История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века

Дар Фредерик

Берюрье давит на тормоза.

— Ты что, надо мной смеёшься, Сан-А? — резко обрывает он меня. — Пользуешься моей легковерностью?

— Что с тобой, Пустая Голова?

— Ты говоришь, что Людовик Восемнадцатый и Карл Десятый были братьями Людовику Шестнадцатому?

— И я могу тебе это повторить!

— Ну смотри — они правили в прошлом веке, я об этом знаю от своего деда, а его дед был при них главным сержантом!

Я ласково улыбаюсь Бестолковому.

— Добавь немного масла в соображалку, Берю, и давай я тебе расставлю даты. Людовик Шестнадцатый родился в 1754 году, а Людовик Восемнадцатый в 1755. Первого укоротили в 1793, тогда как второй умер собственной смертью в 1824 году. История была особенно насыщенной в

это время. Людовик Восемнадцатый правил всего двадцать два года после своего брата, но сколько событий в этом промежутке! Сколько потрясений! Сколько книг посвящено этим нескольким годам, в течение которых наша страна пережила великую метаморфозу. Был один мир до того, и пришёл другой мир после. Людовик Шестнадцатый был ветвью, которая тянулась из Средних веков. 21 января 1793 года нож гильотины, как казалось, отсёк эту ветвь, но на самом деле он срубил всё дерево; дерево, полное узлов и растений-паразитов. Его величество Людовик Шестнадцатый был казнён, а двадцать два года спустя короновали господина Людовика Восемнадцатого. Когда он был дофином, то получил право носить титул господина, в общем, он его оставил за собой, став королём!

— Ты слишком спешишь! — артачится Берю. — Мы ещё не подошли к Людовику Восемнадцатому.

— Я спешу закрыть эту скобку, потому что без ветрового стекла тебе скоро выдует твои пуховые мозги.

— Всё же жаль, что этот Толстячок так плохо кончил, ты говоришь, что он был добрым малым!

— Жаль для него, но хорошо для человеческого рода. Свобода, которая поселилась в сердцах бедных людей, дала бурный рост после того, как её полили его кровью. Но для твоего понимания я постараюсь дать всё по порядку.

— Людовик Шестнадцатый становится королём. Он назначает министром Тюрго…

— Это от него произошёл майонез-тюрбо, Сан-А?

— Не тюрбо, дуралей! Тюрго! С буквой «г» как в слове «головка»! Этот самый Тюрго был достойным человеком, он пользовался любовью в народе. Он задумал возродить французов духовно, он считал их слишком прихотливыми. Он разработал план национального воспитания, который должен был наставлять на честность, строгость нравов, мужество и т. д.

— Твой Преподобный круто взял!

— Поэтому он вызвал сильную смуту, так что Мария-Антуанетта потребовала от короля, чтобы он отправил его в отпуск без содержания!

В это время наш бравый Людовик принимает визит некоего Франклина, американского подданного, который прибыл в нашу страну, чтобы передать SOS, ибо телеграфа ещё не было. В общем, штатовцы хотели освободиться от английского ига, и они рассчитывали на вооружённую помощь с нашей стороны. В течение всей нашей истории, когда какой-нибудь отдельно взятый народ хотел накостылять англичанам, он всегда просил помощи у Дюрана. Как всегда, мы реагируем быстро, и великодушная Франция поднимает армию под командованием Лафайета для того, чтобы освободить дорогой американский народ. Маркиз прекрасно справляется со своей задачей, и ростбифы возвращаются на свой остров. Родилась американская нация! С тех пор длится эта нерушимая дружба между нашими странами. Дружба, которая переживёт всё: и военные долги, и де Голля, и голливудские фильмы.

Но если мы улаживаем чужие дела, наши собственные складываются довольно скверно. Мария-Антуанетта при полной неспособности своего мужа управляет страной. Будучи глупой и кокетливой, она всё ставит вверх дном. Ей дают прозвище мадам Дефицит. В каком-то смысле ей удаётся создать единодушие. Но оно было направлено против неё самой! Народ её ненавидит! Сеньоры её презирают и делают махинации, чтобы её дискредитировать; таким, к примеру, было дело с колье…

Я умолкаю, ибо Толстяк остановил свой сквозняк на колёсах перед новым зданием. Мы идём к некоему Бобишару. Он живёт на десятом этаже в панорамной квартире, из которой открывается необозримый вид на заводы «Рено» и газометры «Исси-ле-Мулино».

