История Фридриха Великого.
Шрифт:
Мертвая тишина господствовала в тесном кругу, в котором говорил Фридрих. Офицеры молчали, но на лицах их выступил огонь воодушевления. Кровь кипела в их жилах, каждый внутренне клялся жить и умереть вместе с великим монархом. Фридрих с видимым удовольствием заметил действие, произведенное его словами. Помолчав минуту, он продолжал с приятной улыбкой:
– - Я наперед чувствовал, что ни один из вас меня не покинет. Теперь я вполне полагаюсь на ваше усердное содействие и уверен в победе. Если я паду и не в состоянии буду наградить вас за ваши подвиги -- отечество их не забудет: оно обязано дать награду своим защитникам! Ступайте в лагерь и повторите полкам все, что вы слышали.
Общий энтузиазм воодушевил собрание. Все клялись заслужить милости короля; слезы и слова их доказывали, что эта клятва вырывалась прямо из сердца. Тогда Фридрих поднял гордо голову,
– - Еще слово!
– - сказал он генералам, готовым идти.
– - За неисполнение моих приказаний я буду строг, неумолим. Тот кавалерийский полк, который по первому слову не врубится в неприятеля, я после битвы спешу и обращу в гарнизон. Каждый пехотный батальон, который хоть на одну секунду остановится, какие бы препятствия он ни встретил, будет лишен знамени, палашей и нашивок. Теперь прощайте, господа! Мы побьем врага или никогда более не увидимся! {307}
Воодушевление, которое Фридрих сумел разжечь в своих генералах, как электрическая искра сообщилось и всей остальной армии. По всем жилам войска разлился восторг. Радостные крики и песни раздались в лагере и возвестили королю, что он смело может на все решиться.
4-го декабря прусская армия оставила свой лагерь с барабанным боем и трубным звуком. Австрийцы стояли в укрепленном лагере под Бреславлем. Туда был направлен марш пруссаков. Сам король вел авангард. Недалеко от Неймарка узнал он, что этот город занят австрийскими кроатами и пандурами. Гористая местность за Неймарком входила в план его операции. Не дожидаясь пехоты, он ударил в ворота, сбил их и ворвался в город. Большинство неприятелей, после легкой сечи, сдалось в плен. Вечером того же дня Фридрих узнал, что Карл Лотарингский вывел свое войско из шанцев и пошел навстречу пруссакам, чтобы одним ударом меча уничтожить "берлинский вахтпарад", как он называл незначительную армию Фридриха. Фридрих обрадовался при этом известии. С веселым видом вошел он в комнату для отдания пароля и сказал своим генералам: "Лисица вышла из норы: теперь не уйдет от ловца!" За ночь были сделаны все распоряжения к битве.
Утром 5-го декабря Фридрих двинул свое войско вперед, не зная еще позиции австрийцев. Выезжая перед армией, он подозвал к себе офицера с пятьюдесятью гусарами.
– - Слушай, -- сказал он ему, -- в сегодняшней битве я буду часто в опасности. Ты со своими гусарами должен прикрывать меня. Не отъезжай ни на шаг и смотри, чтобы я не попал в руки этих негодяев. Если меня убьют, прикрой тело мое плащом и пошли за фургоном... но -- ни полслова о моей смерти! Пусть баталия продолжается -- и неприятель будет разбит повсюду непременно.
Первые колонны на походе запели церковный гимн. Один из генералов спросил короля, не прикажет ли он солдатам замолчать?
– - Нет, -- отвечал Фридрих, -- они с Богом идут на врага и Бог нам даст победу.
Прусский авангард дошел до небольшой деревушки Борна и едва миновал ее, как увидел перед собой неприятельскую конницу.
Фридрих, полагая, что это правое крыло австрийцев, немедленно приказал на них ударить. В четверть часа дело было кончено. Большую часть отряда прусские гусары полонили, остальная обратилась в бегство. Тогда только, на довольно дальнем расстоя-{308}нии, открылось настоящее правое крыло неприятельской армии, которому эта горсть кавалерии служила аванпостом. Фридрих с трудом смог удержать увлечение своих гусар, которые хотели броситься на первую неприятельскую линию. Пленных отправили в Неймарк, но наперед провели перед всем прусским фронтом, чтобы этим первым успехом возбудить мужество пруссаков. Фридрих въехал на пригорок. Оттуда перед ним открылась вся позиция австрийцев. Более чем на милю тянулись их линии в несколько рядов. Центр прикрывала деревня Лейтен.
