История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
«Эх, вот в наше время… Глаза бы не глядели на нынешнюю молодежь…»
И вот заведут бесконечную пластинку про нынешнюю молодежь. А отец рос в приюте. И обогнал его в учебе. Вдруг ему словно сжало горло, и откуда-то из глубины всплыли воспоминания о том, что стало уже забываться: мать проверяет уроки, отец сначала объясняет ему, затем садится за свои книги, одно время для него приглашали даже репетитора, жалкого Палфаи… Но теперь все по-другому. Он стал таким же, как Карузо. Никому нет никакого дела до него!
Вынул из кармана
— Разрешите, — пробормотал он, сжимая между пальцами сигарету.
— Полюбуйтесь-ка! — услышал он насмешливый старческий голос. — А не рановато ли, молодой человек? Сколько же тебе лет? Двенадцать, а… В мое время, старина, тебе так бы дали прикурить, что ты век бы помнил. Ну да что там говорить! — Щелкнула зажигалка, на кончике сигареты затеплился огонек. — Так сколько же тебе лет?
— Не ваше дело! — сквозь зубы процедил Миши и круто повернулся на каблуках.
В такую пору площадь безраздельно принадлежит ему. Он чувствует себя как кум королю. Подсознательно повторяет все выходки и замашки Карузо и других ребят. Не спеша, насвистывая, прогуливается разболтанной походкой по аллее с дымящейся сигаретой в руке, а сам все время думает о Карузо, об этом вихрастом рослом парне, «отъявленном хулигане», который уже «зашибает» деньгу и ухаживает за девушками.
Вот именно, «зашибает» не так, как его «старик», который годами ишачит на заводе и ничего, кроме мозолей не нажил, а легко, что называется, на ходу подметки рвет. Плевать ему на то, что в Горгазе сказали: «Прогулы нигде не оплачивают».
— Ерунда, — рассказывал на днях Карузо. — Я говорю: давайте, мастер, мою трудовую книжку. Перехожу грузчиком в транспортное управление, папаша! «Левый» рейс — и куш в кармане…
Новые воспоминания заставили Миши даже дрогнуть. Прошлый раз большие ребята рассказывали, что Карузо и его «банда» обчистили вагон на станции.
Теперь Карузо работает на дровяном складе.
— Эй, Коротыш! — громко окликнули его двое сорванцов задорными голосами. — Просто чудо, как здорово получилось! Модель Могока влетела в окно к директору. Он даже похвалил его.
— А ну, проваливайте отсюда.
— Сдурел он, что ли?
Затем он увидел Дугу и Жигу. Они, никого и ничего не замечая, отпасовывали головой друг другу мяч в самом углу площадки для игр. Его одноклассники…
Неплохо бы поиграть немного в мяч, а то большие каждый раз прогоняют.
— Сынок, сделай милость, не плюйся! Куришь, да еще плюешься, нехорошо!
— Не ваше дело!
Карузо ответил бы точно так же, да еще и рожу бы скорчил.
— Как же не мое, сынок! Здесь малыши играют на земле… Кроме того, плеваться неприлично. Разве этому тебя учили отец с матерью?
— Пустяки! — произнес он, отряхивая с рубашки несуществующие пылинки, и прошел дальше.
«Сын мой, сынок, сыночек»! До тошноты надоело слышать одно и то же! Хоть бы скорее стать таким, как
Дома такая же бодяга…
«Пойдем в кино!..» Держите меня, я падаю!..
Малышка играет в мяч. Он подходит и сильно бьет по нему ногой. Грозно свистнув и влепив какому-то карапузу оплеуху, хохочет, глядя, как остальные улепетывают от него.
— Мальчик, а если тебе влепить пощечину, что ты на это скажешь?
— Чего пристаете?.. Что я вам, сын?.. Лупцуйте своего…
— Проваливай отсюда, пока цел!
…Семь часов. Мать и отец уже дома. Но он придет только к девяти, как всегда. Потому что ему нужно дождаться Карузо.
«Боюсь я за нашего сына»… Ерунда!
Если бы он отправился сейчас домой, то родители взяли бы его с собой в кино.
…Все последующее произошло внезапно, как в кошмарном сне.
На площадь опускались ранние летние сумерки. Солнце сползало с ясного неба за свинцовые, дождевые тучи, но пока еще светло как днем. И только под кронами деревьев, под кустами сгущается полумрак да над крышами домов появился бледный серп луны, предвещая приближение вечера.
На двух соседних скамейках сидят подростки. Вернее, на спинках скамеек жмутся друг к другу, как воробьи на телеграфных проводах. Кричат, галдят, словно взбесились. Позади них на траве лежит мальчуган.
— Мажет… вечно мажет…
— С португальцами играли…
— Я и говорю ему: смывайся, старик!
— Какой гол, старик!
— Опять не попадает в ворота… До каких пор это будет продолжаться?
— Не толкайся, болван!
— Брось, не ерунди…
— На будущей неделе едем в Чехословакию. С туристской группой.
— Эй, Коротыш, это ты там?
Миши вскочил с травы и приблизился к ним,
— Курить хотите? Угощайтесь.
В мгновение ока пачка «Кошута» опустела.
— А теперь сгинь!
Но он остался. Его и раньше прогоняли, но он еще ни разу не уходил.
Однако на сей раз они были чем-то взвинчены.
С ними не было Карузо, хотя все они, как и всегда, пришли сюда ради Карузо. На какое-то время подростки умолкли и только дымили сигаретами и сплевывали.
Ждали.
Ни один из них не удивился, когда наконец на дорожке показался Карузо, хотя все заметили что-то необычное в его походке. Правда, он и сейчас шел вразвалку, но не совсем так, как всегда.
В руке у него авоська. А в ней красная кастрюлька.
Он подошел к ним и молча обвел всех взглядом.
Веки у него слегка вздрагивали. На лице испуг и волнение. Скользнув по лицам подростков, взгляд его задержался на Миши.
Казалось, что он обращается только к нему.
— Ее сбило машиной, — простонал он. — Я сейчас от нее. — Он с трудом перевел дух и продолжал: — Она умирает.
— Вот так да! Как пить дать откинет копыта старуха! — раздался звонкий мальчишеский голос.