История моей юности
Шрифт:
— Неужели не знаешь? — изумленно спросил мальчуган. — Да ведь ее еще в первом классе изучают…
Я был окончательно посрамлен. Авторитет мой был подорван.
Опустив голову, я молчал. Мне было стыдно.
— Ну, ничего, — успокаивающе проговорил Коля. — Я тебе дам таблицу умножения, ты ее выучи… Это пустяки. За два дня ты ее выучишь и сразу будешь знать, сколько пятью пять и шестью шесть…
— Завтра же принеси. Ладно? — попросил я.
— Ладно.
— Сашурка! — позвала меня бабушка
Мы расстались с Колей, договорившись назавтра встретиться.
Хочу учиться
Отец взял в аренду пустовавший дом казака Астахова, проживавшего в хуторе Березовском.
В доме было три комнаты. Для нас с отцом как будто и многовато, но дом нам сдали за такую ничтожную плату, что отец решил все-таки поселиться в нем. Правда, в первые дни у нас не было ни кроватей, ни стульев, ни столов, и мы спали на полу, ели на подоконнике стоя. А потом все постепенно появилось у нас — и кровати, и стол, и стулья.
Отец всерьез занялся малярной работой, а ее в станице оказалось очень много. Мы с отцом ходили малярничали, красили в домах казаков полы, окна, ставни, палисадники, крыши. У нас появились деньги, вкусная, сытная еда. Казаки часто расплачивались с нами натурой.
Я с содроганием вспоминал теперь об ужасной нашей жизни в Мариупольском порту, о том, как мы голодали, как жили в погребе… Все это казалось страшным сном.
Теперь отец и пить стал реже. Совсем бросить он не мог, так как соблазнители-собутыльники находились всегда.
В июне на каникулы из Усть-Медведицы приехали Кодька Бирюков и братья Вохлянцевы — Иван и Андрей, «духовники», как их называли ребята. «Духовники» ходили важные и подобранные, в темно-серых форменных костюмчиках с голубой окантовкой, с эмблемами УДУ — Усть-Медведицкое духовное училище — на серебряных гербах и бляхах.
Мы, ребятишки, с завистью поглядывали на них. А я так просто голову потерял от огорчения: уж так мне хотелось пощеголять в штанах с голубыми кантами и в фуражке с ветвистым гербом!
Я даже ночи стал плохо спать, все мерещилось мне, что я тоже «духовник» и у меня есть костюмчик с голубыми кантами.
Однажды я не выдержал и заявил отцу:
— Папа, я хочу учиться в духовном училище.
— Где-е? — изумленно протянул отец. — В каком это таком духовном?..
— А вот где учатся Кодька Бирюков и вохлянцевы ребята.
— Где ж они учатся, что-то не слыхал?
— В Усть-Медведице, где наша Оля.
— Гм… Ты что же, дьячком, что ли, захотел быть? — засмеялся отец. — Чудак!
— Ну и что ж что дьячком, — захныкал я. — Буду и дьячком.
— Я лучше из тебя хорошего маляра сделаю.
— Не хочу маляром, хочу в духовном учиться.
— Ну что ты пристал, как смола, — отмахивался от меня отец. — Куда ж тебе в духовное училище, ежели ты малограмотный. Самоучкой научился писать-читать… Ни арифметики, ни закона божьего не знаешь. Тебя ж не примут в училище.
Целыми днями я ныл, лежа на кровати. Даже на работу с отцом перестал ходить.
— Пойдем к Василию Никитичу, — как-то сказал, мне отец, видя, что я не унимаюсь. — Посоветуемся с ним, что делать.
Василий Никитич Морозов был старый приятель отца. Он заведовал станичным двухклассным училищем.
Когда мы пришли к учителю, отец рассказал ему, чего я от него требую. Тот отнесся к моему желанию весьма положительно.
— Молодец!.. Сам додумался, что ему учиться надо… Давно б тебе, Илья Петрович, надо его учить… Я тебе не раз об этом говорил. А ты все свое: маляру, дескать, не обязательно знать грамоту. Не те теперь времена. Сейчас все стараются учиться. Вон вохлянцевы ребята и Бирюков учатся. А твой Саша разве хуже их?.. Раз просится, значит, учи.
— Да ведь вырос он, — слабо возражал отец. — Куда его такого большого? Ведь ему скоро двенадцать будет.
— Учиться никогда не поздно, — сказал Василий Никитич. — Вон Ломоносов уже парнем стал учиться и, видишь, великим ученым стал… Неизвестно, может, твой Сашурка выучится да еще каким-нибудь генералом станет.
Отец, польщенный, засмеялся.
— Да, он у меня башковитый. Может, в сам деле до чего дойдет…
— Ты как читаешь-то, Саша? — спросил у меня учитель. — На-ка почитай. — Он подал мне какой-то журнал с педагогической статьей.
Я от начала до конца одним залпом прочитал страницу. Василий Никитич поразился.
— Читаешь ты хорошо. А как пишешь?.. Ну-ка, садись к столу. Вот бумага, чернила… Пиши, я буду тебе диктовать… Ну, пиши: птичка поет в лесу… Написал? Дальше: на дворе мычала корова…
Продиктовав еще несколько предложений, он сказал:
— Хватит. Покажи-ка, что написал.
Прочитав, он покачал головой.
— Читаешь ты хорошо, а с письмом у тебя дело неважно… А как с арифметикой дело обстоит? Таблицу умножения знаешь?
— Знаю, — уверенно ответил я.
Учитель спросил у меня несколько примеров. Я отвечал без запинки. Таблицу умножения я вызубрил на отлично.
Со сложением и вычитанием у меня тоже было неплохо. Ну а вот с делением ничего не выходило — делить я не умел.
— С такими зданиями мальчика в духовное училище не примут, — сказал Василий Никитич. — Но способности у него есть. Месяца за два его можно подготовить к экзаменам. Надо тебе как-то помочь, Саша.
Закурив папиросу, учитель стал задумчиво ходить по комнате.