История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве
Шрифт:
По этому поводу у нас с Муратом часто возникали перепалки.
– Зачем ты выбегаешь на сцену? – наставлял я Мурата. – Сиди спокойно в зале, это же не твой праздник!
Или:
– Когда поешь с кем-то дуэтом, подстраивайся под партнера! Не надо так горланить!
Поскольку я не был музыкантом, Мурат воспринимал мои советы в штыки. Он считал, что я лезу не в свое дело и ограничиваю его свободу самовыражения. Он хотел максимально насладиться популярностью, пока это было возможно. Ведь когда артист востребован и популярен, его все любят, везде зовут, везде приглашают. Как только он начинает сдавать свои позиции, многие из тех, кто с
Тем не менее одна из немногих команд, с кем у Мурата, несмотря на все трения и неприятности, оставались теплые и искренние отношения до самой смерти – это «А-Студио».
В 2000 году из «А-Студио» ушел Батырхан Шукенов. Батыр решил заняться сольной карьерой, и это была катастрофа, потому что в «А-Студио» другого вокалиста не было. Остальные музыканты – не поющие. Они остались втроем, необходимо было срочно искать нового солиста.
Баглан Садвакасов всегда находился на бэк-вокале, поэтому решено было, что пока он заменит Батырхана и станет выступать как солист. Кому-то это покажется странным, но другого выхода на тот момент не было. В таком составе удалось записать несколько песен и выпустить клип «Ночь-подруга», поскольку группа должна была продолжать работать – слишком много было потрачено сил и времени, чтобы все закончилось бесславно.
Параллельно «А-Студио» подыскивали нового вокалиста. В одной из поездок по Америке вокалист, точнее, вокалистка была найдена. Ею стала Полина Гриффис – девушка с очень интересным голосом, талантливая и заводная. Полину музыканты увидели в одном из ночных клубов, где она пела. Всем настолько понравилось ее выступление, что «А-Студио» незамедлительно предложили Полине сотрудничество, на что Полина с удовольствием согласилась.
С приходом Полины в истории «А-Студио» начался новый этап, особенно если учесть, что ранее в их составе девушек не было.
А мы вернемся к Батырхану Шукенову.
Продолжать свою работу Батырхан намеревался с продюсерами одной модной и популярной в то время группы. Продюсеры с большим энтузиазмом взялись за дело, записали целый альбом, но после этого в товарищах закончилось согласье, и разразился конфликт. С чем мне и позвонил Батырхан:
– Арман, я не знаю, что делать. Вроде бы из группы ушел, назад дороги нет. И ситуацию со своими продюсерами не знаю, как разрешить. Посоветуй, как быть…
Мы с Батыром встретились – вдвоем нам было, что обсудить, и отправились к его компаньонам «разговаривать за жизнь». После недолгих переговоров Батырхан ушел работать ко мне, но при этом остался без песен, ведь все, что сделали для него бывшие продюсеры, принадлежало им, а не Батыру. Батырхан не имел права исполнять песни «А-Студио», поскольку не участвовал в группе. Делать нечего – пришлось искать и записывать новые композиции, в чем нам немало помогли ребята из группы «Динамит», да и сам Батыр проявил усердие.
Мало-помалу мы наладили концертную деятельность, особенно часто Батыра стали приглашать в Казахстан. Мы записывали его первый сольный альбом.
Многие стрессовые ситуации, которые накопились за эти годы, привели меня к тому, что я занялся поиском новых истин. Мне хотелось познать себя, мир, установить его закономерности, понять, куда двигаться дальше и для чего я живу. С тех пор как я приехал в Москву, отпала необходимость выживать – достиг определенного уровня. Я понимал, что в череде
В те годы «мода» на психологические тренинги только начиналась. И я попал на популярные курсы личностного роста, предполагавшие несколько ступеней участия. Сейчас можно ругать или хвалить методику этих курсов, но с приходом туда для меня начался совершенно иной отсчет времени. Я многое для себя осознал, многое увидел, в чем-то поменял отношение к жизни.
Своего нового увлечения я от окружающих не скрывал. Однако неожиданно обнаружил, что мои коллеги по «МедиаСтар» стали относиться ко мне настороженно и с опаской. Прошел слух, что я связался с тоталитарной сектой. Напряжение постепенно нарастало, и в один прекрасный день ко мне подошел Саша Толмацкий с совершенно конкретными вопросами.
– Я слышал, ты попал в какую-то секту? – спросил он прямо в лоб.
– С чего ты взял? – Я опешил.
– В последнее время ты себя довольно странно ведешь, – объявил Толмацкий. – Сотрудники говорят, что ты задаешь им нелепые вопросы. Некоторых агитируешь вступать в ту же организацию, что и ты. Что вообще происходит?
– Это не секта, Саша, – принялся уверять я. – Это новая американская методика, курсы личностного роста. Я туда хожу, потому что там учат жить полной жизнью, раскрывают новые грани личности…
– Я не знаю, какие грани личности там раскрывают, – отчеканил Толмацкий, – но мне не нравится такое положение вещей. Особенно мне не нравятся все эти утренние собрания, на которых ты агитируешь своих сотрудников и чуть ли не под угрозой увольнения заставляешь их идти туда же…
– О, Боже… – разговор в таком ключе я был совершенно не намерен продолжать. – Саша, ты не прав абсолютно! Никто никому не угрожает, ты что! Я даже не просил никого идти на эти курсы, просто рассказал про них…
А рассказывал об этих курсах я действительно часто и с удовольствием. Прошел первые две ступени, которые в личностном плане дали мне очень многое. Но на этом занятия пришлось прервать, поскольку мое положение в «МедиаСтар» оказалось под угрозой.
Особо задушевные беседы мы вели с Юрием Айзеншписом, который в 2001 году пришел в качестве генерального директора в «МедиаСтар» со своими проектами – Никитой и Динамитом.
Говорят, Айзеншпис был конфликтным человеком, но со мной он был абсолютно корректен, хотя и своеобразен, а я, в свою очередь, относился к нему с большим уважением. Можно сказать, мы друг другу симпатизировали.
Как-то раз я зашел к нему в кабинет, весь одухотворенный и окрыленный очередными занятиями на курсах, и заговорил о том, что в жизни важнее всего, спросил, к чему он стремится, как строит отношения с людьми и что-то в таком роде. Айзеншпис раскрыл глаза от удивления, только и выдохнул:
– Ты это чего? С тобой все в порядке?
– Юра, со мной все в порядке, – отвечаю. – Просто мне интересно твое мнение. Насколько тебе нравится все то, чем ты занимаешься? Насколько это твое?
– Да я этим живу, – коротко ответил Айзеншпис.
Чуть позже я неоднократно бывал у него дома, видел заставленные радиоприемниками и телевизорами стены – все они были включены одновременно на разных теле– и радиоканалах, и понимал, что он не просто живет этим. Он этим фанатеет. Мог позвонить в половине восьмого утра, на что я весьма болезненно реагировал особенно после того, как в ложился в три ночи, и задать какой-нибудь вопрос в стиле: