История Лаццо: Взрослая жизнь
Шрифт:
Я смотрел на себя в зеркало и видел уже взрослого парня. За голубым оттенком глаз цвела уверенность. Я – огромная саблезубая кошка, готовая решить любой вопрос.
– К мессе готов, – я погладил свои усы. – Надо зайти за Тимо. Раз он не стучал ко мне, значит спит.
Комнатка напарника находилась напротив моей. Это было невероятной удачей. Обычно фальконеров расселяли друг напротив друга уже после того, как понимали, что быть им партнерами в этом нелегком деле. Мы же с Тимо попали под подарок судьбы с шести лет. С тех пор нас не просто не расселяли, нам дали шанс работать вдвоем.
Я постучал
– Месса? – зазевался Тимо. – Заходи.
– Двадцать минут осталось, – я сверился с карманным хронометром.
– Хёнес великий, – Тимо ударил себя по лбу. – Я мог поспать еще пять минуточек.
Комнатку напарника, если не невозможно, то по крайней мере сложно назвать эталоном чистоты. У него толком не было места, куда присесть. На стуле у Тимо лежала одежда, кровать тоже была забита, Хёнес знает, чем. Поэтому все, что мне оставалось, это стоять в небольшом чистом пятне на полу. Кажется, я нашел ту самую точку, куда не добрался мусор.
– Ты же понимаешь, что нам приходится убираться самим? – я осмотрел стены, шкафчик и окна. – Хотя бы пыль вытри, дружище.
– Времени на эту пыль нет, – Тимо накинул на себя жилетку и сверху все дело приправил мундиром. – Я здесь бываю пару раз в месяц.
– Насчет пары раз, – я первым вышел из комнаты. – Пара раз в месяц превращается 26 раз в год, Тимо.
– Раз в год я могу нанять и уборщицу.
– Что-то в прошлом году я не заметил таковых в твоем доме, – я пожал плечами.
– Слышу, как кто-то бубнит, – слова Тимо прозвучали вперемешку со щелчками дверного замка. – Медовухи вчера перепил?
Я заострил внимание на парочке апулитан, что остановились у одной из комнат недалеко от нас. Это были двое мужчин в серой форме. Поочередно каждый из них вытащил молоток, гвозди, ломик, новые таблички и пару огромных пакетов, сложенных в скромный конвертик. Кто-то из фальконеров умер, и теперь его инициалы снимали с комнаты. Затем в ней уберутся и заселят другого парня или девушку.
Когда я проходил мимо комнаты, где неделю назад кто-то жил, у меня появилось неприятное чувство пустоты. Я смотрел на этот кошмар и представлял на месте усопшего себя и Тимо. Чтобы произошло с нами, если нам вручили бы нового напарника? Как легко я или он прижились бы? Мысли о смерти заставили мою шерсть встать дыбом.
– Жуткое зрелище, – голос Тимо звучал сухо.
– Согласен, – ответил я.
– Тамси, – Тимо покачал головой. – Как так?
Я помнил Тамси. Как-то мы сидели с ним на паре предметов ровно год назад, и это было самое жуткое в сей истории. Он вышел из дверей школы вместе с нами и отработал куда больше контрактов, чем мы за этот год. Что же его сгубило, скоро станет ясно. На мессе коммодор Броссуа точно посветит пару строк усопшему товарищу, а также огласит ту тварь, что отняла его жизнь.
Мой поток мыслей о смерти пресек колокол. Он означал, что до начала мессы осталось десять минут. Торопиться не стоило. Храм находился в восточном крыле на первом уровне, и попасть туда можно было двумя способами: проехать на лифте, но сейчас там очередь похлеще, чем в день открытия новой оружейной лавки, а значит, остался лишь второй вариант…
– По
– По лестнице, Тимо, – я смотрел в сторону огромной толпы, что с трудом продвигалась вперед. – По лестнице.
В храме собралась большая часть народа. Последние места оказались заняты, и нам с Тимо пришлось усесться где-то в середине. До начала мессы оставались считанные минуты, и я постарался хоть как-то предугадать, что нас на ней ждало. На сцене стоял глава ордена, пара коммодоров и уже далеко не молодая пара. Я рискнул предположить, что это родители умершего Тамси. Они были в обычной одежде и точно не казались готовыми к похоронам. Да кто вообще готов к похоронам собственных детей?
– Это леди Тамси рядом с кардиналом Ионнисом, – прошептал напарник. – Я как-то помог ей донести несколько мешков муки.
– Это еще больше печалит, – ответил я напарнику.
– Без твоего комментария понимаю, – с горечью выдохнул Тимо.
Я решил промолчать. Желание предугадать, что же произойдет на мессе, побуждало мой разум работать. Через какое-то время родители Тамси обнялись с кардиналом и прошли со сцены в общий зал. На каждом из них не было лица. Они напоминали бледные тени самих себя.
Заиграл орган. Строгие и одновременно воодушевляющие мотивы обволокли куполовидный храм и заставили каждую скамейку дрожать. Звук в здании не просто слышался как божий возглас. Каждое слово, отпущенное со сцены в сторону зала, отчетливо грохотало в ушах не одну секунду, и самое приятное, что это не доставляло неудобств.
Когда музыка затихла, на сцену вышла коммодор Броссуа – девушка моего прошлого. Может, я и сейчас все еще горел желанием вновь сходить с ней на свидание, полюбоваться звездами. Я бы смотрел в ее голубые глаза и шутил над тем, какая она робкая. Иногда мне этого не хватало. Помню, когда-то мы сидели с ней в одном пабе, и я утопал в ее шарме под песни Сэма Райдера. Боже, годы шли, а Эсти не переставала хорошеть. В двадцать семь она с легкостью задала бы фору любой красавице Соммрикета. Ее утонченные черты губ, шея не переставали мне сниться еще бесов год. И на этом, пожалуй, грань хорошего кончалась и начиналась обратная сторона игральной кости. В наших отношениях не все проходило гладко. Были частые ссоры, очень много недопонимания и ужасный болезненный конец для обоих. Эстель Броссуа слишком серьезно относилась к жизни и работе. У меня же были чуть иные взгляды на все. После контракта мне временами хотелось пропустить кружечку другую в пабе с Тимо, а Эсти подобные поступки приводили чуть ли не в ужас.
– Уважаемые жители Норра! – леди Броссуа говорила хоть и торжественно, но доля трагедии и горя все же просачивались между слов. – Сегодня произошла трагедия. Всем нами знакомый фальконер Эйзабин Тамси погиб.
Толпа зашевелилась. Многие стали перешептываться, а где-то в конце зала я услышал невероятный рев. Родители Тамси закричали навзрыд. Это мгновенно остановило церемонию, и к скорбящей паре поспешили коммодоры. Прошло несколько минут, и тишина забрала царствование над храмом.
– Он гордо защищал наш орден и был одним из лучших выпускников фальконерской школы, – продолжила Эстель. – Самое горестное, что он погиб не при исполнении контракта. Он погиб здесь, в Норре, на улице Форретгард и 27-ой Янси.