История моей юности
Шрифт:
Когда я предстал перед дядей, он от изумления даже откинулся на спинку дивана.
— Ты? — воскликнул он, пораженный. — Откуда? Как ты попал сюда?..
— Есть хочу, дядя, — вместо ответа сказал я.
— Садись! — подвинулся он на скамье, давая мне место.
Утолив голод, я рассказал, дяде, каким образом я попал сюда. Слушая меня, казаки качали головами, посмеивались.
— Удалец, нечего сказать, — заметил фельдшер Беликов.
— Ты что же это, в самом деле, что ли, хочешь попасть на фронт? — спросил дядя.
— Очень, — кивнул я. —
— А что ты будешь делать на фронте?
— Воевать, — храбро сказал я.
Казаки расхохотались.
— Вояка, — покачал головой дядя. — Ты думаешь, что это все так просто…
— Я все понимаю, — твердо заявил я. — Я не маленький. Мне уже скоро четырнадцать лет.
— Вот это дела, — усмехнулся дядя. — Но ты подумай, что я с тобой буду делать?.. Я и сам не знаю еще, что меня ожидает, а тут с тобой надо нянчиться…
— А тебе нечего со мной нянчиться, — возразил я. — Я сам по себе устроюсь… Мне б только добраться до фронта.
— Давай возьмем его, Никодим Митрич, — сказал фельдшер, — Я поговорю с военным врачом, мы заберем его в свой околоток. Будет у нас заместо санитара.
Вот так сказанул фельдшер! Разве я за этим с такими трудностями пробираюсь на фронт? Чудак! Я хочу совершить подвиг!
— Ну, ладно, поедем, — сказал дядя. — Там посмотрим, что с тобой делать, куда определить. Только так нельзя. Отец, наверно, беспокоится… Надо ему телеграмму послать, что ты со мной.
И он послал отцу телеграмму.
Дальнейший свой путь я продолжал уже вместе с дядей. 30-й полк находился где-то в Румынии. Из Киева мы поехали в сторону Бессарабии. Железнодорожные пути были забиты эшелонами с солдатами и военными грузами. Ехали мы медленно.
Мне страшно надоело ехать, так надоело, что я уже и передумал продолжать свой путь на фронт. Я затосковал по станице, по ребятам, своим друзьям. Я был бы уже не прочь возвратиться домой. Но мне стыдно сознаться в этом дяде. Вот если б он сам сейчас предложил мне вернуться. Но он молчал… А я уже начал придумывать, как бы так сделать, чтобы мне вернуться, не вызвав насмешек дяди и казаков…
И вот на станции Раздельной, под Одессой, нам надо было сделать пересадку на другой поезд.
В то время, когда наш поезд подходил к станции, у платформы стоял встречный, готовый вот-вот двинуться на Киев.
Замедляя ход, поезд остановился у перрона. Мои спутники стали выгружаться из вагона. Поезд, направлявшийся на Киев, дрогнул, загремел буферами и медленно двинулся. Я сообразил, что более удобного случая вернуться домой мне не представится. Отстав от дяди, я вскочил на подножку вагона и поехал обратно. Оглянувшись на дядю и казаков, я убедился, что они не заметили еще моей проделки.
…Погоны на моих плечах совершали чудо. Они позволяли мне без всяких документов и билетов входить в любой вагон. Я ехал домой беспрепятственно.
Пошли четвертые сутки, как я расстался с дядей. Еще каких-нибудь часов восемь-десять езды, и я буду на своей станции, от которой до нашей станицы всего семь верст. Всего десять часов езды!.. Это не
Был уже вечер, когда я приехал на свою станцию. Я тотчас же отправился в станицу.
Но я напрасно надеялся на свои силы. Хотя от станции до станицы нашей и близко, но шел я до нее очень долго и так ослаб, что едва передвигал ноги.
Часам к десяти я наконец с великим трудом добрался до своего дома. Рванув дверь, я крикнул во все горло:
— Давайте скорее есть!
В глазах у меня потемнело, все в комнате закувыркалось. Я упал на пол и потерял сознание.
Когда я открыл глаза, то, к своему удивлению, увидел наклонившуюся надо мной встревоженную сестру.
— Маша! — крикнул я.
— Ну, слава богу, — сказала она. — Пришел в себя. Ты, Саша, голодный?.. Попей-ка молочка горячего…
Я с наслаждением выпил сразу два стакана.
— Когда ты приехала, Маша? — спросил я.
— Вчера приехала с детьми проведать вас, — сказала она. — А ты, видишь, воевать ушел, — улыбнулась она.
Я покраснел.
Ко мне подошел отец.
— Ну как, Сашурка, — спросил он. — Навоевался?
Я промолчал. Мне было стыдно. Но зато как хорошо оказаться дома, в кругу своих родных.
ЮНОСТЬ
Начало юности
Скоро мне исполнится шестнадцать лет. Я окончил училище, и надо уже выбирать какую-то профессию.
…Наступила осень. Казаки заканчивали сельскохозяйственные работы. В станице начались запои, смотрины, девишники [8] . Веселое пришло время.
8
Девишники, запои— предсвадебные обряды.
У меня появились новые друзья: Миша Ермаков и Ваня Королев. Были они значительно старше меня, им было уже лет по двадцать. Но это не мешало нашей дружбе.
Они славились как отчаянные танцоры, а Ваня Королев к тому же был и неплохим гармонистом.
Когда я с ними познакомился, я плохо танцевал, но мои друзья быстро научили меля этому несложному делу.
Девушки нас приглашали на девишники и запои, а иной раз даже и на свадьбы.
С Никодимом Бирюковым я уже не дружил. Он ушел из духовного училища и теперь с ватагой таких же озорников, как и сам, дебоширил вечерами на улицах, хулиганил, избивал парней, а порой и девушек. Его стали бояться, как огня.