История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве
Шрифт:
Внезапно до него доходило вышесказанное, он смотрел на меня глазами, полными ужаса:
– Это правда, что ли? – и пытался понять, шучу я или нет.
– Конечно… Так что, везти девочек?
– Нет, нет, я поехал! И вы тоже уезжайте отсюда, да побыстрее! – махал он руками, четко давая понять, что разговор окончен.
Когда, сидя в самолете, я рассказывал музыкантам об этом происшествии, все очень смеялись. Хотя лично мне было далеко не смешно – и я не знаю, как бы я поступил, если бы не нашел нужных слов. Правда, потом мне пришлось оправдываться перед группой:
– Ребята,
Но никто, естественно, не обижаллся. Девчонки понимали, что все могло закончиться весьма и весьма плачевно, поэтому, скорее, вздыхали с облегчением. Наверное, это как раз и есть находчивость в самом конкретном ее исполнении.
Баглан Садвакасов
Баглан Садвакасов был по натуре довольно мягким человеком. Доброжелательный, неконфликтный, к нему можно было позвонить и приехать в любое время дня и ночи – он и выслушает, и поймет. Поэтому Багу все очень любили.
Он был очень трогательный. Конечно, мы с ним порой и ругались, потому что я иногда мог вспылить сгоряча, а у него характер мягкий. Я наседал, он отбрыкивался. Например, меня всегда раздражала его привычка вечно повсюду опаздывать. Сам я человек очень пунктуальный, и я никак не мог взять в толк: как это можно – не рассчитать время, неизвестно сколько одеваться и прихорашиваться пусть даже и на концерт, заставляя других ждать.
– Мне что, эти двадцать минут деть некуда? – отчитывал я.
Однако мы неизменно мирились. А уж о том, сколько мы провисели на телефоне, обмениваясь ежедневными впечатлениями и происшествиями в шоу-бизнесе, можно целый сонет сочинить. Или, по крайней мере, мы бы дали фору любой домохозяйке.
В то время, когда наша с Муратом история только начиналась, а были мы очень молоды, у нас постоянно находился повод для недовольства друг другом – Мурат хотел чувствовать себя важным и значимым, а я, в свою очередь, доказывал ему, как много зависит от моих усилий.
Признаюсь еще раз, творчество Мурата мне нравилось всегда, более того, я был очарован его голосом, песнями, его талантом. И хотел показать, что никто не будет так предан ему, как я – и это правда. Многое в отношениях артиста и продюсера действительно решает святая уверенность продюсера в том, что его артист – гениален, бесподобен, что он лучший, только нужно донести это до публики. Но когда в команде собираются два лидера, трений не избежать.
Баглан был нашим общим другом, и кому, как не ему, можно было поплакаться в жилетку и пожаловаться – причем каждый знал, что Бага никогда не растрезвонит чужие секреты и к каждому отнесется с сочувствием. Он все время нас с Муратом мирил. Периодически Бага взрывался:
– Слушайте, вы достали меня уже оба! Решайте свои проблемы сами, хватит жаловаться!
Но надолго его гнева не хватало, и все возвращалось на круги своя – слово за слово, и снова у нас с Багой находилось, о чем поговорить и на что посетовать. Делились мы всем. А поскольку я в те годы сотрудничал с «А-Студио», то мы были вместе чуть ли не двадцать четыре часа в сутки и, можно сказать, наша дружба становилась все более крепкой.
Бага
Постепенно у нас сформировался собственный круг общения, тесная компания друзей, которых я могу назвать настоящими.
Мы дружили с «А-Студио» и, кроме того, в нашу компанию влилась телеведущая Саша Буратаева. Свободное время мы проводили очень просто. Несколько раз в неделю мы устраивали «плов-пати»: варили плов и собирались компанией его отведать – такие посиделки порой затягивались до самого утра. А люди мы были молодые, энергии много, и я до сих пор не могу понять, как умудрялась Саша, просидев с нами чуть ли не до пяти утра, отправиться затем в «Останкино» и провести прямой эфир? По окончании эфира у нее еще хватало сил позвонить каждому из нас с вопросом:
– Ну, как дела?
Это было очень веселое время, насыщенное событиями, дружескими встречами и забавными происшествиями. Чего стоила только история с «копейкой», первой машиной Баглана…
Позволить себе новый автомобиль он не мог, поэтому купил старенький «жигуль» первой модели, битый, крашеный и ржавый. Смотрелась машина очень колоритно, к тому же ездить на ней Бага не умел – купить-то купил, а права так и не получил. Так машина и стояла первое время во дворе, никто к ней не подходил, хотя Бага все время порывался забраться в нее и прямо без прав начать рулить. На что Батырхан Шукенов всегда его останавливал:
– Да ты что! Сначала ездить научись, потом за руль будешь садиться!
В наших глазах это было просто неприкрытым занудством, и нам совершенно не хотелось слушать его нравоучения. Поэтому в один прекрасный день Бага все-таки не выдержал:
– Нет, я поеду! Мужик я или не мужик?
И смело сел за руль, завел машину, нажал на газ… Я сидел рядом с водителем. А дальше… Дальше произошло неописуемое. Машина рванула с места, я от страха вцепился в переднюю панель и закричал:
– Правее! Нет… Левее! Да куда ты рулишь! Осторожнее!
Но Бага, похоже, ничего не слышал – у него тоже была паника. Машина периодически глохла. Баглан не сдавался – заводил ее снова, и снова мы рывком трогались с места. Таким образом, мы объехали весь двор, и хорошо, что людей на дороге не оказалось. Еще немного покрутившись, мы выехали на проезжую часть.
Далеко уехать не смогли. Сзади и спереди нас окружали машины, перед нами «образовался» троллейбус, вслед за ним мы попытались влиться в общий поток. Бага сидел, напряженно вцепившись в руль, я следил за дорогой и старался не замечать опасности.
Останавливались мы через каждые двести метров. Передохнув, трогались снова. Так мы кружили по району часа, наверное, три – пошел ливень, и мы вообще съехали на обочину, так как продолжать движение при пониженной видимости было невозможно.
Когда мы, наконец, вернулись во двор, то застали там заметно обеспокоенного Батырхана, который нервно прохаживался по автостоянке, поглядывая на часы. Увидев нас, он закричал:
– Да вы с ума сошли! Я думал, вас давно уже в милицию забрали, что вы машину разбили, что вас нужно по больницам искать!