История Гиены. Хроника подлинного расследования [Книга II]

Ракитин Алексей Иванович

Интервью Кэрол Дэйли явилось замечательным образчиком полицейского красноречия, если можно так выразиться. Кэрол сумела продемонстрировать необходимые для любого должностного лица такт и корректность формулировок, не сказав при этом ничего лишнего. Детектив признала, что насильник из восточного Сакраменто в ходе многочисленных нападений продемонстрировал высокую криминальную опытность и необыкновенную удачливость. Чтобы подчеркнуть аккуратность работы преступника, детектив Дэйли сообщила, что иногда жильцы слышали звуки, сопровождавшие проникновение преступника в дом, но, думая, что ошибаются, спокойно засыпали. Детектив подчеркнула, что приписывать насильнику нападения, совершенные в 1975 г., неверно,

первый эпизод, связанный с ним, относится к 18 июня 1976 г. Кэрол не сообщила никаких деталей о тактике преступника, например, она уклончиво сказала, что тот выстраивает свои действия таким образом, чтобы минимизировать визуальный контакт с жертвой. Фраза совершенно правильна по существу и при этом не сообщающая никаких лишних деталей. Можно не сомневаться, что если бы на эту тему взялся говорить спикер Службы шерифа Билл Миллер, то все читатели узнали бы и про ослепление светом фонарика, и про завязывание глаз, и про разрезание на куски полотенца…

Кэрол Дэйли фактически признала, что следствие находится в весьма затруднительном положении и аккуратно выразилась в том смысле, что для разоблачения Гиены правоохранительным органам понадобится большая удача. При этом никаких рассуждений о психическом состоянии преступника или его скрытых комплексах из уст детектива не прозвучало. В общем, интервью Кэрол можно считать образцовым как по форме, так и по содержанию, удивительно даже, почему прежде никому из руководства не приходило в голову доверить именно ей контакты с журналистами. Можно не сомневаться, что у детектива Дэйли это получилось бы много лучше, чем у златоуста Билла Миллера.

Последний, впрочем, тоже не молчал. В те же в ноябрьские дни 1977 г. спикер службы шерифа в одном из своих телевизионных интервью, наконец-то, дезавуировал звучавшие прежде из его уст утверждения о психическом расстройстве (или даже заболевании) насильника из восточного Сакраменто и присущей последнему «гомосексуальной панике». Пресс-секретарь невнятно пробормотал, что «поговорив с источниками [близкими к расследованию], я понял, что он обычный [человек]» (дословно: «After talking with sources at the office, I understand that he is average»). Что ж, с этим, конечно, службу шерифа стоило поздравить! Правоохранителям понадобилось всего-то 6 месяцев, чтобы заткнуть, наконец, фонтан неуместного красноречия офицера Миллера.

7 ноября детективам Группы «Западня» поступил любопытный телефонный звонок из кампуса Государственного университета Калифорнии в Сакраменто. Позвонил Леон Ортис, сержант полиции кампуса Университета (Государственный университет Калифорнии располагает 23 студенческими городками, т.н. кампусами, в каждом из которых действует свой отдел полиции (сокр. CSCP — California State Campus Police). К зоне ответственности полиции кампуса относится как территория самого городка, так и прилегающие районы в радиусе до 1 мили. CSCP не частная охрана — это структурное подразделение в составе полиции штата). Ортис просил приехать в университет кого-то, кто занимался расследованием в отношении насильника из восточного Сакраменто, поскольку в одном из туалетов появилась надпись, возможно, с ним связанная.

Два детектива немедленно отправились на вызов. В результате беседы с сержантом выяснилось следующее. В первой половине дня 7 ноября, в понедельник, администрация университета организовала для студентов физкультурные мероприятия на территории кампуса — студенты должны были бегать и прыгать по дорожкам в долине реки Америкен, вдоль которой студенческий городок растянулся почти на 1,8 км. Мероприятие прошло без сучка, без задоринки и завершилось к 15 часам. Уже после его окончания полиции кампуса сообщили, что в мужской уборной в здании университетской библиотеки в доме №2000 по Стейт-Юнивёрсити драйв-ист (State University Drive East)

обнаружена надпись угрожающего содержания. Сержант Ортис осмотрел её и решил поставить в известность службу шерифа.

