История очевидца иных миров
Шрифт:
— Да? Ну, чего? Барри, говори быстро!
— Ох, Марк, я просто хотел узнать, что там у вас стряслось. Извини, правда, я не хотел отвлекать.
Тон Горовица немного смягчился, однако испуг никуда не делся:
— Ну да, я понял. Вообще ничего не поймём. Старик заперся с этим своим приятелем, которого сам клял последними словами… И что-то у них там происходит — хрен поймешь, короче. Барри, мне, правда, некогда… Мы сейчас дверь ломаем, как бы не опоздать…
— Марк, секунду ещё! А где сейчас Малик? Он ушёл и…
— Тоже внутри. Всё, отбой…
Короткие гудки. Пугающие больше, чем испуг в голосе Горовица. Резник поймал себя на том, что обкусывает заусенцы на пальцах: привычка, от которой он избавился несколько лет назад, вычитав где-то,
— Б…дь, что за х…ня у них там случилась? — хриплый голос заставил сердце забиться ещё быстрее, прежде чем Резник сообразил, что голос принадлежит ему самому.
И вот теперь, через пять минут после того, как отзвучало негромкое эхо последних выстрелов, Барри клял последними словами свою нерешительность. Но что хуже всего, Резник не мог понять, что же ему делать. Пару раз он порывался открыть ворота и бежать, не оборачиваясь, куда угодно, только подальше от этой мёртвой тишины и этого зловещего дома. Останавливала только мысль о том, что документы, кредитки, права и кэш спрятаны в доме, в гостевом крыле, ожидая своего часа. Но от одной мысли о том, что придётся идти за ними в ставший таким жутким особняк, Барри чуть не выворачивало наизнанку…
Он пробовал ещё раз набрать номер Горовица. Гудки, медленные и тягучие, казалось, пронзали мозг насквозь. На десятом, когда Барри был готов сдаться, неспешно открылась парадная дверь особняка…
Резник внутренне был готов к этому и всё же не до конца. Тем паче было неожиданно увидеть того, кто вышел из дверного проёма. Появись тут Чужой или Крипер, Барри удивился бы меньше. Сначала Резник чуть не заорал и не обмочился от радости. Он увидел, что по крыльцу, на подъездную дорожку спускается недотёпа и придурок Рахим Малик. Он был растрёпан, перемазан в чём-то, а в руках нёс всё ту же коробку, что притащил судья Лич. И только когда Малик неспешно преодолел половину пути от дома до ворот и будки, Барри заподозрил неладное. Походка, манера держаться, да просто рост и объем — всё было не то, не маликовское. Во рту у Резника пересохло, он подумал, что предпочёл бы, чтобы к нему приближался Чужой или Крипер, но не эта пугающая фигура. С детских лет Барри, спасибо дорогому папаше, уяснил, что чудовища реальны, и все они имеют вполне человеческий облик. Чудовищем был отец, напивавшийся по вторникам и пятницам ничуть не реже, чем по средам и субботам, а после увлечённо колотивший Барри, его младшего брата и забитую жену, понося их последними словами, самыми мягкими из которых были "жидовские отродья" (фантастической тупости человек был его папаша, как осознал Барри значительно позже. Будучи ярым юдофобом — жениться на чистокровной еврейке, и осознать свою ошибку значительно позже. Впрочем, где были глаза и уши его матушки до замужества — для Барри сие тоже осталось тайной за семью печатями). Чудовищем был О'Рурк, человек без моральных принципов, понятий о человечности, но с богатой фантазией. А этот, идущий сейчас к будке, он тоже неминуемо должен быть чудовищем. Чудовищем, что может не просто растерзать Барри Резника, но куда больше — пожрать его душу…
Человек в одежде Малика (костюм висел на нём мешком, и странно, что Барри сразу этого не заметил) негромко, даже вежливо, стукнул в окно будки, около которого застыл Резник. Видя, что охранник никак не реагирует на него, человек в одежде Малика стукнул посильнее и прокричал:
— Э-гей! Вы там живы?
