История ислама. Т. 3, 4. С основания до новейших времен
Шрифт:
После того как Тогриль и Чакыр-бек взяли верх над единственным государством, представлявшим в то время между Оксусом и Евфратом настоящую силу, является вполне естественным, что дальнейшие удачи их зависели исключительно от собственной энергии. Средств расширить свои завоевания в ту или другую сторону, почти по желанию, было у них вдоволь; надежда на войну и добычу должна была, чуть ли не ежедневно, привлекать к ним новые толпы турецких племен, которые переправлялись через Оксус, и без того уже направляясь на запад. Мы не ошибемся, если скажем, что несколько тысяч человек, во главе которых братья Тогриль и Чакыр-бек вступили в 426 (1035) г. в Хорасан, увеличились в 431 (1040) г. более чем в десять раз.
Во всяком случае, обширные их завоевания в ближайшие 20 лет заставляют предположить у них весьма значительные военные силы, и масса турок, которую мы встречаем вскоре затем в Азербайджане, в Месопотамии и в Малой Азии, оправдывает, даже если допустить необычайно быстрое размножение, высказанное нами еще раньше мнение, что тут мы имеем дело уже с настоящим переселением народов. Сделаем вкратце перечень всем удачам и победам двух братьев, которым столь сильно благоприятствовали обстоятельства. Уже в 433 (1041) г. у Зиярида Ануширвана, повелителя Джурджана и Табаристана, была отнята ими часть его владений, и сам он, для сохранения остатка своих земель, вынужден признать над собой сюзеренство Тогриль-бека, между тем как одновременно Чакыр-бек овладел
В названных областях действовали исключительно Тогриль и Яннал, а Чакыр-бек остался в Хорасане, в завоевании которого и укреплении в нем; ему помогал сын его Альп Арслан. Оба они выполнили свою задачу более миролюбиво и согласно, чем два брата Чакыра на западе. Ибрахим Яннал, который предшествовал всюду Тогриль-беку, пробивая ему путь, предпринял уже в 440 (1048) г. победный набег в византийскую Армению. Опьяненный своею удачею, он стал прямо сопротивляться брату, когда последний хотел было взять себе некоторые части занятой его войсками Мидии. Дело дошло до открытого боя, в котором Ибрахим был разбит (441 = 1049/50 г.) и должен был сдаться, после чего между братьями произошло официальное примирение. Но эти события были все же дурным предзнаменованием для дальнейшего развития отношений между различными членами этой семьи, мир и согласие которых могли бы одни надолго упрочить сделанные завоевания. Затем, в течение ближайших годов, сражались большей частью в Фарсе и Хузистане, где Буид, багдадский эмир аль-умара Хосрау Фируз, прозванный аль-Мелик ар-Рахим («сострадательный король»), защищался с величайшим упорством и, много раз изгнанный, возвращался до 447 (1055) г. все с новыми силами. Тогриль-бек, которому это наконец надоело, решил иным образом окончить дело. В 446 (1054) г. он отправился в Азербайджан, подчинил себе местных мелких князей, проник глубоко в византийскую область и, обезопасив себе таким образом фланг, в 447 (1055) г. направился прямо на Багдад, чтобы отнять у Мелика Рахима главную его опору, после падения которой Хузистан и Персия, конечно, не могли бы уже продержаться. Благоприятствующим обстоятельством для достижения его цели явилось следующее: вражда, существовавшая между министром халифа Кайма и предводителем войск Мелика Рахима аль-Басасирием, постоянные распри суннитов с шиитами в Багдаде и, наконец, нескончаемые набеги арабских бедуинских князей Ирака, доходившие чуть ли не до самых ворот столицы, для отпора которых ежеминутно требовались имевшиеся в распоряжении Басасирия военные силы.
На халифа падает подозрение, что он сам призвал правоверного турецкого султана, чтобы, по крайней мере, избавиться от еретика Бунда; верно это подозрение или нет, но нам уже известно, что в указанном году Тогриль-бек действительно положил конец царствованию Мелик-Рахима. Сам Мелик был вскоре, вопреки данному ему обещанию, лишен свободы и так и умер в 450 (1058) г. в плену. Еще за десять лет до того, в 440 (1048) г. умер государь Кирмана и после смерти его принадлежавшие ему области были, само собой разумеется, тоже захвачены сельджуками. После того несколько младших членов из дома Бундов снова пытаются играть роль, что им, однако, не удается. Последний из них, о котором сохранились сведения, некий Кей-Хосрау жил в 487 (1094) г. в небольшом персидском местечке, которое султаны отдали ему в собственность. Таким образом угасла династия Бундов, искупив в некотором роде значительные свои ошибки и недостатки храбрым сопротивлением против восставшего на нее с разных сторон враждебного превосходства сил.