Текст, написанный на деревянной перегородке простым карандашом, гласил: «Насильник из восточного района был здесь. Этой ночью я буду насиловать свою первую чёрную девочку. Тупые полицейские никогда не найдут меня» (дословно: «The East Side Rapist was here. Will rape my first black girl tonight. Dumb cops will never find me»). Детективы сфотографировали надпись, осмотрели помещение в надежде отыскать нечто, что могло бы служить пояснением или дополнением к увиденному, и отправились обратно.

Причастные к расследованию сотрудники правоохранительных органов отнеслись к сообщению в здании библиотеки со всей серьёзностью. Как мы знаем, Гиена не оставлял ранее подобных записок, но устные сообщения передавал, точнее, приказывал жертвам передать свои слова полицейским. Т.е. такого рода уведомление было вполне в его духе. Принимая во внимание, что 30 октября и 3 ноября в газетах появлялись заметки о насильнике из восточного Сакраменто, казалось логичным желание преступника как-то на них ответить.

Разумеется, интересным представлялся вопрос на ответ, мог ли Гиена иметь отношение к Калифорнийскому университету? В здании библиотеки существовал пропускной режим, так что теоретически в мужскую уборную посторонний проникнуть не мог. Однако особых иллюзий на этот счёт питать не следовало — из-за спортивного праздника на территории университетского городка находилось большое количество самой разной публики, в т.ч. и не имевшей отношения к учебному заведению. Посторонний человек вполне мог проникнуть в здание библиотеки и, улучив минуту, оставить на стене надпись из трёх коротких предложений. Ничего невозможного в этом не было.

Примерно в те же самые дни в конце первой декады ноября с детективами Группы «Западня» неожиданно связалась Дженнифер Сэндфорд, жертва нападения 6 сентября 1977 г. Напомним, что это именно её дочери Даниелле преступник помахал рукой и спросил, не хочет ли она присоединиться? Дженнифер утверждала, что 6-летняя Даниелла с некоторых пор вспоминает случившееся в ночь на 6 сентября и очень живо описывает увиденного мужчину. Женщина просила подыскать детского психолога, который мог бы разговорить девочку и провести официальный допрос. Дженнифер была уверена, что дочь сумеет вспомнить важные детали. У матери поинтересовались, разрешит ли она допрос под гипнозом, и она согласилась, не раздумывая.

Эта была хорошая новость, сулившая, возможно, новый поворот в расследовании, но с гипнозом пришлось несколько повременить. В ночь с 9 на 10 ноября насильник из восточного Сакраменто совершил очередное нападение, но обстоятельства сложились таким образом, что проблему для расследования создало отнюдь не хитроумие преступника, а неожиданное поведение потерпевших.

Дениз Кент (Denise Kent) и её дочь Дебора (Deborah Kent) проживали в доме на Венуто-вэй (Venuto Way), улице в северной части Кармайкла, в непосредственной близости от той самой трассы №80, что упоминалась ранее. Строго говоря, дом Кент отстоял от этой автотрассы на такое же расстояние, что и дом Роксанны МакМил, с той только разницей, что дом Кент находился к югу от дороги, а МакМил — к северу. Застройка района Саммервудс (Summerwoods), на которой располагалась Венуто-вэй, относилась к началу 1950-х гг. и в первые десятилетия считалась весьма престижной. Однако к середине 1970-х гг. ситуация стала меняться, поскольку в непосредственной близости появились многоквартирные дома, жильё в которых сдавалось в аренду, что повлекло постепенное, но неуклонное изменение к худшему социальной среды. Районы престижной застройки стали сдвигаться на восток — в Цитрус-Хайтс и Оранджвэйл.