным провозвестником предренессансных веяний в литературе было расширение круга интересов писателей, стремление познать другие народы. И, наконец, в поздней Византии продолжалось сближение с Западом, распространение влияния западноевропейской литературы в Византии и византийской в Западной Европе. Плодом этого культурного взаимовлияния являются греческие рыцарские романы XIII—XIV вв., в которых сливаются традиции эллинистическо-византийского любовного романа и влияние новой латинской рыцарской литературы.

В XIII—XV вв. появились стихотворные романы «Каллимах и Хрисорроя», «Вельфандр и Хрисанца», «Ливистр и Родамна». В этих романах на фоне занимательных любовных приключений в поэтической форме воспеваются высокие человеческие чувства, истинная и верная любовь, всепобеждающая сила красоты женщины и величия природы, ставятся вечные проблемы судьбы, рока, жизни и смерти. В византийском рыцарском романе отсутствует тенденция к архаизации, к уходу от реальной действительности. Мир рыцарского романа XIII—XIV вв. — это мир, современный его автору и читателю, мир христианского средневековья. Но вместе с тем в нем обостряется понимание родства с древнегреческим миром, желание возродить эллинскую культуру. В истории поздневизантийской литературы рыцарский роман примечателен и тем, что в нем преобладает язык, близкий к народной разговорной речи.

XIV—XV столетия ознаменованы появлением выдающихся произведений народного творчества. Сохранилось немало эпиграмм и пародий, иногда остросатирических и антицерковных. Широкой популярностью пользовались такие жанры литературы, как новеллы на сказочные и бытовые темы и басенный эпос о животных. Примером произведений подобного жанра может служить «Повесть о четвероногих» — острая народная сатира на современное общество. В ней рассказывается о том, как лев — царь зверей пожелал установить в своем царстве вечный мир. Однако среди его подданных начались раздоры и ссоры, хвастовство и взаимные обвинения, и никакого мира провозгласить не удалось. «Повесть о четвероногих» рисует в фольклорных тонах извечную борьбу мирных травоядных животных и хищных зверей, причем за этой аллегорией скрываются вполне реальные социальные конфликты византийского общества.

К этому же литературному жанру принадлежит и сатирическая повесть XIV в. «Пулолог» («Птицеслов»). Здесь читатель переносится в царство пернатых, где на этот раз в образе птиц высмеиваются пороки господствующего класса Византии. Царь птиц Орел созывает на свадьбу своего сына всех пернатых, но во время всеобщего веселья завязывается ссора, показывающая всю глубину раздоров, царящих при дворе владыки пернатого царства. В народной литературе поздней Византии в нескольких вариантах известна фольклорная поэма об Осле, Волке и Лисе. Этот широко распространенный бродячий сюжет, бытовавший во многих литературах мира, на византийской почве приобрел, однако, свой особый, специфический колорит. Лис и Волк не просто олицетворение хитрости и злой силы, здесь они предстают как типичные для византийского общества льстивые ханжи и хитрые фискалы, тихо опутывающие свои жертвы, в частности доверчивого Осла, тенетами предательства и страха.

По аналогии со звериным эпосом в Византии существовали произведения народной литературы, построенные на мотивах персонификации мира растений. Это прозаическая сатира «Плодослов», где высмеивается императорский двор и высшее чиновничество, страсть тщеславных и пустых вельмож к пышным титулам, процветание при дворе доносов и неправого суда. Сюжет сатиры построен на описании ложного доноса, с которым выступает Винная Лоза перед престолом царя Айвы. Обвинение направлено против высоких лиц — протосеваста Перца и его ближайшего окружения. Доносчицу поддерживают лжесвидетели. В конце концов Винная Лоза терпит страшное наказание — она обречена вечно приносить людям великое зло — пьянство.