История Кубанского казачьего войска
Шрифт:
В это время к Берхману явились два туземца. Желая успокоить их, он сказал, что войска не тронут местных жителей, если они будут вести себя миролюбиво. Туземцы со своей стороны старались уговорить Берхмана, чтобы он повременил с занятием бухты до тех пор, пока не соберутся старшины из окрестных мест. Черкесы обещали полную покорность, если земли у Геленджика действительно уступлены Турцией России, и просили 3 дня срока для сбора старшин. Берхман согласился на это и, оставляя войска на судах 25 и 26 июля, на третий день 27 июля высадил 4 батальона при 8 орудиях и произвел рекогносцировку окрестностей. Не успели высаженные солдаты расположить цепь, как черкесы начали стрелять по войскам и контузили одного рядового. Русские в свою очередь открыли артиллерийский огонь, и горцы были рассеяны. При дальнейшем осмотре местности рекогносцировочным отрядом горцы снова открыли ружейную пальбу, ранили одного солдата
Осмотр южной части бухты показал, что и южный мыс, называемый ныне Толстым, был не пригоден для укрепления. Здесь также не было воды и недалеко были горные возвышения, позволявшие обстреливать крепость с близкого расстояния. Тогда войска заняли то место, на котором находится нынешний Геленджик. Здесь оказалось обилие превосходной воды, протекал горный ручей Геленджик и находились мощные родники. Таким образом, найдено было главное условие для возведения укрепления.
Войскам было приказано очистить под крепость место от лесной растительности. При работах в зарослях было найдено одно орудие. Перестрелка русских войск с черкесами повторялась по нескольку раз в день. Двое турок, оставшихся в ближайшем черкесском ауле и перешедших к русским, сообщили, что геленджикские черкесы послали гонцов к шапсугам за помощью. Войска, со своей стороны, сделали огромные засеки из леса и усилили караулы.
Но занятие Геленджикской бухты русскими войсками не составляло конечной цели, преследуемой тогдашними руководителями военного дела на Кавказе. Геленджик нужен был только как опорный пункт в более обширном плане укреплений. Граф Паскевич считал делом настоятельной необходимости соединение Черноморского побережья с Черноморией. Одновременно с сооружением крепости в Геленджикской бухте должна была проводиться к тому же Геленджику военная дорога от Кубани через главный хребет Кавказских гор. Исходным пунктом в Черномории намечен был Ольгинский кордон. Возле него была устроена переправа через Кубань — так называемый Ольгинский Тет-де-понт, защищаемый 250 чел. гарнизона. Отсюда намечена была дорога через Абинское укрепление и Адербиевский перевал к Геленджикской бухте. На этом пути предположено было устроить еще 5 укреплений — два по 700 чел. гарнизона в каждом, одно с гарнизоном в 250 чел., еще одно на 700 чел. гарнизона и последнее с гарнизоном в 500 чел., а в самом Геленджике необходимо было поместить не менее 1000 чел. гарнизона. В июле 1831 года, как это видно из сообщения наказного атамана Заводовского генералу Вельяминову, к осуществлению этого плана со стороны Кубани не приступали еще.
В рапорте 3 августа 1831 года инженер Данилов донес начальнику Геленджикского отряда г.-м. Берхману, что при осмотре местности около Геленджикской бухты с южной стороны он нашел возможным устроить крепость «для обороны, но только не против орудий, а против ружейного огня». К бухте с разных сторон настолько близко прилегали возвышенности и горы, что намеченная местность всегда будет находиться под выстрелами из орудий и останется недоступной для ружейного огня. Необходимо было поэтому очистить от леса и кустарника места, прилегавшие к крепости, чтобы лишить горцев возможности скрываться у самой крепости. По недостатку в равнинной местности, придется также сократить размеры укрепления и выстроить крепость не на 1000 человек и о шести бастионах, а только на четыре бастиона — два к морю и два снаружи к горам.
