История очевидца иных миров
Шрифт:
— Пойдем и мы, дружище Гвоздь. У Серых Камней теперь делать нечего, участвовать в сутолоке повторных поисков мне тоже неохота. Так почему бы не направить наши стопы вослед тем смельчакам, что планируют уничтожить злокозненного и нечестивого безликого.
— Так ты же сказал, что Фланахэн ушел? — впервые Мэдден удивился и позволил своему удивлению выйти наружу. — Я думал, что ты решил поиздеваться над людьми О'Лири, отправил их ловить невидимку за то, что они упустили безликого…
— Ты что, считаешь, что я способен на такие издевательства? — толстяк снова благодушно улыбался. — Нет, всё так и будет — Фланахэн появится там, а стражники должны будут его убить. Хотя бы попытаться.
— Но ты ведь не веришь в то, что у них получится?
— Уверен, что нет. Безликому помогают. Именно поэтому мы и идем следом за передовым отрядом.
— Засада? Внезапно появляемся в нужный момент и заканчиваем начатое? — неожиданный энтузиазм в голосе испугал Мэддена. Его ли это слова?
Луркан
— Не так скоро, дружище. Пост наблюдения, не засада. Я ещё не готов к неожиданному появлению, а ты, — он критически оглядел Мэддена, — и подавно. Проследим за ними, а что делать дальше решим по пути. Заодно, я посвящу тебя в курс дела. У меня в отношении тебя большие планы. Гвоздь всё ещё при тебе, Большой Гвоздь? Заточен как надо?
Мэдден медленно кивнул, выдерживая долгий внимательный взгляд толстяка. Гвоздь он украдкой забросил подальше в кусты почти сразу после воскрешения. А собственное прозвище ему отчего-то разонравилось.
— Отлично! Пойдем же, нам предстоит провести с тобою много увлекательных дней, а может и недель. В этом свете, прошлая жизнь покажется тебе пресной и унылой — это я тебе обещаю.
Луркан неторопливо зашагал следом за стражниками, а Мэдден поплёлся следом за единственной рукою Эдкрона. У него не было причин не доверять своему спасителю, но большой радости от открывшихся перспектив он не испытывал.
***
Спроси кто-либо, сколько времени Крейван находился в Простенке — он вряд ли бы смог ответить хотя бы приблизительно. Прошёл час или полдня, сутки или неделя? Само понятие о времени, как об инструменте счёта дней жизни, сводилось в этом месте на нет. Внутренние часы тоже не помогали и, как полагал Фланахэн, вообще остановились сразу после его появления в Простенке.
Он шёл и шёл. Не зная куда, не зная зачем, не зная даже по чему идёт. Под ногами не было ничего, как не было ничего над головой и по направлению всех сторон горизонта. Горизонта тоже не было — ведь не было неба и земли. Была только серость. Не то пыль, не то прах, не то совершенно сухие капли тумана. Эта серость, хотя и была повсюду, совершенно не мешала дышать, не ощущалась кожей и, как ни странно, не затрудняла обзора. Нет, конечно, в какой-то момент очертания предметов, остающихся за спиною, меркли и мягко растворялись в сером, но это занимало некоторое время, за которое Крейван успевал пройти какое-то расстояние. И да, Простенок не был абсолютно пустынным. То тут, то там, из ниоткуда возникали странные предметы, не то висящие прямо в "воздухе", не то покоящиеся на том же твёрдом основании, по которому шёл Фланахэн. Хотя, основанием это назвать было нельзя — все та же бескрайняя серость. Предметы были всевозможных размеров и форм. От мелких комочков, до колоссальных сооружений (на таковое Крейван наткнулся в какой-то момент своего похода и ужасно устал, обходя его. Сооружение представляло собой как будто кусок горного массива, длиною не менее пяти миль, где-то посередине, на нём возвышался город или замок, не имевший крепостных стен, но состоявший из переплетения огромных зданий. Башни домов уходили куда-то вверх, теряясь в сером тумане). Были здесь и бесформенные фрагменты, о назначении которых можно было только догадываться. Были вполне оформленные и очевидные вещи (дерево, например, — совершенно обычный ясень, застывший, накренившись кроной вниз относительно плоскости пути Фланахэна), были оформленные, но совсем незнакомые. Объединяло их одно: цвет и материал. Все предметы в Простенке имели все тот же серый цвет, что и окружающее их пространство. А материал… Он был каким-то странным, непохожим на что-либо ранее виденное, и порою казалось, что это больше походит на камень, в другой момент, что на дерево или железо. Определенно твёрдое, но дальше попытки описать его природу заходили в тупик. Попытки отломить кусочек от чего-то, похожего на большой, поставленный на бок ящик, ни к чему не привели: что-то открошилось, тотчас же превратившись в окружающее ничто, а остальное не поддавалось никаким усилиям. Размышляя над природой этих застывших в пустоте предметов, Фланахэн пару раз приходил ко вполне разумному выводу и тут же, испуганно, начинал осматривать себя: кожные покровы, одежду, обувь. Но нет. Пока, во всяком случае, он оставался все тем же безликим, что часы, а может и дни назад ворвался в пространство Простенка. Но это не значило того, что он будет оставаться таким всё время. Даже наоборот, Крейван был уверен, что слишком долгое нахождение в этом месте навредит ему. Поэтому, к цели своих поисков следовало прийти как можно быстрее. Знать бы только как. И куда.
