История науки о языке
Шрифт:
Несколько особняком среди «философских грамматик» стоит опубликованный посмертно труд известного философа Бенедикта Спинозы (1632–1677) «Очерк грамматики еврейского языка». Занимаясь еврейским языком в связи с толкованием библейских текстов, Спиноза отмечал, что последние «должны содержать природу и свойства языка, которым их авторы обыкновенно говорили». Считая, что в еврейском все слова, исключая междометия, союзы и пару частиц, имеют свойства имени (именем ученый называет слово, которым обозначается или указывается что-либо, подпадающее под человеческое понимание), Спиноза утверждает, что принятые для латинской грамматики восемь частей речи не подходят для еврейского, где можно выделить шесть имен: имя существительное, подразделяемое на имена нарицательные и собственные, прилагательное, предлог, причастие, инфинитив и наречие, к которым можно присоединить заменяющее существительное местоимение. Однако незаконченный латинский труд Спинозы был относительно мало известен и не оказал на современную и последующую лингвистическую мысль существенного
Сравнительные исследования
Одним из направлений изучения языков в интересующий нас период являлось и сравнение их между собой с целью выявить родственные отношения между ними (о чем, как мы видели выше, задумывались и ученые предыдущей эпохи). Выдающуюся роль в его развитии сыграл уже упоминавшийся нами Г.В. Лейбниц. С одной стороны, Лейбниц пытался организовать исследование и описание ранее не изученных языков, считая, что после создания словарей и грамматик всех языков мира будет подготовлена основа для их классификации. При этом немецкий философ отмечал важность установления границ между языками и – что было особенно важно – фиксирования их на географических картах.
Естественно, что внимание Лейбница в этой связи привлекала Россия, на территории которой представлено большое количество языков. В письме к известному лингвисту Иоганну Габриэлю Спарвенфельду (1655–1727) – знатоку восточных языков, отправленному с посольством в Россию, он предлагает последнему выяснить степень родства между финским, готским и славянским языками, а также исследовать сами славянские языки, высказывая предположение, что резкое различие между германскими и славянскими языками, непосредственно соседствующими друг с другом, может объясняться тем, что ранее между ними находились народы-носители «переходных» языков, которые впоследствии были истреблены. Особое значение в этой связи имело его письмо к Петру I от 26 октября 1713 г., в котором предполагалось произвести описание существующих в России языков и создать их словари. Реализуя эту программу, царь послал в Сибирь для изучения тамошних народов и языков плененного под Полтавой шведа Филиппа-Иоганна Страленберга (1676–1750), который по возвращении на родину издал в 1730 г. сравнительные таблицы языков Северной Европы, Сибири и Северного Кавказа.
С другой стороны, сам Лейбниц, ставя вопрос о сравнении языков мира между собой и с их более ранними формами и говоря о языке – предке и языковых семьях, пытался решить и ряд конкретных проблем, связанных с языковым родством. Так, он предполагает наличие общего предка для готского и галльского языков, который называет кельтским; выдвигает гипотезу, что наличие общих корней в греческом, латинском, германских и кельтских языках объясняется их общим происхождением от скифов и т. д. Лейбницу принадлежит и опыт генеалогической классификации известных ему языков, которые он разделил на две основные группы: арамейские (т. е. семитские) и яфетические, состоящие из двух подгрупп: скифской (финские, тюркские, монгольские, славянские) и кельтской (европейские).
Германские языки стали предметом рассмотрения в работе голландского лингвиста Ламберта тен Кате (1674–1731). В 1723 г. он опубликовал книгу «Введение в изучение благородной части нижненемецкого языка», в которой, сравнивая данные готского, англосаксонского, исландского, верхне-нижненемецкого, рассмотрел чередование гласных в этих языках, исследовал структуру германского глагола, дал классификацию по разным языкам сильных глаголов (которые, как он отмечал, сформировались в глубокой древности) и обратил внимание на важнейшие звуковые соотношения между этими языками.
Применительно к славянским языкам большую работу в этом отношении проделал М.В. Ломоносов, деятельность которого будет рассмотрена ниже [23] .