От сельджуков, принявших наследство Бундов без предшествующего исторического опыта, нельзя было и ожидать, чтобы судьба дейлемитских их противников послужила им уроком. Напротив того, они сразу устроили семейные свои отношения по образцу Бундов: в то время когда в конце 448 и в начале 449 (1056) г. Тогриль-бек подчинил себе Месопотамию, особенно Мосул, и частию сам, частик) через своих военачальников дал необходимую для них встрепку арабским мелким князьям и Басасирию, искавшему у них убежища, Ибрахиму Янналу показалось, что его снова обошли. Передают, будто бы измаильтянское влияние и тайные послы Басасирия много способствовали усилению его недовольства Тогриль-беком и подкрепили его в его мечте о возможности вступить ему самому на султанский престол. Так или иначе, но он внезапно, со своими приверженцами, в 450 (1058) г., в то время, когда еще шла битва в Месопотамии, бросил без позволения брата войско его и отправился в Мидию, где находились лично ему преданные военные отряды, и вместе с этим переманил к себе также и большую часть войска Тогриля.
В опустошенном и разграбленном уже десятками лет Ираке не оставалось теперь ничего для поживы солдат, к тому же сражения с бедуинами оказывались утомительны и трудны, поэтому, когда прошел слух, что Яннал обещал прекратить войну в Иракской области, тысячи и тысячи солдат примкнули к нему. Положение дел было весьма критическое: Яннал располагал теперь неизмеримо большими военными силами, чем Тогриль, и отрезывал еще этого последнего в его и без того довольно затруднительной позиции среди арабов от восточных провинций. Но у Тогриля не было недостатка в энергии и решительности: моментально бросив Ирак и предоставив его на усмотрение халифу, арабам и Басасирию, он, с оставшимся у него небольшим количеством войска, прошел быстрым фланговым маршем мимо Яннала, прямо в Рей, а оттуда спешно послал за подкреплением в Хорасан. Хотя там Чакыр-бек и лежал как раз на смертном одре (451 = 1059 г.), но сын его Альп Арслан («храбрый лев») имел такие же правильные понятия о вещах, как и отец, и стоял за мир и согласие в семье. Он тотчас же поспешил с братьями своими Кавурдом и Якутием на помощь к Тогрилю, и Яннал, который неизвестно почему промедлил и, наконец, только теперь двинулся на Рей, был разбит и взят в плен. Тогриль присудил неисправимого Яннала к задушению тетивой от собственного его лука. Но близкое будущее должно было показать, как мало этот пример принес пользы в будущем.
С гибелью Яннала кончилась и власть Басасирия в Багдаде; этот беспокойный человек, после годового пребывания в столице, был вынужден снова убраться оттуда. Когда его покинула удача, одновременно с этим его бросили также и предводители бедуинов, которые до тех пор держали его сторону. Теперь же они считали более выгодным для себя войти в соглашение с сельджуками. Басасирий был убит в последней отчаянной битве с преследовавшим его отрядом войска султана при Куфе в конце 451 г. (начало 1060) г. Тогриль удовольствовался этой развязкой и последовавшим затем, более или менее добровольным, подчинением арабских князей южной части Ирака и до конца жизни не делал уже дальнейших попыток увеличить свои владения. Даже Укейлиды Мосула, воспользовавшиеся восстанием Яннала для того, чтобы снова приобрести независимость, точно так же, как и курдские Мерваниды в Дияр-Бекре, и платившие дань с 422 (1031) г.
59
См. более подробно у Герцберга «История византийцев» (№ 59, этого сборника с. 224). Самый город имел, конечно, византийский гарнизон.
60
Византийцы упоминают о неудачном нападении сельджуков на Эдессу в 1060 (452) г., о котором восточные историки не говорят нигде ни слова. Нужно полагать, что это был лишь незначительный набег, не имевший ровно никаких последствий.
Прежде всего, Тогриль отослал Альпа Арслана в Мерв, управлять вместо отца восточными провинциями: это было очень разумное распоряжение, так как Альп Арслан давно уже был близко знаком, почти сросся с положением дел в тех областях. Затем понадобился довольно долгий период времени на восстановление в войске дисциплины, разрушенной в основании мятежом Яннала, а также и на умиротворение индийских и персидских областей (452 = 1060 г.). Наконец, с 453 (1061) г. мы видим султана занятым щекотливым делом, с удивительной выдержкой доведенным им до благоприятного конца. Несмотря на свои пожилые уже года, он забрал себе в голову мысль жениться на дочери халифа Кайма. Его опытный визирь аль-Кундурий, обыкновенно называемый почетным титулом Амид аль-Мульк («опора государства»), ревностно добивался согласия властителя правоверных на этот брак.
