История одного филина
Шрифт:
В этот момент как будто волна прошла по зарослям камыша, земля словно бы покачнулась, луна исчезла с небес, и настала тьма. Только ветер все так же стонал, метался и выл, он-то и оборвал шнур, которым были привязаны к дверце хижины вязании камыша. Вязанки распались, и филин Ху проснулся.
Не было ни реки, ни льда. Ху не чувствовал холода, а на полу лежали два воробья и ворона — пища для пленника.
И филин, впервые за долгое время своей неволи признал, что эта реальная ночь, пожалуй, лучше той, что во сне, а камышовая хижина теплее пещеры, и — совсем исключительный случай — сейчас
— Что случилось, Ху? — спросил пес, слегка припадая на лапы, потому что сидеть на снегу Мацко не любил.
Ху сначала проглотил воробьев, потому что голод, терзавший его во сне, странным образом сохранился и наяву, затем тихонько и весело заухал.
— Ничего… ничего… просто, когда я был сегодня в том, другом, мире, я очень мерз и очень голодал. А укрываться в пещере было еще опаснее… ты знаешь, у нас, филинов, иной раз случается, что самка, если она сильнее, убивает и поедает самца… Я и сейчас еще голоден, — и филин Ху рванул к себе тушку вороны, — никогда бы не поверил, но оказывается, в холод здесь лучше, чем там, на воле. И все-таки я когда-нибудь попаду домой… и, знаешь, — тут филин Ху на секунду бросил терзать ворону, — ты, пес, как будто мне уже и не противен…
Дни быстро летели один за другим, погода повернула на тепло, у забора уже пробивалась крапива, а ветер, который еще недавно выл и гнал все живое, грозный ветер теперь или спал где-нибудь в закоулке или гладил нежно, как опытный врачеватель, исцеляющий прикосновением.
От Йошки Помози часто шли домой весточки, а в последнем письме, отправленном только вчера, он сообщал матери, что полковник оставил его при штабе, где он выполняет, помимо прочего, обязанности почтальона: ежедневно ездит за почтой в соседнее село, а по пути обычно останавливается на минутку у аптеки поприветствовать старого знакомого — аптекаря.
Помимо мелких поручений по штабу, Йошка исполнял и обязанности шофера, когда у полковника случались дела в городе. Йошка полюбил машину джип (эта машина куда деликатнее трактора) и содержал ее в образцовом порядке, что полковником моментально было подмечено, хотя он и не проронил ни слова.
Полковник — вдовец и вообще человек неразговорчивый, а Йошка, если его не спрашивают, сам никогда не заговаривает, так что и с этой стороны между начальником и подчиненным — полное согласие.
Йошка время от времени пишет и агроному, после чего тот каждый раз останавливает на улице старую Помози: так, мол, и так, Йошка прислал письмо, и мать может быть спокойна за сына.
Со временем Йошка познакомился и с возчиком Киш-Мадьяром, который теперь щеголял в где-то раздобытой военной фуражке и даже в шинели; познакомился Йошка и с Янчи. Тот за год вымахал в долговязого подростка, но внешность совсем не выдавала кроющейся в нем отваги: никто бы не предположил, что этот мальчик трижды лазил в пещеру, чей зев устрашающе темнел в высокой отвесной стене на противоположном берегу реки, почти в сорока метрах над водой.
— Что, Янчи, — обычно заговаривал Йошка, — небось натерпелся тогда страху?
— Так точно, господин ефрейтор, — улыбался Янчи, — особенно
— А голова у тебя не кружилась?
— Голова у меня никогда не кружится, господин ефрейтор. Вот и у моего дяди Пишты тоже никогда не кружится, а ведь он — колодцы роет. Лазает себе спокойно, как ящерица по стенке, будь под ним яма хоть на двадцать сажен…
Как-то раз Йошка зашел с поручением к отцу Янчи и с тех пор полюбил бывать у них.
Но Йошке больше нравится бывать у них, когда старшего Киш-Мадьяра нет дома, потому что с младшим, с Янчи, беседы получаются интереснее. Так от мальчика он узнал, что крупные филины обитают в пещере с незапамятных времен.
— Мне рассказывал об этом мой дедушка, а он жил до восьмидесяти лет.
— И всегда только одна пара?
— Господин аптекарь объяснил, что старые филины прогоняют своих птенцов, чтобы те селились в других краях.
— Возможно.
— Точно. Я всегда вижу только двоих, а ведь я наблюдал за ними даже в бинокль. На рассвете они частенько усаживаются на выступе около входа, наверное, погреться, тогда как раз туда светит солнце… Я часто жалел, что не оставил себе хотя бы одного…
— На кой тебе филин?
— Могли бы охотиться с господином аптекарем… Хотя последнее время господин аптекарь ничему не радуется.
— А полковник сказал, чтобы к завтрему я подготовил все для охоты на вальдшнепов. Хотите, я захвачу и вас.
Следующий день выдался облачным, но к вечеру небо очистилось, а чуть влажная погода лучше всего подходит для охоты на вальдшнепов. Полковник снаряжался к охоте весь день, был оживленным, и даже обычная неразговорчивость слетела с него. Старый служака самолично почистил свое ружье, отобрал патроны и с ребяческим нетерпением дожидался часа выезда.
— Как ты считаешь, Йошка, будут вальдшнепы?
— Должны быть, господин полковник, сейчас пора тяги… с пустыми руками не вернемся…
— Мне тоже кажется, будет удача.
— Янчи, парнишка, говорит, что они, бывало, за вечер настреливали штук восемь…
— Охотничьи байки…
— Не думаю, господин полковник, ведь Янчи знает, что нам легко проверить у господина аптекаря…
— Ну, может быть… Там посмотрим. Мне пока что больше двух за вечер ни разу не удавалось добыть.
И вот, позабыв обо всем на свете: о бункере, о службе, о нависшей угрозе войны, — полковник и Помози, чуть приблизился вечер, прихватили с собой старика аптекаря, Янчи — и в лес: насладиться красотой пробуждающейся весенней природы, отрешиться от всего чуждого человеку в этом бесчеловечном мире.
По лесу были проложены лишь узкие тропки для дровосеков, большей частью непроходимые для машины. Янчи сел рядом с шофером.
— Здесь налево!.. Теперь опять влево!.. Тут направо…
Машина выла и задыхалась.
— Пожалуй, на тот холм машине не взобраться? — спросил Янчи.
— На холм? Да мы заберемся хоть на крышу дома! — воскликнул Йошка, задетый в своем шоферском самолюбии.
И машина действительно, как живая, вскарабкалась по крутой тропе, которую на самой вершине холма пересекала другая дорожка.