Сам момент перехода Крейван не запомнил. Он от и до помнил все события такой долгой последней ночи на Эйеринне: бои с врагами, смерть друга (сердце ёкало каждый раз, когда он вспоминал, что Хэнрана больше нет), снова бой, бегство, встреча и разговор с Тенью. Помнил, как встал и побежал к Прорехе… А потом… он уже стоял посредине Ничто, в великом Нигде. За спиною его не было ничего напоминающего Прореху, и что делать дальше было непонятно. Тогда он просто пошёл, стараясь не думать, правильное ли направление выбрал (если в подобном месте вообще пристало говорить о каком-либо
Иногда, когда идти становилось слишком тяжело — не столько от усталости физической, сколько от усталости зрительной, он начинал экспериментировать с окружающим, пытаться познать его суть, проникнуть в природу Простенка. Сразу следует сказать, что эксперименты закончились ничем, но кое-что он усвоил. Например, то, что идти можно вообще в любую сторону, только делатьэто следует с осторожностью и исключительно по необходимости. Как-то, завидев далеко под ногами очередной "предмет", Крейван подумал о возможности подойти к нему. Едва лишь эта мысль возникла в голове, как он обнаружил, что уже идет к цели исследования, причём, плоскость передвижения осталась прежней. Все бы ничего, но хотя никакого ощущения "опрокидывания" не возникло, желудок запротестовал, и безликому пришлось посидеть пару минут на корточках, пережидая приступ тошноты. На этом Крейван с экспериментами закончил, и поворачивать "вверх" или "вниз" не пытался.
Усталость и боль в избитом теле давили все сильнее и сильнее, Крейван шёл из последних сил. Не видя и даже не чувствуя цели, идти было особенно тяжело, а использовать указания Тени как стимул становилось всё труднее. Пару раз Фланахэн даже останавливался: затея начинала казаться полной бессмыслицей, и только немыслимыми усилиями удавалось заставить себя снова трогаться с места.
Крейван не мог сказать, когда он почувствовал приближение Этого… Он кое-как переставлял ноги, автоматически считая шаги и гадая, что случится скорее: он умрёт от усталости, голода и жажды, или раньше сойдёт с ума от монотонности окружающего “пейзажа”. Вообще-то голода и жажды он не ощущал, как и желания отлить — может, усталость подавляла все запросы тела, а может, сказывалась специфика воздействия Простенка. Хорошо это или нет, Крейван пока не определился. Умереть от истощения, конечно, не хотелось, но не блуждать же бесконечно в серой пустоте: тогда-то он точно спятит. Фланахэн снова остановился, поражённый простой мыслью: "Если он уже смирился со своей гибелью, то какого беса всё топает и топает вперед? Не стоит ли сесть и отдохнуть? Да, Тень сказал, что нельзя останавливаться, но, во-первых, Тень по своему же признанию не был в этом месте и ничего точно знать не может. А во-вторых, даже если с Крейваном что-то случится — разве он сам не смирился с неизбежным? Он с улыбкой опустился в прах, которым была наполнена пустота, закрыл глаза и представил… как начинает понемногу, по крупинке, превращаться в этот самый прах: сначала отшелушатся кожа и внутренности, их верхний слой. Через какое-то время, которого здесь не существует, наступит черёд верхнего слоя мышц, и так, постепенно, ещё очень нескоро очередь дойдет до костяка — но этого-то он уже не почувствует. Вопрос: как долго он проживёт, окаменевая на живую? И что при этом он будет чувствовать? Крейван выругался и с кряхтением поднялся на ноги.
Как выяснилось, очень вовремя. Безликий вдруг узнал, что находится здесь не один и очень хочет избежать встречи с тем, что приближалось к нему. В памяти, из самых её глубин, всплыли слова Эйбл, любимой сестрёнки. Давным-давно она рассказала свой сон, странный и неприятный; действие происходило в месте, как теперь осознал Крейван, очень похожем на Простенок. "Демоны, они такие страшные, что ты узнаешь об их приближении гораздо раньше, чем они появляются…" Теперь, когда Фланахэн вспомнил слова сестры, он понял, что сюда идет Демон из детского кошмара Эйбл.
Поразительно, только что Крейван думал, что упадёт от изнеможения, если сделает ещё хоть один шаг. Оказалось, он сильно недооценивал возможности своего тела. Каждым нервом чувствуя приближающуюся угрозу, он не просто шёл — он мчался со всех ног, бежал так, как никогда в жизни не бегал. Прямо по курсу виднелся очередной обломок. До него оставалось… Хотя, как знать — сколько? Расстояния здесь на глаз не прикинешь, оставалось надеяться, что обломок достаточно крупный, чтобы укрыть за собой мужчину среднего телосложения.
Фланахэн вжался во что-то, напоминающее помесь большой катушки для ниток и бородавчатой ящерицы. Сейчас этот бесформенный кусок, очень может быть раньше бывший живым существом, стал его единственным и самым дорогим другом способным, как он надеялся, защитить безликого от ужаса, надвигающегося с противоположной стороны. Крейван почувствовал, как волосы его встают дыбом, словно следуя за невидимой янтарной палочкой. В животе поселился холодный липкий комок, который стремился выше и выше. По-прежнему ничего не было слышно, но Крейван, пусть и, не рискуя высунуться из своего убежища, знал, что Демон совсем рядом, может быть даже стоит позади "катушкоящерицы". От Демона исходили флюиды страшной, всепоглощающей ненависти, жажды уничтожения и презрение ко всему окружающему. Крейван, какие-то минуты назад уже подумывавший о смерти, вдруг очень захотел жить. Смерть в бою, от ножа, меча, стрелы, смерть от болезни, да даже от старости, как вот умер Старый Роуэн — всё это Фланахэн понимал и мог принять. Но медленно превращаться во что-то среднее между камнем и деревом, или быть растерзанным жуткой тварью, похожей на которую никогда не существовало в его мире — это было бы слишком…