История Нового Каллена — Недосягаемая
Шрифт:
______
[5] Человек Дождя — это прозвище получил гениальный гонщик Формулы-1 Айртон Сенна за многочисленные примеры высоких достижений в дождевых гонках.
[6] GrizzlyDevourer — пожиратель гризли.
______
Мой телефон то и дело сотрясался от коротких вибраций и сообщений, которые я упрямо игнорировала, распаляясь все сильнее. Не получалось рисовать, не получалось читать, я не могла заставить себя сосредоточиться хоть на чем-то, способном отвлечь от болезненных мыслей. В голове монотонно колотились молоточки, отдавая тянущей, пульсирующей болью в висках. Лучше лечь спать, зарыться лицом в прохладные простыни как можно скорее. К счастью, осколки из-под одеяла исчезли. Кто-то все же умудрился
Элис, на лице которой читалось заговорщическое выражение, уверенным шагом прошествовала в мою комнату. Ее юбка в пол отражала все имеющиеся в комнате источники света (включая новые лампочки) и была похожа на расплавленное золото, что струилось вниз по ее ногам. Несколько секунд я не могла оторвать глаз от гипнотического элемента её гардероба, и только потом перевела хмурый взгляд на серебристый планшет, приветливо горящий в ее руках. Безуспешные попытки нарисовать лес за окном так и не продвинулись, а теперь, кажется, и вовсе сгорят в одном из пышущих каминов.
— Вам все-таки нужно поговорить, — Элис присела на корточки, отчего юбка сложилась рядом, как расплавленная золотая гармошка, и ловко устроила девайс в чехле прямо напротив моего лица. Великолепная Марвел уже укоризненно взирала на меня из незнакомой гостиной с бамбуковыми ширмами и низким блестящим черным столиком с остатками нетронутого легкого ужина на двоих.
— Спасибо, Элис, дорогая, — сухо отозвалась Таня, и Элис, внимательно взглянув на меня напоследок, покинула комнату, с щелчком запирая дверь. — Так-так. Похоже, ты и без меня нашла, чем заняться. Прогуливаешь уроки, дерзишь Карлайлу и устраиваешь короткое замыкание в доме?
— Да ты тоже не скучаешь, как я погляжу, мамочка. Сдала меня в исправительную колонию и свинтила по-быстрому к бойфренду? Он же смертный! Чем он тебя трахает? Катаной?
Таня открыла и закрыла рот от моих слов, делая медленный, успокаивающий вдох и на несколько секунд прикрывая глаза. Ей потребовалось время, чтобы собрать по крупицам свое и без того нечеловеческое самообладание. Я вспомнила, как Карлайл упомянул ее сухие слезы, и мне внезапно страшно захотелось увидеть, как корчатся в недосягаемой жажде освобождения прекрасные золотые глаза.
— Твои слова меня ранят, Лиззи. Я желаю тебе добра, потому что ты — моя дочь… — Еще чуть-чуть и я бы пустила слезу, но какое-то демоническое упрямство не дало мне заткнуться и свернуть этот бесполезный обмен обвинениями. Мною двигала неуправляемая агрессия, направляла жгучая обида, а то, что мое мнение и гроша ломаного не стоило, заставляло скривиться, как от вкуса незрелого апельсина.
— А меня, мамочка, ранят твои действия! Ранят так, что я чувствую себя выброшенным на дорогу щенком! Которому каждый день в мисочке с голубой каемочкой приносят корм, просят дать лапу, а потом снова исчезают в небытие и оставляют одного в темной будке. Какое добро?
— Карлайл о тебе заботится! Он пытается тебе помочь. Ты и сама прекрасно понимаешь, как глубоко запуталась в собственных проблемах. Лиззи, да ведь ты не живешь — только переживаешь прошлое! А сейчас отвергаешь искреннюю помощь и возможность нормальной жизни!