Но инженер Данилов заболел и на место его назначен был полевой инженер подполковник Жданов. Как видно из рапорта Жданова от 3 сентября командующему Геленджикским отрядом полковнику Боровскому, он выработал свой план Геленджикской крепости, применительно к предположениям генерала Берхмана 1-го. В сущности, ему пришлось иметь дело с укреплением места, занятого уже войсками. Августа 18-го Жданов разбил в натуре площадь под крепость о шести бастионах и обозначил линию огня вехами и ровиками. Строения предположено было возводить на каменном фундаменте и с цоколем. Устройство канавы для воды с шлюзом вокруг крепости Жданов нашел также возможным. Но этим только и ограничилось дело. Предположения не ушли дальше бумаги, и 3 сентября Жданов донес Боровскому, что, разбивши в натуре крепость и сделавши необходимые указания, он должен был отправиться к месту своего служения — в Анапу, и так как инженер Данилов был болен, то Жданов просил указать, кому он должен сдать «разбивку крепости». Тем не менее, несмотря на отсутствие инженеров, работы по возведению временных укреплений шли, видимо, своим чередом. Сообщая генералу Вельяминову о передаче крепостных работ инженеру Жданову, Берхман 1-й
Все это было крайне необходимо, так как черкесы не переставали тревожить русские войска. По сообщению полковника Боровского 19 октября 1831 года, после вечерней зари черкесы подползли к укреплению и открыли огонь по Козловскому полку. После получасовой перестрелки горцы ушли и скрылись. На другой день, в 11 ч. утра, когда солдаты рубили лес под прикрытием отряда из пехоты и одного орудия, вдруг показалась толпа горцев, стремительно бросившаяся на правый фланг стрелков, прикрывавших работавших солдат. Черкесы намерены были овладеть орудием, но выстрелом из того же орудия, при дружном ружейном огне, горцы были остановлены в своем наступлении. В то же время артиллерийская пальба из пушек, расположенных в самом Геленджике, окончательно расстроила ряды горцев. Потерявши до 100 чел. убитыми и ранеными, они бежали в горы. С русской стороны было ранено только 4 солдата. Пушки не позволяли горцам подступить на ружейный выстрел к солдатской колонне. Такие крупные случаи тревог были редки, но мелкие повторялись почти ежедневно.
Одновременно с постройкой укрепления в Геленджике возникла мысль о крепости в Новороссийской бухте. В рапорте 8 ноября 1831 года генерал Вельяминов изложил ряд соображений по этому поводу главнокомандующему барону Розену. Он находил необходимым устройство крепостей как в Геленджикской, так и в Суджукской бухтах и не только в военных целях, но и в видах торговой конкуренции с турецкими судами. Через обе бухты турки снабжали черкесов солью и железом. Необходимо было вытеснить турок и овладеть торговлей. Турки и черкесы, кроме того, торговали невольниками. С устройством крепостей можно было прекратить этот позорный торг людьми.
У Суджука при обширной и глубокой бухте должна была быть устроена более значительная по размерам и силе крепость, чем в Геленджике. Здесь можно было рассчитывать на 10 000 чел. гарнизона, 500 кавалерии и достаточную по количеству артиллерию. Нужно было также устроить в ней сильнейшие батареи, в числе которых особые береговые, снабженные калительными печами и пушками наибольшего калибра. Самое построение крепости следовало рассчитать на 3 года — в первый год, в течение 5 месяцев, предполагалось сделать, под прикрытием отряда в 6000 чел., съемку и нивелировку местности под крепость, во второй год — соорудить внешний вал и некоторые строения, а в третий — окончить все остальное.
В Геленджике, по мнению Вельяминова, следовало соорудить менее значительную, чем в Новороссийске, крепость с расчетом на 6000 чел. гарнизона.
Так как в Новороссийской бухте легче было содержать для наблюдения достаточное количество судов, чем в Геленджике, то в Новороссийске можно было пока не строить крепости, ограничившись на первое время надзором при посредстве военных судов; в Геленджике же следовало немедленно приступить к устройству крепости.
При осуществлении этих военных мероприятий Вельяминов считал нужным сузить роль Анапы как крепости. «По неудобству рейда Анапа, — по словам этого генерала, — никогда не могла быть пристанищем для судов и местом значительного торга». Поэтому в ней следовало уменьшить гарнизон, сократить военные штаты и пр.
Наконец, так как сооружение, по мысли графа Паскевича, пути между Ольгинским укреплением на Кубани и Геленджиком не могло быть скоро осуществлено, ввиду устройства по этой дороге большого количества значительных укреплений, то являлась необходимость в проложении дороги из Суджука к Геленджику.
В предписании 26 ноября 1831 года главнокомандующий барон Розен сообщил генералу Вельяминову, что Государь велел оставить во всей силе прежнее свое распоряжение об устройстве укрепления в Геледжикской бухте. Так как работы по случаю осени и зимы в Геленджике были приостановлены, то Розен приказал принять меры к подготовлению материалов для постройки крепости с весны. Необходимо было заготовить камень и известь. Но в то же время у высших властей, и в том числе у главноначальствующих, были довольно смутные представления о Геленджикской и Суджукской бухтах. Барон Розен откровенно писал, что у него не было «никаких достоверных сведений для решения, какой из двух избираемых пунктов заслуживает более важности — Геленджик или Суджук».