История Греции
Шрифт:
Это соглашение было, однако, временным компромиссом: между борющимися сторонами продолжала господствовать атмосфера недоверия. Попытка афинян (приблизительно в 444—443 гг.) созвать общегреческий конгресс, который создал бы организацию для мирного разрешения международных споров, встретила резкое сопротивление и была сорвана Спартой, справедливо считавшей, что фактически эта организация приведет к нарушению международного равновесия в пользу Афин. Да и рядовые афиняне, проливавшие свою кровь на полях сражений в течение четырнадцати лет, неохотно шли за своим правительством по пути нарушения международного равновесия, угрожающего новой войной. Вывод Периклом в 443 г. крайне важной политически и экономически афинской колонии Фурий в хлебородную Италию, находившуюся фактически в сфере пелопоннесского влияния, не получил поддержки большинства народного собрания: на 443-й год Перикл не был избран стратегом, а на его место был избран лаконофил, вождь аристократов Фукидид из Алопеки. Колония была преобразована в общегреческую, преобладающую роль в ней получили пелопоннесцы, и вся затея Перикла была, таким образом, сорвана.
Однако
В данном случае основную роль играла, конечно, борьба за рынки, но этого нельзя сказать о последующих событиях. Нарушившее международное равновесие экономическое и стратегическое усиление Афин естественно внушало наибольшие опасения соседям Афин — Беотии и Коринфу. Как мы узнаем из Ксенофонта и «Оксиринхского историка», Фивы и Коринф вели войну на стороне Спарты с исключительной энергией и ожесточением, а в 404 г., после полного поражения и безоговорочной капитуляции Афин, требовали разрушения города, порабощения и истребления его жителей. Однако Спарта на это не пошла, так как уничтожение Афин и передача их территории их соседям — Беотии и Коринфу — создали бы новую систему международного равновесия: только на место Афин стали бы Беотия и Коринф, а партия, господствовавшая в Спарте, стремилась теперь уже не к равновесию, а к своему господству в Греции. Зато соображения международного равновесия легли теперь в основу политики Беотии и Коринфа и вызвали неожиданное резкое изменение их позиции; в Беотии политическими правами продолжала пользоваться та же общественная группа — «тяжеловооруженные», — иными словами состоятельные землевладельцы; никаких изменений в политическом строе также не произошло. Тем не менее, руководителями стали сторонники Афин и враги Спарты. Несмотря на протесты и угрозы Спарты, фиванцы дали убежище бежавшим из Афин политическим эмигрантам — демократам. Когда афиняне в 403 г., благодаря поддержке политической оппозиции в Спарте, снова получили независимость, беотийцы сблизились с ними. Сходные события произошли и в Коринфе, и в 395 г. Афины, Беотия, Коринф и ряд других государств заключили военный союз и вступили в открытую борьбу со Спартой (Коринфская война); на стороне этого союза сражались и персы, обеспокоенные нарушением международного равновесия в пользу Спарты.
Спарта вышла из тяжелого положения только благодаря тому, что и теперь (как и раньше, в 412 г.) перетянула на свою сторону Персию, признав всех малоазийских греков сферой неограниченного персидского влияния. «Царский мир» 386 г., принятый на конгрессе в Сузах под давлением Персии, внешне представлял собой торжественное провозглашение принципов международного равновесия (все государства, малые и большие, совершенно независимы; всякого рода союзы государств воспрещаются; споры должны разрешаться мирным путем), но фактически этот мир привел к резкому нарушению международного равновесия в пользу Спарты: Спарта стала теперь хозяйничать не только в Пелопоннесе, но и в средней Греции, и в Фессалии, и Халкидике: она стала производить олигархические перевороты, ставить в города свои гарнизоны. Такой переворот был произведен в Фивах в 383 г.
Это нарушение равновесия повело к новому сближению Афин с Фивами. На этот раз уже афиняне дали приют политическим эмигрантам из Фив и оказали военную помощь подготовлявшемуся революционному перевороту, происшедшему затем в 379 г. в Фивах. У власти здесь стала радикально-демократическая партия, принявшая полностью программу афинских демократов; в Беотии был введен централизованный демократический строй, копировавший афинские демократические порядки. Естественно, что оба государства тесно сблизились между собой для борьбы с всемогущей Спартой: Фивы вошли во Второй Афинский морской союз, организованный для борьбы со Спартой.
Фивы быстро усилились: они не только восстановили Беотийский союз на базе демократической централизации, но и присоединили к союзу Платеи, хотя и населенные беотийцами, но экономически тяготевшие к Афинам; жители Платей были изгнаны, а Афины дали им приют. Фиванцы совершили также-опустошительный поход на дружественную Афинам Фокиду и подчинили ее своему влиянию. Вся средняя Греция, входившая во Второй Афинский морской союз, постепенно становилась фактически сферой влияния Беотии. Несмотря на близкую дружбу афинян с фиванцами и одинаковый политический строй, афиняне чувствовали, что международному равновесию снова стала угрожать серьезная опасность, на этот раз со стороны Фив. [346]
346
Ксенофонт. Греческая история. VI, 3, 1. — Разумеется, в этом случае известную роль сыграла и боязнь грядущего захвата Фивами части восточных рынков.