— Да нет у меня проблем! Не нужна мне помощь! Ты что, отправила меня сюда на принудительное психиатрическое лечение?! — Тон моего голоса моментально вскочил, и я обреченно покачала головой, закрывая лицо ладонью и представляя себя в комнате, обитой мягким поролоном. — Все у меня было просто превосходно до того самого дня, как ты объявила об этой бесполезной поездке, ссылаясь на какую-то мнимую опасность! Сознайся, тебя ведь просто недотрах замучил? — В глазах Тани вспыхнула ярость, и она резко вскочила на ноги, отчего вместо её прекрасного лица я смогла лицезреть мраморные
— Забери свои слова назад, Лиззи, — её голос звучал как тихое рычание, как механический рокот заведенного, неистового автомобиля.
Я упрямо сжала губы и отвернулась, собираясь быть максимально искренней.
— В глазах местных вампиров я выгляжу как идиот-социофоб, любые слова которого звучат дерзко и язвительно. Потому что я смертная. А с чего это, скажи мне, я должна вести себя иначе, когда меня насильно выталкивают за порог и заставляют страдать, ничего не объясняя? В этой жизни мне нужна была только ты! Ты заменила мне все, что я потеряла, а сейчас… — Из моего горла вырвался всхлип, и я замотала головой, пытаясь прогнать из ушей оглушающий грохот пульса. — А сейчас я вижу, что ты меня бросила. Наигралась в мамочку и соскучилась по прежней жизни без ограничений. Уж лучше бы ты тогда оставила меня умереть в этом чертовом лесу. — Мой голос сорвался на последнем предложении, и я оттолкнула планшет, чтобы она не видела слезы, предательски выступившие на глазах и прочертившие соленые дорожки на разгоряченных щеках.
— Лиззи… Ты ведь так не думаешь на самом деле?.. — донесся ее тихий шепот. Я почти бесчувственно наблюдала за тем, как набухшие капли разбивались о гладкий дубовый паркет.
— Вот и попробуй разобраться в этом из Японии, — ответила я так же тихо и дотянулась до кнопки, прерывающей нашу связь.
В моем сердце словно вскрылся гнойный нарыв, заливающий все органы, обостряющий до невозможного чувства, с каждой следующей секундой поражающий все новую клетку своим ядовитым содержимым.
Я не могла спать, не могла кричать, не могла рыдать — мозг периодически отключался, и то и дело я вздрагивала от исчезающих, как вода между пальцев, картинок. Голова пульсировала, желудок превратился в извивающегося на сковородке ужа. Я чувствовала себя отравленной и больной до кончиков пальцев.
В какой-то момент на мой взмокший лоб легла ледяная ладонь, и я дернулась, в темноте ночи не в силах опознать своего посетителя. Что-то моментально охладило мой пыл, потушило неукротимое пламя из боли, и я нырнула в непроглядные глубины подсознания. Я уплыла куда-то далеко, где всегда светило солнце, где мы с братом играли в прятки, выдували мыльные пузыри и делали цветные отпечатки ладоней на белоснежной бумаге. Но свинцовые тучи всегда находили щель, чтобы проникнуть в мой золотистый прекрасный мир, застилали бесконечный лазурный небосклон, едкий дым от горящих двигателей снова прорывался в салон, и вместо прелестных ямочек на пухлых щечках, вместо голубых с прищуром глаз я видела, как шевелятся тонкие губы внезапно повзрослевшего мальчугана, в чьих глазах застыл ужас от приближающегося неминуемого конца…
Меня выдернуло из отвратительного тяжелого сна так резко, что я села в постели, сминая в ладонях льняные простыни и пытаясь отдышаться. Я чувствовала себя скользким зеленым куском липких водорослей, которые выкинуло на длинный галечный пляж, где им придется засыхать и запекаться на обжигающем, неумолимом солнце.
Судя по времени, я чуть не проспала в школу. Я едва не перевернула лампу на прикроватной тумбе и ударилась мизинцем ноги о дверной косяк. Путь до ванной высушил меня до капли. В голове творился полный хаос, меня качало из стороны в сторону, руки не слушались. Баночки с неизвестным содержимым одна за другой валились на кафельный пол, а сколько бы воды я не пила, все никак не могла утолить жажду в саднящем, словно после долгих криков, горле. Кроме чудовищной головной боли из ощущений не осталось больше ничего. Я была настолько изнурена, что чувствовала себя пустой бездушной оболочкой, отделяемой от внешнего мира только теплым свитером.