Нам открывает ветхая домработница. Месье в отъезде.

Нас это не колышет, потому что нам нужен молодой человек из этой квартиры. Этот зайчик занят тем, что делает баю-бай. Я прошу субретку разбудить его. Тем временем мы ожидаем в гостиной, в которой из мебели только кресла дантиста. Это новый стиль, стиль Канаверал. Кресло повторяет форму тела. Всё учтено, вплоть до изгиба руки, чтобы держать сигарету. Пепельницы на поворотных стойках растут повсюду на ковровом покрытии, этакое поле с лунными тюльпанами. На передвижном столе ещё остались поджаренные ломтики хлеба и печенье. Похоже, здесь ночью было гуделово. Не в силах побороть искушение, Берю встаёт и хватает несколько ломтиков.

— Что это? — спрашивает он, показывая мне свой провиант.

— Икра пинагора, дорогой.

— А что такое — икра пинагора? — волнуется Прожорливый.

— Это охотничья дробь со вкусом селёдки, которую буржуи намазывают на ломтики поджаренного хлеба и угощают друг друга.

Удовлетворив любопытство, Толстяк уминает их и с полным ртом говорит, отплёвываясь дробью:

— Ты собирался рассказать про дело с колье, когда мы приехали. Давай, пока наш рахит одевается.

Я согласен.

— Тёмное дело, Толстяк. Вот материалы: колье известных парижских ювелиров, которое стоило целое состояние. Кардинал де Роан, влюблённый в королеву. Одна алчная интриганка: мадам де Ламотт [182] .

— Ещё то имечко для шаболды, — замечает Прожорливый.

— Ювелиры предложили королеве колье, которое она очень хотела, но не могла купить, бикоз королевские финансы горько плакали. И мамаше Ламотт пришло в голову сделать кидняк большого масштаба. Она знала о любви кардинала к монаршьей особе. Эта любовь была невозможной, Мария-Антуанетта не переносила священника, даже когда он выступал в одноактной пьесе в Нотр-Даме. Она внушила этому простодушному Роану, что он сможет оприходовать мадам Людовика Шестнадцатого, если поможет ей купить это колье. Роан, по простоте душевной, подписывается на это дело, обговаривает его и делает первый взнос. Мадам Ламотт балдела, как курица перед банкой червей спящего рыбака. Ещё бы, с таким колье её состояние было обеспечено!

182

La motte (фр.) — бугорок, кочка. — Прим. пер.

— То есть она его не отдала Марии-Антуалетте?

— Ты что, Толстяк! У тебя что, шарики заело? Я же тебе сказал, что это был гигантский кидняк.

— И как же всё это закончилось?

— Плохо. Видя, что никто не торопится со вторым взносом, ювелиры наехали на кардинала. У его бедного преосвященства чуть было не загорелась шапочка. Он остался без гроша, и ему так и не удалось оттянуться с её величеством, грустный финал! Почувствовав неладное, торговцы камушками пошли к королю. Лулу приказал провести расследование, и мадам де Ламотт была арестована. Вот только, не будучи дурочкой, во время процесса она ушла в несознанку. Что-то вроде «я знаю только то, что я знаю», просекаешь? Народ стал шептаться в том смысле, что королева замешана в этом деле, и репутация австриячки пострадала ещё больше!

Входит чувак в сиреневом домашнем халате, хмуря брови. Он выглядит лет на девятнадцать, с бледным лицом, прыщами, светящимися в неоновом свете, и причёской под «Битлз».

Он смотрит на нас глазами мрачными, как на похоронах.

— Что вам угодно? — скрипит он.

Поскольку играть должен Толстяк, я даю ему инициативу. Его Величество дожёвывает последнее печенье с подноса, вытаскивает своё удостоверение легавого, декорируя его мимоходом кремом шантильи, и представляется:

— Старший инспектор Берюрье и мой помощник, комиссар Сан-Антонио.