Но халиф упорно сопротивлялся. Конечно, личная его выгода бесспорно требовала бы сохранить доброе расположение могучего турецкого султана, освободившего его от рабства Бундов и окружавшего его особу в Багдаде почетом, уважением и, впервые после долгого промежутка времени, также и блеском внешнего представительства. С другой стороны, этот же самый султан одним мановением руки мог бы свергнуть его с престола. Тем не менее в предполагаемом браке было много такого, что заставляло Аббасида считать этот союз нежелательным и неприятным. Выскочка Тогриль-бек навряд ли искал и нашел случай в непрерывной лагерной своей жизни научиться изящным манерам, и халиф во время этого сватовства чувствовал, вероятно, то же, что почувствовал бы гордый аристократ из старинного и благородного, хотя несколько захудалого рода, если б у него 69-летний промышленник, вышедший из простого рабочего класса и сделавшийся миллионером, просил руки его дочери, предъявляя одновременно несколько срочных векселей. Возможно также, что замедление его дать свое согласие на брак дочери с султаном истекало также из желания получить по возможности более дорогую плату за это. Передают, что он будто бы поставил условием присоединение к Багдаду и его окрестностям еще и Васита под непосредственную его власть, вероятно, как начало имеющего быть вновь восстановленным могущества дома Аббасидов. Но Амид аль-Мульк, хитрый персиянин из окрестности Туса, оказался сильнее властителя правоверных. В конце концов, в 454 (1062) г. халиф должен был дать свое согласие, и в 455 (1063) г. Тогриль совершил торжественный въезд в Багдад, в качестве жениха дочери халифа. Но и последняя, по-видимому, была не особенно польщена мыслью о будущем своем супруге. Она обошлась с ним так холодно и пренебрежительно, что добилась своего: брак их был пока лишь браком для вида.
Нетрудно понять, почему султан, несмотря на все поставленные ему на пути затруднения, представлявшие для него столько же унижений, так упорно стремился дойти до задуманной им цели. Его династия находилась в том же самом положении, в каком находились Бунды, когда они достигли могущества и почета: для удержания приобретенного ими престола и власти Сельджуки могли рассчитывать только на свою личную храбрость и энергию и еще более на привязанность к ним их эмиров и солдат. Чтобы упрочить эту привязанность, тесный союз с халифом представлял величайшую ценность ввиду того, что турки, в качестве добрых суннитов, чтили халифа, как духовного своего главу. Поэтому сын султана и дочери халифа имел бы уже вдвойне право на повиновение турецких подданных. Однако судьба отказала прежнему своему любимцу в исполнении этой заветной его мечты. Тогриль-бек умер 8 рамадана 455 г. [61] (4 сентября 1063 г.) от болезни в Рее, куда он вскоре после своего брака отправился из Багдада. Суннитские писатели, которым мы обязаны самыми древними известиями о первых султанах из рода Сельджуков, необыкновенно расхваливают его за благочестие, ум и мягкость. Последнее подразумевает, вероятно, cum grano salis, хотя можно допустить, что уже из одной мудрости Тогриль-бек старался положить предел ужасным опустошениям, которые турки его творили в завоеванных землях. Рассказы византийцев о том, как тузы, сельджуки и туркмены хозяйничали в греческо-армянских областях [62] , так ужасны, что и в нем и в его преемниках мы навряд ли можем предположить большую склонность к ангельским добродетелям, чем в турецких султанах из дома Османов, именем которых в более поздние времена немецкие матери имели обыкновение пугать своих детей. Все же для Сельджука Тогриль-бек был достаточно человеколюбив, что явствует из снисходительности, с которой он отнесся к брату Ибрахиму после первой его попытки мятежа. Во всяком случае, он был могучий воин по образцу Махмуда из дома Газневидов, хотя ему не пришлось бороться с такими значительными затруднениями и препятствиями, как Махмуду. Поэтому вопрос остается нерешенным, который из них двоих был одарен более выдающимся военным талантом. Во всяком случае, Махмуд превосходил Тогриль-бека восприимчивостью к духовным интересам; зато несколько прочнее оказалось политическое единство государства, основанного Тогриль-беком при помощи брата его Чакыра. Их сыновья показали себя достойными своих отцов.
61
Так гласит самое древнее сохранившееся сведение; более поздние сообщения указывают на 18 или 22 рамадана.
62
См. Герцберга, «История византийцев» (№ 59, этого сборника с. 238, 244). Впрочем, не следует забывать при этом и того, что наши братья-христиане крестоносцы, при взятии, например Иерусалима, держали себя чуть ли не хуже турок. С Куглером, «История крестовых походов» (есть русское издание Л. Пантелеева), следует в этом отношении сравнить Вейля, «История халифов», том III (Мангейм, 1851, с. 172).