Что касается словарной работы сравнительного характера, то здесь обычно упоминаются следующие труды:
• «Каталог языков известных народов, их исчисление, различие и классификация по различиям их наречий и диалектов», составленный испанским монахом Лоренцо Эрвансом-и-Пандуро (1735–1809). Первое (итальянское) издание вьтишо в свет в 1784 г. в качестве 17-го тома 21-томной энциклопедии «Идея вселенной». В 1800–1804 гг. отдельным изданием было опубликовано испанское издание в шести томах, в котором содержались сведения о 300 языках, включая индейские. Словарь содержал, помимо собственно лексического, также грамматический материал, причем именно сходство последнего признавалось более важным для изучения языкового родства, нежели словарные совпадения;
23
В то же время немецкий историк и философ Август Людовиг Шлецер (1735–1809), у которого были довольно сложные отношения с Ломоносовым, в своей «Русской грамматике» писал о том, что регулярные звуковые соответствия между языками свидетельствуют о родстве между ними, а также указывал на необходимость сопоставления корней, а не целых слов. Однако конкретный языковой материал носил у Шлецера ограниченный характер, а, кроме того, сделанные им сопоставления не всегда являлись правильными с точки зрения позднейшего сравнительно-исторического языкознания.
• «Сравнительный
• относящийся уже к началу XIX в. труд Фридриха Аделунга (1768–1843) и Иоганна Северина Фатера (1771–1826) «Митридат, или общее языкознание», имеющие в качестве языкового примера «Отче наш» на почти 500 языках и диалектах. Этот труд вышел в четырех томах в Берлине в 1806–1817 гг. Хотя к нему было предъявлено впоследствии много претензий (наличие большого количества погрешностей, отсутствие широких сопоставлений, крайне скупое описание представленных в словаре языков, преобладание чисто географического принципа классификации над генеалогическим, наконец, неудачность выбора в качестве иллюстративного материала текста христианской молитвы, перевод которой на большинство языков носил крайне искусственный характер и мог включать много заимствований), отмечалась и определенная ценность содержащихся в нем комментариев и сведений, в частности, заметки Вильгельма Гумбольдта о баскском языке.
Таким образом, по известному выражению датского лингвиста В. Томсена, в течение XVIII в. идея сравнительно-исторического метода «витала в воздухе». Требовался лишь последний толчок, который придал бы формирующемуся направлению определенность и стал бы отправной точкой для выработки соответствующего метода. Роль такого толчка сыграло изучение санскрита.
Вообще определенными сведениями о классическом литературном языке Древней Индии европейцы располагали и ранее, а еще в XVI в. итальянский путешественник Филиппо Сассети в своих «Письмах из Индии» обратил внимание на сходство индийских слов с латинскими и итальянскими. Уже в 1867 г. французский священник Керду представил Французской академии доклад (опубликованный в 1808 г.), в котором на материале списка слов и грамматических форм в латинском, греческом и санскрите высказал идею об их родстве. Однако роль предтечи нарождавшейся компаративистики выпало сыграть английскому востоковеду и юристу Уильяму Джонсу (1746–1794). Изучив санскритские рукописи под руководством местных учителей, знавших традицию, идущую от Панини, и сопоставляя полученные данные с материалами европейских языков, У. Джонс в докладе, прочитанном в 1786 г. на заседании Азиатского общества в Калькутте, заявил: «Санскритский язык, какова бы ни была его древность, обладает удивительной структурой, более совершенной, чем греческий язык, более богатой, чем латинский, и более прекрасной, чем каждый из них, но носящей в себе настолько близкое родство с этими двумя языками, как в корнях глаголов, так и в формах грамматики, что оно не могло быть порождено случайностью; родство настолько сильное, что ни один филолог, который занялся бы исследованием этих трех языков, не сможет не поверить тому, что все они произошли из одного общего источника, который, может быть, уже более не существует. Имеется аналогичное основание, хотя и не столь убедительное, предполагать, что и готский и кельтский языки, хотя и смешанные с совершенно различными наречиями, имели то же происхождение, что и санскрит; к этой же семье языков можно было бы отнести и древнеперсидский, если бы здесь было место для обсуждения древностей персидских».
Хотя высказывание Джонса, в сущности, в сжатом виде уже содержало основные положения сравнительно-исторического языкознания в его «индоевропейской ипостаси» [24] , однако до официального рождения компаративистики оставалось еще около трех десятилетий, поскольку заявление английского ученого носило в значительной степени декларативный характер и само по себе не привело к созданию соответствующего научного метода. Однако оно знаменовало начало своего рода «санскритского бума» в европейской лингвистике: уже в конце XVIII в. австрийский монах Паулино а Санто Бартоломео (в миру – Иоганн Филипп Вездин), живший в 1776–1789 гг. в Индии, составляет две грамматики санскритского языка и словарь, а в 1798 г. выпускает в свет – не без влияния идей самого Джонса – «Трактат о древностях и родстве персидского, индийского и германского языков». Дальнейшее продолжение изучения санскрита и его сопоставление с европейскими языками нашло уже в XIX в.
24
Среди попыток установить родство в пределах других языковых семей выделяют вышедшую в 1799 г. книгу венгерского автора Самуила Гармати (1751–1809) «Грамматически показанное родство венгерского языка с языками финского корня».