Барри лишь кивнул, продолжая пялиться на
— Ну, хорошо, а то я уж испугался. Чувствуешь себя, как на кладбище. Особенно нервирует тишина. Даже птиц не слышно. А Вас нервирует тишина?
Попадание в яблочко! Да они прямо родственные души. Барри подавил нервный смешок и ещё раз кивнул.
— Так и знал. Вам, должно быть, не по себе будет остаться здесь одному?
Барри молчал, пытаясь проглотить что-то колючее, застрявшее в горле.
— Ну, я вообще-то вот зачем к вам обратился. — Резник поразился абсурдности сцены. Складывалось впечатление, что праздный турист обращается к столь же праздному аборигену, а не убийца к потенциальной жертве. — Не могли бы Вы открыть мне ворота. Дела я свои закончил, и ничего больше меня здесь не держит.
Барри не верил своим ушам. В будке было довольно прохладно, но капельки пота сбегали по вискам и щекам. Дрожащая рука миновала ящик стола (пистолет, ты всё ещё можешь попытаться), поднялась к монитору и щёлкнула тумблером на панели управления. Ворота начали медленно раскрываться.
Человек в одежде Малика удовлетворённо кивнул, махнул Резнику и пошёл к растущей щели выхода. Но не сделал и трех шагов, как резко развернулся и поманил Барри пальцем. Словно разжали невидимые тиски, и Резник обрёл свободу речи и действий.
— Что?! Почему?! Тебе этого было мало? — Барри выскочил из будки и направил указательный палец на особняк. — Ладно же, действуй…
Человек в одежде Малика с недоумением уставился на Барри, почесал подбородок с лёгким налётом щетины, и, возвращаясь мыслями к тому, что собирался сделать, произнёс:
— Да, возможно Вам будет интересно. Вскорости, час, два, не знаю точно, здесь будет более людно, чем сейчас. И, может статься, Вам будет в тягость общение с прибывшими. Скорее всего, Вы выступите свидетелем, но не наверняка… Поэтому, если хотите знать моё мнение, то Вам лучше не медлить и поскорее покинуть это место… Прощайте!
Несоответствие ожидания и реальности, а также допотопная манера разговора снова выбили Резника из колеи. Когда, наконец, смысл сказанного дошёл до него, он обнаружил, что дрожит от пронизывающего ветра, а человек в одежде Малика бесследно исчез.
— Что за…
Барри кинулся в будку. На наружных мониторах ничего. Точно испарился. Барри выждал для верности десять минут, ещё раз взглянул на монитор, а потом, набросив свою "Аляску", осторожно выбрался за ворота. Никого, насколько хватает глаз. В одну сторону безбрежная пустошь, в другую — дорога с примыкающим к ней густым кустарником. Кроме гудения ветра никаких больше звуков, ни голосов, ни звуков отъезжающих или приближающихся машин.
Приближающихся машин? Резник нахмурился и быстрым шагом вернулся на территорию, примыкающую к особняку. Кем бы ни был тот человек, он сказал правду: если в доме что-то произошло (да ладно!), сюда скоро понаедет всякого сброда. Полиция, журналисты — и тем и другим будет интересно мнение Барри Резника о случившемся. А ещё сюда приедет отмороженный сынок Келли, который тоже захочет его кое о чём порасспросить…
Зайдя в будку, Барри рассовал по карманам всякую мелочь, раскиданную по столу, достал из ящика пистолет и засунул за пояс. В глубине ящика очень кстати обнаружилась упаковка влажных салфеток. Барри очень тщательно протёр все гладкие поверхности, которых мог касаться. Свои отпечатки он нигде не засвечивал, но осторожность ещё никому и никогда не мешала. Да, то же самое надо было проделать в комнате, которую Барри делил с Горовицем. Собравшись с духом, Резник покинул будку и осторожно пошёл к особняку…