Первая стычка с кавалерией заставили австрийцев думать, что Фридрих намерен атаковать их правое крыло, и потому они поторопились усилить его войсками. Но Фридрих, напротив, находил, что левое крыло представляет гораздо больше удобств дня нападения. Армия его отчасти была прикрыта пригорками. Широким полукругом отодвинул он ее влево. Австрийцы заметили это движение, но, не подозревая настоящих намерений Фридриха, полагали, что он хочет избежать битвы.
– - Бедняки ретируются, -- сказал Даун принцу Лотарингскому, -- не трогайте их, пусть идут!
В полдень прусская армия прошла во фланг левого австрийского крыла. В час Фридрих подал
– - Что тут думать, полковник!
– - закричал ему старший капитан Меллендорф.
– - Надо драться, а не размышлять!
{310}
Но полковник все еще не решался. Тогда Меллендорф выскочил перед фронтом и крикнул:
– - Другого на его место! За мной, ребята!
Он повел батальон к широким воротам, их сбили прикладами. До сорока огнедышащих дул встретили смельчаков; отважный капитан проскользнул под ними, батальон его с криком ворвался в деревню и рассыпался по улицам. По его следам кинулись и другие батальоны. Отчаянная сеча и перестрелка продолжались несколько часов. Наконец, деревня была очищена от неприятеля. Австрийцы начали строиться на возвышениях за Лейтеном, а пруссаки нашли в нем опорный пункт. Теперь прусская артиллерия стала действовать из деревни на неприятельские густые колонны. Град картечи рвал их на части, но враг стоял твердо и не уступал ни пяди пруссакам. Вечер близился, а бой оставался нерешенным. В четыре часа Карл велел кавалерии своего правого крыла напасть на пруссаков сбоку. Фридрих предвидел эту минуту. Кавалерия его левого крыла стояла уже наготове: лошади и люди рвались от нетерпения. Успехи пехоты раздували в гусарах и драгунах воинский жар. Фридрих удерживал их до тех пор, пока они не могли бы ударить во фланг неприятельской конницы. Неотразимой волной налетели они на австрийцев. Громы карабинов и молнии сабельных ударов разразились в одно время над неприятельской кавалерией. Сбоку, с тыла, с фронта -- везде встречал их прусский огонь. Лошади взвивались на дыбы и сбрасывали всадников на прусские штыки. В диком беспорядке, почти в беспамятстве от нежданной встречи, австрийская кавалерия обратилась в бегство, попирая собственную пехоту, увлекая все за собой. Вся неприятельская армия бросила поле битвы и поспешила к Лиссе. До глубокой ночи продолжалось ее преследование; войска, не успевшие уйти засветло, клали оружие и сдавались в плен.
Остроумнейшая распорядительность, которую можно назвать чудом тактики, даровала Фридриху победу при Лейтене. Жибер говорит, что солдаты едва ли имеют право разделять с ним славу этого дня: он один был велик, он один решил судьбу сражения. И действительно, армия его в этот день была для него то же, что небольшой камень, с которым Давид вышел на бой с Голиафом. Победа была выиграна не силой оружия, но умом, проницательностью и ловкостью. {311}
По окончании дела Фридрих подскакал к Морицу Дессаускому, который командовал прусским центром, и закричал ему:
– - Поздравляю вас с победой, господин фельдмаршал!
Принц, занятый еще распоряжениями, не вник в приветствие короля, рассеянно отсалютовал шпагой и опять занялся делом. Фридрих подъехал ближе:
– - Слышите ли, я вас поздравляю, господин фельдмаршал!
Тут только принц Мориц понял, что приветствие короля было вместе и повышением его в звание фельдмаршала. Он начал извиняться и благодарить. Король прервал его:
– - Вы получаете только заслуженное; никогда и никто не помогал мне так много, как вы -- в нынешнем деле.