История Кубанского казачьего войска
Шрифт:
Так зародилась казачья жизнь во всех ее разнообразных проявлениях на обетованных землях Черномории.
Глава VI
Соседи черноморцев, военная служба, походы и волнения казаков
Знакомство с внутренней жизнью черноморцев без военной обстановки было бы неполно. Черноморцы шли из-за Буга на Кубань «гряныцю держаты». В жалованной войску грамоте так категорически и указано: «Войску Черноморскому предлежит бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских». Казаки, следовательно, заранее были осведомлены о том положении, какое они должны были занять в новом крае. Для них поэтому в высшей степени было важно, кто окажется у них соседями и как эти соседи отнесутся к ним, как к пришельцам.
Пограничными соседями черноморцев оказались русские и черкесы.
Некрасовцами, или игнат-казаками, назывались на Кавказе беглые казаки-раскольники с Дона. С появлением раскола на Дону начались усиленные гонения на раскольников со стороны русского правительства. Особенно упорно преследовал раскольников Петр Великий. Казаки-раскольники силой исторических обстоятельств вынуждены были поэтому бежать с Дона на Кавказ. Борьба русского правительства с этими беглецами запечатлена была казнями двух видных представителей раскола — донского казака Костюка и атамана Манацкого. Это были предводители партий раскольников-казаков, бежавших с Дона на Кавказ. Третьим крупным предводителем раскольников был Игнат Некрасов, по имени которого были названы и самые беглецы.
Некрасовцы вышли с Дона при Петре Великом, много позже после того, как сложили свои головы Костюк и Манацкой, и образовали на Кавказе самую устойчивую группу вольного казачества, искавшего вне родины условий для осуществления религиозной свободы и учреждений в духе исконных казачьих идеалов.
После подавления Булавинского бунта, говорит историк Донского войска Ригельман, «Игнашка Некрасов прибежал в свою Есауловскую станицу и, взявши жену и детей, ушел со всеми товарищами на Кубань, и там с сообщниками и со всей их шайкой, в подданство Крымскому хану отдался». Сам по себе Булавинский бунт представлял яркое проявление народной силы и мощи, а Булавин был одним из крупных борцов за казачьи идеалы. Булавинское восстание вызвано было запрещением центрального правительства принимать в казачество беглых помещичьих людей. Казаки не могли помириться с этим запретом, и во главе народного движения стал Булавин, сложивший свою голову за казачью свободу и автономные права. Некрасов был правой рукой Булавина в этой борьбе с правительственными войсками. Булавин сразу же поставил его полковником и поручал потом командование тысячными отрядами. Когда разбитый всюду Булавин в отчаянии застрелился, его место занял Некрасов. Пробравшись в верховые станицы, Некрасов собрал новую толпу вольницы и пришел с ней на Волгу. Здесь он ограбил города Саратов и Царицын, а оказавшую ему упорное сопротивление Камышенку разорил дотла. Так как со смертью Булавина казаки мало-помалу стали приносить повинную, то Некрасов нашел невозможной дальнейшую борьбу с правительственными войсками. Желая избежать плена и казни, он пробрался в 1708 году со своими сообщниками на Кубань. Сюда же после к нему прибыли и два других булавинских предводителя: Гаврюшка Чернец и Ивашка Драной.
На Кубани некрасовцы заняли место в центре бывшего царства Босфорского. По указанию Крымского хана они осели тремя городками — Блудиловским, Голубинским и Чирянским, на Таманском полуострове между Копылом и Темрюком. Городки эти, названные так по именам тех станиц, из которых прибыла на Кубань главная масса беглецов, были укреплены земляными валами и увезенными с Дона шестью медными и одной чугунной пушками. Впоследствии община некрасовских казаков возросла численно и окрепла экономически. Надо полагать, что некрасовцы застали уже на Кубани часть казаков-раскольников, ушедших с Дона, и что с ними слились как астраханские казаки-раскольники, так и казаки-раскольники, поселившиеся в устьях р. Лабы. По крайней мере, позже те и другие выходцы исчезли с прежних мест поселения. Но главный приток в некрасовской общине давали новые беглецы с Дона, селившиеся слободами между тремя названными станицами. Некрасовцы, выражаясь язвительным языком Ригельмана, «приумножили себя казаками, такими же ворами, каковы были сами». В переводе на более деликатный язык это означает, что к некрасовцам льнула казачья вольница, не желавшая мириться с порядками на родине или бежавшая из-под кнута и ссылки. Всякие люди, конечно, сюда попадали; но основную окраску некрасовскому казачьему войску придавало религиозное отщепенство, возведенное в подвиг и дышавшее непримиримым
Крымский хан и татары сумели использовать эти качества «игнат-казаков». В лице их они нашли стойких и озлобленных противников русских войск и тех казаков, которые были на стороне православия против раскола. Вражда беглецов, зародившаяся на Дону, перенесена была на Кубань, и здесь не только не угасла, но беспрерывно тлела, как искра, могущая во всякое время разгореться в огромный пожар. Некрасовцы превратились не только в подданных татар, но и в их союзников. Приверженность их к ханам была так велика, что последние употребляли часть некрасовцев против внутренних смут и для подавления волнений среди татар. При набегах же и войнах с русскими некрасовцы становились в ряды врагов России и несли месть и опустошения в места прежней своей родины.