Поэтому по почину Афин между воюющими со Спартой греческими государствами снова начинается агитация за мир со Спартой на основе «Царского мира» 386 г. [347] Этот общегреческий мир и был заключен в 371 г. на конгрессе в Спарте; из него исключены были только Фивы, так как они отказывались распустить Беотийский союз, что, по мнению спартанцев, было нарушением «Царского мира». Спарта стала готовиться к карательному походу на Беотию. [348]
347
Там
348
Там же. 18 и сл.
Мирный договор между Афинами и Спартой следует рассматривать скорее как превентивную меру, чем как акт, враждебный Фивам; в демократических массах Афин и среди радикальных общественных деятелей симпатии к Фивам были еще достаточно сильны; с другой стороны, спартанцы и теперь, как и прежде, пользовались заслуженным недоверием во всех слоях афинского общества, а в народных массах и радикальных кругах к ним продолжали относиться со страхом и ненавистью (это видно из речи Автокла на конгрессе в Спарте). [349]
349
Там же. 7—9.
Резко настроение в Афинах изменилось лишь после того, как беотийцы совершили дело, отнюдь не враждебное Афинам и не затрагивавшее ни их сферы влияния, ни их экономических интересов, ни их общественного строя: в том же 371 г. беотийцы разбили наголову старинного заклятого врага Афин и греческой демократии вообще — при Левктрах они одержали полную и блестящую победу над спартанцами.
Казалось бы, такая победа, окончательно устранившая опасность насильственных олигархических переворотов в Греции, должна была вызвать энтузиазм и восторг в Афинах; так думали сами фиванцы. Но вот что рассказывает Ксенофонт: «Сейчас же после сражения фиванцы послали в Афины вестника: через него они сообщили о том, какую великую победу они одержали, и просили прислать им помощь, указывая, что теперь афиняне смогут отомстить лакедомонянам за все, что они претерпели от них. Как раз в это время афинский совет заседал в акрополе. Члены совета услышали сообщение вестника, и всем стало ясно, что полученное известие в высшей степени их огорчило: они даже не позвали вестника на установленный обычаем званый обед. На просьбу о помощи они вовсе ничего не ответили. Так и ушел вестник ни с чем из Афин». [350]
350
Там же. VI, 4, 19—20.
Некоторое время спустя беотийцы по приглашению аркадян вторглись в Пелопоннес, дошли до самой Спарты и лишили Спарту всех ее владений и сферы влияния, исключая только непосредственные окрестности Спарты, Лаконику; в результате этого похода беотийцы сделали Пелопоннес сферой своего влияния. [351] Теперь международное равновесие было окончательно нарушено, и притом, как это отмечалось современниками, [352] в пользу непосредственных соседей афинян. Афиняне пришли в крайнюю тревогу: [353] они заключили военный союз со Спартой, [354] ставшей с этих пор безопасной в военном отношении, и открыли военные действия против Беотии. В 362 г. на поле битвы при Мантинее афиняне сражались рука об руку со Спартой против беотийцев и их союзников.
351
См., напр.: там же. VII, 1, 41.
352
Там же. VI, 5, 38 и др.
353
Там же. VI, 5, 33.
354
Там же. VI, 5, 49; VII, 1, 1—14.
4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Разумеется, из всех этих фактов никто не сделает вывода, что вся античная история может быть логически выведена из какой-то отвлеченной схемы «международного равновесия» и что, изучая международную политику греческих государств, можно сбросить со счетов их экономические интересы.
Основная причина античных войн лежит в самой природе рабовладельческого государства. Помимо стремления к обогащению, свойственного имущим слоям рабовладельческого государства, т. е. стремления к захвату торговых рынков и путей, захвату рабов, плодородных территорий или областей, богатых ископаемыми, причину античных войн нужно искать еще в одном обстоятельстве, являющемся особенностью только античного общества. Распространение рабовладения вызвало к жизни бедноту, не имеющую возможности получить работу на сколько-нибудь сносных условиях. Было два пути: либо при помощи крутых принудительных мер заставить неимущих жить, как рабы, и исполнять рабскую работу, — по этому пути пошла Спарта и ряд других обеспеченных своим хлебом государств; либо кормить их на государственный счет, эксплуатируя для этой цели другие государства, — по этому пути пошли Афины. Для государств первого типа основной проблемой их существования являлось устрашение и укрощение несвободных производителей (илотов, пенестов), — как мы видели, эта необходимость часто определяла и их внешнюю политику: «всегда у лакедемонян большинство их мероприятий направлено было к ограждению от илотов» (Фукидид. IV, 80, 3). Для государств второго типа основной проблемой их существования являлось хлебное снабжение. С другой стороны, самое существование этих государств действовало заразительно и «развращающе» на народные массы в государствах первого типа. Отсюда эта постоянная борьба между «олигархическими» и «демократическими» государствами.