История одного безумия

Трещев Юрий Александрович

Это же вдова!.. как она здесь очутилась?.. я же похоронил ее и девочку...

Море разрыло могилу..."

Бенедикт вошел в воду по колено...

"Волны прилива увлекают меня к ней... сочувствуют, думают, что я томлюсь желанием... хотят, чтобы я обнял ее..."

Бенедикт попытался перевернуть грузное тело вдовы и очнулся...

"Помню, я как будто невольно коснулся ее спины, поколебал, потряс, чтобы, испугавшись, она очнулась от смерти... и она очнулась и утянула меня на дно, там мы и обвенчались...

Монах нас

венчал... или воин?.. не помню..."

Бенедикт запел свадебный плач...

Птицы умолкли... они слушали стоны и стенания Бенедикта...

* * *

"Было зима и уже лето... все цветы распустились..."

Вспомнив сон, Бенедикт невольно вздохнул...

"Губы ее изгибались как лепестки розы цветущей и не вянущей... что ж в этом дурного, коль сам себя я в сети вдовы поймал... и несу ее и себя... мне не трудно... вот только бы не споткнуться, не уронить... я хочу испытать наслаждение, пить ее дыхание и не пьянеть..."

Осыпались камни...

Привстав на ложе, Бенедикт увидел деву, мелькнувшую в скалах...

"Убежала дикарка, испугалась старика, лицом похожего на сатира... пуститься в погоню за ней?.. нет, это уж слишком... преследованием я ее только напугаю, а не очарую, да и пыл страсти любовной уже угас...

Умчалась... куда?.. напрасно... пес Пифагор смотрит, сочувствует, как будто наделен речью... и разум у него есть... кто его учил сострадать?.. ну, что сидишь?.. вставай и иди, ищи ее, а если найдешь, приведи... опасно оставлять ее одну блуждать в темноте среди скал...

Что?.. я смотрю, ты лучше меня знаешь, что мне нужно...

Не умолял ли я Аду, свою первую жену, пытался заставить повиноваться... ушла она от меня... и Рая бежала, говорят, в рабство попала к эфиопу в горах... не убедил я и Галю, с девственностью она не рассталась... видел бы ты наши любовные игры, как мы катались по траве... своим смехом она лишала меня сил, хотя я и пылал страстью, но, увы... от нетерпения весь пыл мой пропал, сгорел..."

Бенедикт заговорил вслух, умолк, ослабел, голова его отяжелела, клонилась то влево, то вправо... упала на грудь девы...

Задыхаясь от запаха ее плоти, Бенедикт очнулся...

Длилась ночь...

Безумная свадьба свершилась во сне...

Девственность девы оказалась лживой...

"А ведь я любил ее..."

– - Нет... на самом деле, я любил ее...
– заговорил Бенедикт, убеждая пса Пифагора...

Голосом, полным укоров, Бенедикт запел плач... он пел о любви, затемняющей разум, что гонит и терзает, склоняет даже не склонных к любовным забавам...

Вечером Бенедикт снова увидел деву... она мелькнула в скалах и исчезла... нет, не исчезла... она сошла вниз, плескалась в воде, ставшей вином...

Закат погас, и вино превратилось в илистую грязь...

"Как грустно..."

Бенедикт изливал свою печаль в плаче, словами утоляя желание...

умолк, прислушался... в отдалении ответный плач он услышал...

"Или это эхо?.. ну конечно, эхо мой плач подслушало и множит... открывает уловки любви, божьего дара... или наказания?..

Бог сказал:

– - Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю...

Мир уже был испорчен грехопадением... этим сном в опьяненье, который все длится, длится... девственность свою Ева не защитила, утратила...

Змей ей открыл уловки, прошептал в ее уши слова страсти, и так, чтобы и Адам их услышал...

И я испил эту хмельную воду и бросился вниз головой со скалы... три дня я жил жизнью рыбы, а мог бы и птицей стать... и очнулся в гробу при отпевании, дьякона напугал, что ходил вокруг гроба с кадилом и книгой... он, наверное, возомнил себя богом, которого нет нигде для смертных...

Не я один искал бога, глаз не смыкая, только напрасны были усилия...

Не отогнать желаний, этих собак страсти... голову отрывают они от тела, как добычу тащат тело в укромное место, в пещеру на ложе, которое и ложем-то назвать нельзя... камень шершавый и холодный...

Помню, вдова окликнула меня... она приготовила обед... обед, не обед, скорее, ужин в сумерках... вместо вина она открыла мне свою грудь, сочащуюся молоком...

Она улыбалась, смотрела благосклонно... она была беременна на седьмом месяце...

Напиток хмельным оказался, подобным нектару... и я опять раздвоился, стал младенцем и стариком...

Младенец насыщался молоком... то к одному сосцу приникал, то к другому... а старик пел гимны, очаровывал деву пением, прогонял тоску...

Нимфы затихли, что плескались, играли у рифов с дельфинами... они слушали, наслаждались моим голосом...

Пел я как человек, возомнивший себя богом...

Я пел правду о любви, как о дикой схватке, в которой сходились пары, охваченные жаждой страсти безумной... я видел их до и после... они лежали как трупы, любовью убитые..."

Бенедикт упал, рухнул... уже он бился на песке в пляске судорог, наготу открывающих... первый приступ, второй... затих... он остывал...

Вдруг, испустив вопль, он привстал, принял прежний свой облик, не мнимый...

Он озирался, пытался понять, где он?.. куда его сон завел... и он ли это или кто-то еще?..

Вокруг тьма кромешная, безмолвие...

Чуть поодаль пес Пифагор лежал, улыбался...

"Насмехается псина над стариком... видит мои видения и страхи..."

Бенедикт лежал почти нагой и бессильный, рассматривал на груди царапины...

"Вдова дотянулась из сна, ногтями избороздила мне грудь..."

Бенедикт вспомнил, как он пил воду, которую вечер сделал вином, и хмелел... и раны лечил во сне... потом очнулся, встал, потряс головой, вдруг закачался точно пьяный, заплетаясь ногами, вокруг дерева обернулся, змеем стал, искушающим Еву...