ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT
Шрифт:
Отцы, у которых были сыновья-женихи, взяли под защиту Михая Тоота. В конце концов, он имеет право делать со своими деньгами, что захочет. Нельзя считать его за это изменником родины! Ну, захотелось ему торговок выручить. Словом, причуда, вот и все. Когда у человека много денег, почему не может быть у него и много причуд?
А в губернаторских апартаментах тем временем царила великая суета. Здесь собралось немало господ. Был там, конечно, и Пал Ности, было еще пять-шесть каких-то Ности (с утренним поездом и Фери прибыл на торжества), двое Раганьошей (дамы из этого дома уже расположились на хорах), Хорты, Левицкие, Хомлоди. Губернатор одевался во внутренних покоях; гонцы приходили и уходили, приносили вести о настроении в зале
44
Тальк (нем.)
— Михай Тоот — порядочный человек!
— И у него красавица дочь, — живо заметил Хомлоди.
— Лакомый кусочек, — ухмыльнулся Мишка Хорт, — а какие у нее ручки! Старик Ности отозвал сына к оконной нише.
— Фери! — тихо сказал он. — Это та самая, о которой я тебе еще дома говорил. Вот она, та спасительная дощечка, на которой все мы, даст бог, на берег выплывем. У девицы будет больше миллиона. Так что, сынок, — на арену!
— Гм, надо будет поглядеть, — заметил экс-подпоручик. — . Знаешь что, попроси Раганьошей пригласить ее на ближайший вечер.
— Это невозможно, — задумчиво промолвил старик Ности, — потому что отец ее тот самый парижский господин, с которым у Раганьоша illo tempore [45] состоялась дуэль. Тебе же известна эта история. Графине больно было бы напоминание о том, что муж женился на ней в минуту крайней нужды.
— Ах вон оно что! А как же попал он в наш комитат?
— Месяца четыре назад он купил рекеттешское имение, пять тысяч хольдов primae clasis [46] . Были у него и фабрики, но зато и причуд немало, ибо в один прекрасный день по какому-то капризу он прекратил производство и теперь стал владельцем целой кучи акций. Говорят, они только купоны теперь целую неделю стригут.
45
В свое время (лат.)
46
Первоклассный (лат.)
— Что ж, такого рода стрижка мне по вкусу. Но как он нажил такое огромное состояние?
— О, это очень занятная история, но сейчас некогда рассказывать. Да и не думаю, что ты так уж привередлив относительно происхождения денег. Впрочем, в данном случае ты и в этом можешь быть спокоен.
— О, милый папенька, — напыщенно воскликнул Фери. — Спасибо за хорошее мнение обо мне. У твоего
— Попроси своего дядюшку Хомлоди.
В эту минуту губернатору принесли депешу. Ности, приоткрыв дверь, сообщил ему об этом, так как губернатор все еще не был одет.
— Тебе депеша!
— Вскрой ее, пожалуйста, и распишись вместо меня. Ности вскрыл. Депеша была шифрованная, от министра внутренних дел.
Ности снова отворил дверь. — Я не могу ее прочесть. Где у тебя ключ?
— Какой ключ? — с досадой спросил Коперецкий. — Тот, что ты получил от министра внутренних дел.
— Пропал.
— Так что же мне делать прикажешь?
— Слесаря вызови! — с раздражением рявкнул губернатор, которому никак не удавалось завязать галстук бабочкой.
Те, что услышали, улыбнулись. Ности закусил губу. Это было уже крайнее невежество! Он вошел в комнату и, притворив за собой, дверь, выругал Коперецкого.
— Израиль, если уж ты такой осел, то хоть говори потише. Ты что же, с помощью слесаря хочешь разобраться в тайном шифре депеши? Мне стыдно за тебя!
— А зачем ты втянул меня в эту историю, палач? — защищался Коперецкий.
— Откуда мне было знать, что тебе известно, а что нет?
— А разве я не твердил тебе всегда, что я ученик животных. Это так и есть, потому что, ей-богу, нужна львиная отвага, чтоб пуститься в это губернаторство.
— Ну ладно, надень ментик и пойдем. А депешу разберем после обеда.
Коперецкий привязал саблю, надел ментик, взял в руки шляпу с пером цапли, поглядел на себя в зеркало и изумился, какого удалого витязя он увидел в нем. Потом вышел к своим сторонникам.
— Господа, я готов.
Как раз в этот миг вошел и гайдук Пимпоши доложить что прибыл вице-губернатор при полном параде и направился прямо в зал собрания, откуда доносится настоящий гул морской.
— Что ж, тогда с богом! — заявил губернатор и смелым шагом направился через анфиладу комнат; дверь последней вела прямо в зал собрания. Малинка незаметно приблизился к нему по дороге.
— Ваше высокоблагородие, ничего не бойтесь, представьте себе, что у ваших слушателей вместо головы кочан капусты! Пускай вам придаст смелость еще и то, что я буду у вас за спиной и, если вы запнетесь, подскажу вам.
Когда губернатор вошел в зал, сопровождавшая его свита разразилась громовым «ура». В ответ на это послышались не менее громкие свистки и поднялся несусветный шум.
— Цыц, дрозды! — надменно и презрительно гаркнул свистунам Иштван Хомлоди.
Они смотрели в упор друг на друга, словно готовые к атаке отряды, хотя в губернаторском отряде была только горстка людей.
— В гроб ложись! Долой!
— Не безобразничайте тут!
— Зачем явился? Коперецкий, кыш отсюда!
Эти слова и вопли вырывались из невнятного гула, превращаясь тотчас же во что-то непонятное, похожее на шипение змеи. Никто не мог уразуметь, что говорит другой, хотя все триста — четыреста ртов пришли в движение.
Под этот страшный шум и подымался губернатор на подмостки. Он отвязал саблю в пурпурных ножнах и положил на трибуну. Губы у него двигались, но что он говорил, понять было нельзя. «Может, присягу бубнит?» — гадала некоторые. Когда по морю идет смерч, пенистые гребни бушуют вот так же, как сейчас это множество голов, будто слившиеся в единое проворное и извивающееся тело.
Слово «abzug» [47] еще не придумали к этому времени, вместо него носились кругом, от одних к другим и обратно, возмущенные крики и словесные комья, многие из которых и впрямь были замешаны на ядовитой слюне.
47
Долой (нем.)