История одного филина
Шрифт:
— Ну вот, мы и прибыли, — заметил аптекарь. — А тебе, Йошка, хорошо бы спрятать машину за деревьями.
Охотники достали ружья, патроны и прочее снаряжение, а Йошка отогнал машину к молодому дубняку.
— Если уж ты здесь не настреляешь вальдшнепов, полковник, то не настреляешь нигде, — сказал аптекарь, — но пока еще есть время до тяги. Я встану левее или правее тебя, в сущности, все равно. Вальдшнепы есть, а вот куда они полетят, на тебя или возьмут в сторону, вопрос удачи. Но чтобы раз-другой птица не налетела на выстрел, это практически
— Правда ли, что ты настреливал за зарю до восьми штук?
— Был такой случай. А ведь еще двух подранков нам так и не удалось отыскать.
— Мне больше двух птиц за вечер ни разу не удавалось добыть, — сказал полковник, — конечно, если не считать тех, в кого я не попал. Вообще, на птиц без собаки охотиться — пустое дело.
— Особенно на куропаток… — добавил аптекарь, провожая взглядом крупную рыжую птицу; птица летела вдоль опушки молодого леса прямо на охотников, но не приблизившись на выстрел дробью, резко повернула в сторону и по косой пересекла просеку.
— Ястреб, — пояснил аптекарь. — Иной раз, кажется, он лучше меня знает, как далеко берет мое ружье.
— С филином мы по три-четыре ястреба укладывали, — вмешался Йошка.
— Удачная охота, — согласился аптекарь, — но иногда он и на филина не идет. А в другой раз нападает отчаянно… Ну, а теперь, — аптекарь огляделся по сторонам, — лучше нам разойтись по своим местам. Янчи, ты пойдешь с господином полковником и встанешь вон у того большого пня. Оттуда вбок прогалина между вершин. А ты, Йошка, оставайся здесь…
Янчи с полковником ушли, а их место заняла тишина.
Такая, свойственная только лесу тишина, которая не исчезает, даже когда на дерево с боевым кличем взлетает фазаний петух или тревожно высвистывает заметивший лису черный дрозд.
Где-то вдалеке словно бы раздался паровозный гудок, а на подернутом туманной дымкой небе обозначилась полная луна, хотя солнце еще не успело совсем скрыться за горизонтом.
Прохладный ветерок перебирал ветви деревьев; рваной стаей пролетели вороны на ночной отдых к реке; неожиданно в зарослях кустарника треснул сучок.
— Косули… — прошептал Йошка.
Аптекарь молча кивнул.
Люди постепенно тонули в сгущающемся сумраке и тишине, и аптекарь не шелохнулся, когда слуха его достиг шепот Йошки:
— Справа… лисица…
Охотник плавно, как часовая стрелка, повернулся. Ружье медленно поднялось, раздался треск выстрела.
— Хорошо, — похвалил Йошка, — уложили наповал. Потом я схожу за ней… Вальдшнеп, — вдруг перебил себя Йошка. — Слышу, но не вижу его. Наверное, летит на полковника.
Через секунду-другую со стороны, где притаился полковник, громыхнул двойной выстрел, и вновь воцарилась тишина.
Но вот послышалось характерное цыканье вальдшнепа, однако разглядеть птицу было невозможно: вальдшнеп тянул так низко, что сливался с кронами деревьев.
— Никак не разгляжу, — вытянул шею аптекарь, и тут снова заговорило ружье полковника.
— Готов, —
— Справа! — жарким шепотом обжег Йошка.
Аптекарь выстрелил тотчас, навскидку. Вальдшнеп как бы переломился в полете.
Йошка сходил за добычей, а заодно прихватил и лису.
— Самец.
— Вот это удача! Не люблю убивать мать от детенышей, хотя известны случаи, когда самец выхаживал лисят, конечно, если те уже могли питаться мясом.
На небе кое-где проглянули вечерние звезды, но тяжелый, насыщенный испарениями воздух не поднимался вверх, а тянул вдоль просек, разнося терпкий запах дубовой коры. Лунный свет чуть заметно обозначил тени, когда со стороны полковника снова раздался выстрел, а затем, как бы гонясь друг за другом, к охотникам метнулась пара вальдшнепов. Аптекарь ударил дуплетом.
— Вот это выстрел! — И восхищенный Йошка бросился подбирать птиц.
Вечер сменился ночью. На небе ярче замерцали звезды, ветер сник в ближайшем подлеске, и где-то совсем в отдалении словно бы прогромыхала телега. Светя перед собой электрическим фонариком, подошел полковник, за ним Янчи нес двух убитых вальдшнепов.
— Я этой добыче радуюсь больше, чем если бы завалили оленя. Ну, а у вас что?
— Три вальдшнепа и лиса.
— Поздравляю! Приведись мне жить еще раз, стал бы я лесником. Пойдемте не спеша, пусть легкие немного проветрятся, а то меня уж тошнит от воздуха в бункере.
И приятели побрели из леса.
Янчи и Йошка забежали вперед, потом подождали старших: полковник и аптекарь шли умышленно замедляя шаг, каждый был погружен в свои думы.
Наконец, аптекарь и вовсе остановился.
— Ну, что, известно что-нибудь о войне?
— Ничего… То есть, что я мог бы сказать, и без того каждому известно, а чего не вправе говорить, за то, друг, не взыщи.
— Я понимаю…
Приятели постояли, повздыхали молча и снова двинулись в путь, а навстречу им также молча шагнуло из мрака тягучее, тяжелое Время…
Утихомирилась погода и в селе, где жил агроном Иштван. Ветер перестал трепать хижину филина, едва колеблемый воздух позволил солнечным лучам прогреть себя, отчего стал ласковым, легким и поднялся вверх, уступив место холодным потокам, спустившимся погреться о землю.
Заросли камыша за околицей тоже притихли, не слыша ветра.
Зимородок о чем-то подолгу задумывался на сухой ветке ивы и изредка перепархивал от дерева к дереву, словно демонстрируя на ласковом, по-весеннему пригревающем солнышке, свои роскошные перья.
Ручей мягко плескался о берег, но не спешил: видно, и ему нравилось греться в весенних лучах. Земля отдавала пар и на глазах просыхала, а на сероватых бороздах пашен топтались грачи, голодные, но неторопливые: они знали, что теперь еды — червяков и букашек — будет им вдоволь. Грачи даже не удостаивали своим вниманием серых ворон, шумно негодовавших по поводу конкуренции.