История Греции

Лурье Соломон Яковлевич

С другой стороны, положение в Афинах не было еще безнадежным для аристократии; торговый класс был еще слишком молодым и слишком пестрым по своему составу, чтобы сразу броситься в решительную борьбу против привилегий по происхождению, а земледельческий класс был еще достаточно силен для того, чтобы путем необходимых уступок удержать за собой власть. Если Солон в ряде своих реформ нарушил интересы правящей аристократии, то это было не его гениальным измышлением, а результатом реального соотношения сил. Солона избрали архонтом не для того, чтобы он занимался политическим прожектерством; его задачей было так или иначе удовлетворить насущнейшие требования крестьян и городского класса, по возможности не меняя старых законов и внося в них только то, что было абсолютно необходимо для мирного сожительства борющихся групп.

Вероятно, одним из первых мероприятий Солона было издание закона об амнистии. По этой амнистии возвращались на родину все изгнанники, за исключением тех, которые были осуждены за устройство кровавого переворота и стремление к Тирании. Таким образом, Алкмеониды получили возможность вернуться в Аттику, а килоновцы остались в изгнании.

Солон и не подумал удовлетворить полностью требования

восставшего народа. Народных вождей, требовавших передела земли, он называет «вышедшими на грабеж» и говорит, что он не может

...в пажитях родных Дать худым и благородным долю равную иметь.

Вообще он считал своей задачей восстановление старого «законного» порядка, а не нарушение его в пользу бедных.

Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен: Не сократил его прав, [125] не дал и новых зато, Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством Славился, чтоб никаких им не чинилось обид... Тот, кто знатней и с большей силой, должен бы Меня хвалить и другом сделать бы своим.

125

Т. е. тех прав, которые, по мнению Солона, принадлежали народу с древнейших времен и были у него отняты его поработителями.

Стремясь найти среднюю линию, Солон, по его собственным словам «вертелся, словно волк средь стаи псов».

Мера, проведенная Солоном, носит название «сисахфии» («сложение бремени»). Он признал недействительными все процентные долги [126] . Точно так же он признал незаконным захват крестьянской земли под видом залога и сбросил стоявшие на крестьянских участках закладные столбы. Пелаты и гектеморы были освобождены от кабальной зависимости и получили назад свои участки. Солон разыскивал крестьян, проданных за границу в рабство, и выкупал их на государственный счет. Он со справедливой гордостью замечает:

126

До этой реформы афинские суды исходили из господствовавшего в античности принципа: «Все то, о чем добровольно договорятся стороны и что будет надлежаще оформлено, имеет законную силу», т. е. договаривающиеся могут добровольно отказываться от защиты закона; такое положение вещей выгодно, конечно, угнетателям. Впрочем, сам же Солон указывает, что он освободил тех, которые были обращены в рабство, «кто кривдой, кто по праву», — значит были нередки и такие случаи, где даже такой юридической видимости не было, а обращение в рабство было результатом злоупотребления или физического насилия.

Какой же я из тех задач не выполнил, Во имя коих я тогда сплотил народ? О том всех лучше перед Времени судом Сказать могла б из олимпийцев высшая — Мать черная Земля, с которой снял тогда Столбов поставленных я много долговых, Рабыня прежде, ныне же свободная. На родину, в Афины, в богозданный град Вернул назад я многих, в рабство проданных, Кто кривдой, кто по праву, от нужды иных Безвыходной бежавших, уж забывших речь Аттическую — странников таков удел, Иных еще, в позорном рабстве бывших здесь И трепетавших перед прихотью господ, Всех я освободил. А этого достиг Закона властью, силу с правом сочетав, И так исполнил все я, как и обещал.

На будущее время лишение свободы за долги было раз навсегда воспрещено. Переворот, произведенный Солоном, несмотря на то, что он опирался на старинное традиционное правосознание, был несомненно переворотом революционным: фактически крестьянская земля уже принадлежала землевладельцам, а крестьяне были лишены свободы, так что Солон ломал сложившиеся общественные отношения, сложившееся обычное право. После солоновского переворота вся структура афинского общества стала иной. Но из того, что мероприятия, поддержанные Солоном, являются объективно революционными, нельзя утверждать, что сам Солон был революционером. Если мы сравним то, что дал Солон, и то, чего требовали революционные группы, то убедимся, что данное им было минимумом, вырванным у аристократии, и что не дать этот минимум в эпоху Солона было уже невозможно — начавшуюся революцию нельзя было остановить. Характерно в реформах Солона то, что он на будущее время в духе новых торговых отношений разрешает в тех случаях, когда у гражданина нет законных сыновей, свободное распоряжение землей: «он превратил владение в собственность», как говорит Плутарх. Равным образом, он разрешил законом на будущее время беспрепятственное взимание любых процентов.

Таким образом, основной исторической заслугой Солона было юридическое оформление на будущее время принципа частной собственности на землю и процентных сделок, т. е. именно тех принципов, на борьбе с которыми была построена его сисахфия. Он ликвидировал внеэкономическое принуждение свободных граждан, открыв широкий простор экономическому.

