История куртизанок
Шрифт:
После того как он ее изнасиловал и вскоре она стала матерью, сексуальные отношения между ними продолжались. Однако ее никак нельзя было считать верной рабыней-любовницей. Она открыто сожительствовала с другим рабом Диксона — Джо Брукеном, от которого в 1853 г. родила дочь Джулиану. Тринадцать месяцев спустя Джулия переспала с Юбэнксом, белым знакомым Диксонов, носившим прозвище Док. Дэвид, видимо, спокойно относился к этим связям, поскольку не упрекал и не наказывал за них Джулию, наоборот, он даже наделял ее более широкими правами в своем домашнем хозяйстве.
По мере того как Джулия взрослела, много и хорошо работала, выстраивала отношения с Дэвидом, Джо и Доком, Дэвид богател
Как явствует из послевоенного свидетельства одного раба, сам Дэвид не всегда делал то, чему учил других. Юла Янгблад, внучатая племянница Джулии, вспоминала, что Дэвид вводил дисциплинарные меры, применявшиеся к рабам надсмотрщиками, которые не гнушались привязывать их к столбу для порки. «Когда я думаю о тех временах, мне остается только улыбаться, чтобы не разрыдаться», — говорила Юла{203}.
Но когда дело касалось Аманды, сам факт того, что Дэвид жил вместе со своей дочерью, в жилах которой текла кровь цветной рабыни, служил вызовом обществу его времени. Когда гости спрашивали, должны ли они садиться вместе с ней за обеденный стол, Дэвид обычно кричал: «Если вы собираетесь обедать здесь, то да, черт подери!»{204}
По крайней мере одному своему знакомому он признался в том, что Аманда — его дочь. Другой гость, доктор Е. В. Альфренд, позже, давая показания в суде, сказал, что, поскольку Аманда похожа на Дэвида, он расспрашивал Джулию о том, кто родители девочки. Джулия неохотно ответила, что Аманда ее дочь. «Я сказал ей, что так и думал, и спросил ее, кто отец ее дочери», — вспоминал доктор Альфренд. Джулия колебалась, но потом призналась, что это господин Дэвид{205}.
В определенном смысле рабство упрощало развитие отношений Джулии и Дэвида: не важно, насколько волевым человеком она была (в любом случае, его воля была сильнее), не важно, насколько сильна была его привязанность к ней, и не важно, насколько двойственными и противоречивыми были ее чувства к нему, так как Дэвид, повелитель и хозяин Джулии, обладал абсолютной властью. И хоть Джулия горевала, когда у нее отняли Аманду, она полностью одобряла то воспитание, какое Дэвид и Элизабет дали ее ребенку.
Мы располагаем весьма скудной информацией о жизни Джулии, к тому же она запутана и противоречива, хотя вполне точно может отражать ее восприятие себя самой. Например, хоть все, кто ее знал, отзывались о ней как о чернокожей рабыне, Джулия говорила своим внукам, что она португалка (очевидно, она имела в виду своего отца, которого также называла «испанцем») и что в жилах ее нет ни капли негритянской крови.
Не сохранилось никаких свидетельств о том, что происходило с Джулией в период, предшествовавший Гражданской войне, когда возросла вероятность отделения Юга и усилились волнения среди рабов. Она, должно быть, трагично воспринимала свой статус рабыни, одновременно
У Дэвида такое моральное противоречие отсутствовало. В ходе Гражданской войны он «в ущерб себе» поддерживал конфедератов, снабжая их хлопком, беконом, зерном и крупными суммами денег. В результате состояние семьи Диксонов таяло с каждым днем. В 1863 г. в Джорджию прибыл генерал армии северных штатов Уильям Т. Шерман и оккупировал округ Хэнкок. Хоть он и не разрушил дом Дэвида — якобы потому, что там находилась престарелая Элизабет Диксон, — солдаты Шермана забрали с собой сотни кип хлопка, заготовленное про запас зерно, пятьдесят пять мулов и сельскохозяйственные машины. Плантация Дэвида была разрушена, правда, Джулии удалось спасти столовое серебро Диксонов, которое она закопала до того, как его смогли растащить солдаты.
Двадцатого августа 1865 г. Гражданская война завершилась. Рабы Диксона, включая Джулию, стали свободными людьми, но Джулия осталась с Диксонами. Возможно, принять это решение ее в основном побудило желание находиться рядом с Амандой, которая никогда не оставила бы любимого отца. Кроме того, положение рабыни не казалась Джулии совсем уж плохим, а после войны она, должно быть, считала, что жизнь может стать лучше. Вместе с тем она, видимо, думала, что никогда не сможет найти себе где-нибудь такое же ответственное и престижное (в своем роде) занятие, как работа домоправительницы в хозяйстве Дэвида. К 6 августа 1864 г., когда Элизабет Диксон умерла, Джулия стала подлинной хозяйкой разоренной плантации Диксона.
В возрасте двадцати девяти лет Джулия также готовилась стать бабушкой, потому что Аманда забеременела от своего двоюродного брата Чарльза X. Юбэнкса, белого племянника Дэвида. Из-за суровых законов штата Джорджия, направленных против смешанных браков, Аманда не могла выйти замуж за Чарльза, но они вместе поселились на расположенной неподалеку плантации, которую, не исключено, помог им приобрести Дэвид. Сына они назвали Джулианом, очевидно, в честь его бабушки Джулии.
Дэвид, как всегда решительный и изобретательный, несмотря на разорение, принялся заново создавать состояние. Он попросил прощения у правительства Соединенных Штатов, что было необходимой формальностью для возврата ему имения, и заявил — как и должен был сделать, — что «с рабством покончено навсегда»{206}. Однако дома он открыто высказывал по этому поводу сожаление, поскольку, как и все бывшие рабовладельцы, после войны столкнулся с катастрофической нехваткой рабочей силы, так как чернокожие мужчины искали более привлекательную работу, чернокожие женщины стали хозяйками в собственных домах, а чернокожие дети обрели право на детство. Несмотря на эти проблемы, Дэвид продолжал упорно работать и добился успеха, производя плуги и «состав Диксона» — удобрение, которое он продавал с приличной прибылью.
В жизни Джулии произошел новый поворот. Вскоре после того, как Аманда родила второго сына, Чарльза, она неожиданно вернулась домой и сказала: «Я хочу жить с тобой, папуля»{207}. Дэвид принял ее и построил для нее, Джулии и внуков большой дом в трехстах ярдах от собственного скромного жилища. Он сделал так, что они стали юридическими хозяевами дома, оформив договор купи и-продажи, в котором семь восьмых стоимости дома принадлежали Аманде и одна восьмая — Джулии. Впервые с младенчества Аманды Джулия получила возможность жить вместе со старшей дочерью, а ее младшая дочь Джулиана с семьей жила в собственном доме, расположенном неподалеку.