Татары, давши некрасовцам убежище, предоставили им полную свободу в делах веры и внутренних распорядков. У казаков осталось свое управление, свои выборные власти. Завися от ханской администрации, в своей внутренней жизни казаки руководились вековыми обычаями и исторически сложившимися установлениями. Во главе казачьей общины стоял выборный войсковой атаман и «казачий круг», или сход, полноправных представителей общины. Эти высшие органы управления были одинаково присущи и всему некрасовскому войску и тем мелким единицам, на которые оно делилось. Пока жив был сам Некрасов, он был и войсковым атаманом в силу уже того высокого авторитета, которым он пользовался у казаков, татар и черкесов. После войсковыми атаманами избирались, несомненно, самые видные в войске по деятельности лица.
Вместе с самоуправлением некрасовцы пользовались самой широкой религиозной свободой, живя среди мусульман. Татары не посягали ни на их веру, ни даже на народные обычаи; некрасовцы совершенно свободно строили церкви, молельни и отправляли в них по своим обрядам богослужение. Мало того, они устраивали скиты и монастыри, и татары не только не препятствовали им, но и относились с должным уважением к этим религиозным учреждениям. Вера отцов, «старая вера» находилась у татар под защитой властей, как неприкосновенная народная святыня.
Далее татары предоставили в распоряжение некрасовских казаков достаточное количество земли и разного рода угодий. Надо полагать, что выбор места поселений и окружающих эти поселения угодий произведен самими казаками, а Крымский хан и его агенты только выразили согласие на то. Раскольники поселились, в самом деле, в местности, богатой рыбными ловлями и удобной для охоты за зверями и болотной птицей. В ту пору прикубанские камыши и плавни изобиловали дикими свиньями, козами, оленями, фазанами, гусями, утками и т. п. живностью, а казаки были искони рыболовами и звероловами. Так как татары были по преимуществу скотоводами, и самое скотоводство велось с помощью перекочевок, то весьма возможно, что выбор мест поселения казаками-раскольниками нимало не нарушал интересов кочующих татар, нуждавшихся более в степях, чем в водных и болотных угодьях. Некрасовцы же не вели широкого скотоводства, хотя и разводили превосходных лошадей. Главные отрасли хозяйственных занятий всегда составляли у них рыболовство и охота.
Наконец, и в воззрениях на собственность, на международные отношения и на способы ведения войны и военных действий казаки и татары совершенно сходились по существенным пунктам. Угон скота, добыча ясыря, разорение жилищ противника, жестокая расправа с ним производились точно так же некрасовскими казаками, как и татарами. Те и другие были не временными союзниками на военном поле, а объединенными представителями одной и той же системы отношений, чуждых гуманности и уважения к человеческой личности. Союзники шли за добычей, чтобы взять в плен возможно больше населения и угнать побольше скота. Население обращалось потом в рабов и предмет ценной торговли, а скот поступал в хозяйственный оборот.
Итак, следовательно, четыре связывавших некрасовцев с татарами звена лежали в основе взаимоотношений: широкое самоуправление, полная религиозная свобода, постановка в благоприятные условия хозяйства казаков и общность воззрений по главнейшим вопросам имущественного и международного права.
Вот те общие условия, под влиянием которых сложилась своеобразная казачья община некрасовцев на Кубани. История этой общины имеет прямое отношение к Кубанскому краю и некоторое отношение к истории Черноморского войска, занявшего те самые места, на которых раньше жили некрасовцы.