Более или менее рассудительным людям из среды землевладельцев, по существу дела, нечего было жаловаться на реформы Солона. Пусть они потеряли часть своих земель, фактически бывших уже их собственностью, и большое количество даровых рабочих рук. Но до сих пор земля принадлежала землевладельцам в силу сделок, ощущаемых всеми как правонарушение; теперь

им представлялась возможность получить назад эти земли, а вместе с ними и дешевые рабочие руки. Правда, крестьяне получили назад свои участки, но скот и сельскохозяйственный инвентарь были движимым имуществом, — и никакой старинный закон не воспрещал отчуждать их. Инвентарь и скот, конечно, стали собственностью землевладельцев и должны были быть возвращены им освобожденными от кабалы крестьянами. С другой стороны, на будущее время было разрешено отчуждение земли, и кредиторам было предоставлено право взимать любой процент за даваемые в ссуду деньги. Крестьянин получил, таким образом, свой карликовый участок, которого не хватало для прокормления; не имея ни скота, ни инвентаря, ни денег на покупку их, ему ничего не оставалось, как заложить снова свой участок или даже продать его. Однако теперь эти сделки совершались на основе ясного и недвусмысленного писанного закона, так что никакой протест не мог уже иметь места.

Значительно более эффективными были меры, принятые в интересах городского торгово-ремесленного населения. Освобождение крестьян без денег и инвентаря уже само по себе могло быть выгодно богатым владельцам мастерских, получившим дешевые рабочие руки. Крупным морским торговцам в виду огромного спроса на афинский товар выгодно было увеличение числа ремесленников-специалистов в Афинах. В их интересах лицам, изгнанным навеки из своих родных государств, в случае если они решат поселиться в Афинах, разрешено было получать здесь гражданские права (очевидно, путем усыновления афинскими гражданами и введения во фратрии и роды); в этих случаях они были ближе связаны с новой родиной, чем с их бывшим государством, и поэтому не было оснований сомневаться, что они будут хорошими патриотами. Но, кроме того, лицам переселившимся в Афины со всей семьей навсегда для занятия здесь ремеслом, Солон также предоставил гражданские права.

Несомненно, эти меры вызвали приток огромных масс народа и быстро превратили Афины из земледельческого государства в государство с развитым торговым и ремесленным классами. По другому закону, изданному Солоном, родители, не обучившие своего сына ремеслу, не имеют права требовать, чтобы он их поддерживал в старости. Эта мера также должна была увеличить число ремесленников. Наконец, запрещение вывоза хлеба из Афин должно было вызвать падение цен на хлеб, что было невыгодно зажиточным крестьянам и аристократам земледельческого типа, но очень выгодно торговцам и ремесленникам, потреблявшим его.

Не менее важное значение для торговых интересов Афин имело изменение веса монеты. От эгинской монетной единицы Солон перешел к евбейской: 100 новых драхм равнялось 70 — 73 старым. [127] Это чрезвычайно облегчило торговые операции между Афинами, Евбеей, Малой Азией и другими странами, где была принята евбейская валюта, и содействовало быстрому выдвижению Афин на одно из первых мест в мировой торговле. [128]

Для расширения политических прав афинского народа Солон сделал значительно меньше, чем может показаться с первого взгляда. Цензовые классы внутри аристократии существовали и до Солона. Уже до Солона появляется необходимость привлечь новых богачей к общественным повинностям (например, в навкрариях). Пришлось включить в цензовые классы и не-аристократов, хотя бы в качестве неполноправных членов. Ценз был в основном земельным; эта мера, по-видимому, имела в виду включить в состав привилегированных тех, которые, разбогатев на торговых делах, приобретали под тем или иным видом землю и становились «порядочными людьми» — землевладельцами. Такое понимание этой меры основывается на параллельных явлениях в других государствах: по старинному фиванскому закону принимать участие в государственных делах мог только тот, кто «в течение последних десяти лет не занимался рыночными делами». Солон, включивший окончательно в цензовые классы людей простого происхождения, принимал во внимание также и владение скотом и доходы в денежной единице (1 медимн = 1 овце = 1 драхме); однако, надо думать, что основой все же служил земельный ценз и что эта расценка имела в виду лишь учет побочных доходов землевладельца: как мы видим из одной аттической надписи, еще в середине V в. люди, не имевшие земли, не вносились в число граждан трех высших классов.

127

Указывалось еще на то, что в евбейской системе существовали более дробные монетные единицы: введение таких дробных единиц увеличивало число монет, находящихся в обращении, и тем самым облегчало и ускоряло переход к денежному хозяйству.

128

Возможно, что «закон о бездельниках» (nomos argias), наказывавший людей, не занимавшихся ничем и слонявшихся без дела на городской площади, имел одной из задач заставить возможно большее число людей заниматься ремеслом. Но основная цель его, как я думаю, другая. Хождение без дела по агоре, где были устроены особые колоннады для прогулок — стои, было любимым времяпрепровождением афинских аристократов, и смешно было бы думать, что Солон хотел заставить каких-нибудь высокочтимых Филаидов или Бутадов, владеющих огромными пространствами земли, заниматься ремеслом. Но в это время разбогатевшие удачники из простонародья также позволяли себе, ничего не делая, гулять по агоре, затмевая роскошью нарядов представителей старой знати. Эти люди давали за дочерьми гораздо более богатое приданое и устраивали более пышные похороны, чем старые аристократы. Не удивительно поэтому, что меры против «бездельников», против слишком большого приданого и пышности похорон мы встречаем в это время в законодательстве различных государств, а в Афинах они приписываются уже Драконту. Они несомненно имели целью оградить аристократов от «высокомерия» вновь разбогатевших людей из простонародья. Такой же смысл имело вероятно, и установление земельного максимума. Нельзя себе представить, что Солон хотя бы частично решился конфисковать у высшей афинской знати их огромные наследственные родовые имения. Речь идет, разумеется, о благоприобретаемой земле, т. е. закон этот препятствовал проникновению выскочек из торгово-ремесленного класса в ряды самых крупных землевладельцев.