История папства
Шрифт:
Когда он прибыл во Францию, то созвал другой собор, начавшийся 18 ноября 1095 года в Клермоне (ныне Клермон-Ферран). Он продолжался десять дней, основную часть которых заняло обсуждение рутинных церковных вопросов. Однако во вторник 27 ноября состоялось заседание, открытое для всех желающих, и было объявлено, что папа выступит на нем с речью, имеющей огромную важность для всего христианского мира. Это объявление произвело как раз тот эффект, на который рассчитывал Урбан. Столь велики оказались толпы стекавшихся в маленький город послушать папу, что он покинул собор. Папский трон заменила высокая платформа, которую установили в открытом поле за восточными воротами города. Текст его речи не дошел до нас, однако, судя по всему, он начал с того, что повторил основные положения речи византийских представителей в Пьяченце. Однако в отличие от них Урбан обратился к трудному положению в Иерусалиме [106] , где христианские паломники периодически подвергались ограблениям и преследованиям со стороны турецких властей города. Теперь, подчеркивал он, долг западного
106
Иерусалим находился в руках мусульман со времени захвата его халифом Омаром в 638 году, однако большую часть последующего периода христианские паломники имели свободный доступ к своим святыням. Турки-сельджуки захватили город в 1077 году
107
Неточность автора. Праздник Успения в католической церкви приходится на 15 августа. — Примеч. пер.
На этот страстный призыв откликнулись даже с большим энтузиазмом, чем на то мог надеяться Урбан. Предводительствуемые епископом Адемаром Ле Пюи несколько сотен человек — священников и монахов, дворян и селян преклонили колени перед папским троном и дали обет принять крест. Начало Первому крестовому походу было положено.
Вопреки ожиданиям многих крестовый поход закончился крупным (если не сказать незаслуженно крупным) успехом. 1 июля 1097 года турки-сельджуки потерпели поражение при Дорилее в Анатолии; 3 июня 1098 года армия крестоносцев взяла Антиохию; и, наконец, 15 июля 1099 года среди ужасающей резни воины Христа проложили себе путь в Иерусалим, где они перерезали всех мусульман города и сожгли всех евреев в главной синагоге. Однако папа Урбан так ничего и не узнал об их победе. Он умер через две недели, незадолго до того, как сообщение о случившемся достигло Рима.
Его преемником стал добродушный тосканский монах, Пасхалий II (1099-1118). Говорят, что когда английский король Вильгельм II (Вильгельм Рыжий) узнал, что новый папа сходен нравом с архиепископом Кентерберийским Ансельмом, он воскликнул: «Лик Господень! Значит, не так-то он хорош» — оценка, хотя и примечательная в своем роде, но едва ли справедливая в отношении обоих. Возможно, у Пасхалия был мягкий характер; возможно, ему недоставало твердости духа, однако его не назовешь слабым человеком — после смерти антипапы Климента он успешно низложил еще трех антипап одного за другим и первые двенадцать лет своего понтификата непоколебимо отстаивал права курии в вопросе, который теперь стал центральным в борьбе папства с империей: право инвеституры епископов и аббатов. С другой стороны, Пасхалий был готов к переговорам. И вот в Сутри, где он встретился с императором Генрихом [108] на пути в Рим, куда тот ехал на императорскую коронацию, папа сделал чрезвычайно великодушное предложение: если император откажется от своих претензий на инвеституру, то он, в свою очередь, откажется от всех привилегий и собственности всех храмов — по большей части таковые были германскими, — кои папство получило от империи, и удержит за собой лишь те доходы (например, десятину), на которые издревле церковь имела право.
108
Автор не уточняет, что это был уже Генрих V, сын Генриха IV. — Примеч. пер.
Несомненно, Генриха обрадовала перспектива завладеть огромными богатствами германских епископий и аббатств. Он с готовностью принял это предложение и поспешил в Рим. Довольно странно, однако, что ни он, ни папа не подумали предварительно проконсультироваться с германскими епископами, чьею собственностью они собрались распоряжаться с легкостью необыкновенной. И когда 12 февраля 1111 года условия соглашения были зачитаны во время церковной службы, сопровождавшей коронацию, разразилась такая буря протеста, что службу пришлось прервать. Это послужило сигналом для ареста папы и кардиналов. Но это, в свою очередь, вызвало возмущение жителей Рима. Они поднялись против немцев, и в ходе последовавшей на улицах города борьбы был ранен сам Генрих. Наконец он и его армия ретировались из Рима через Леонинские ворота, увлекая с собой папу и кардиналов. Церковников заключили в соседних замках, страсти же тем временем улеглись.
Когда Пасхалий два месяца спустя появился, ожидать от него готовности к борьбе не приходилось. 12 апреля Генрих вынудил его уступить право инвеституры епископов и аббатов в период между избранием и введением в сан, а на следующий день папа, которому также пришлось поклясться, что никогда не отлучит его от церкви, короновал его императорской короной. Теперь уже страшный шум поднялся в самой курии. Это была малодушная капитуляция, трусливая сдача всего того, за что так долго боролись сторонники реформ. Все, что уступил Пасхалий, было объявлено вырванным силой и потому недействительным. Находившийся во Франции архиепископ Гвидо Вьеннский объявил императора отлученным от церкви — решение, о котором затем объявил также Джордано, епископ Миланский. Сам папа глубоко раскаивался, подумывая о сложении сана. В 1112 году он уже
Преемнику Пасхалия Геласию II (1118-1119) было суждено занимать папский престол в течение года и пяти месяцев. Его понтификат заслуживает упоминания лишь потому, что приобрел характер ночного кошмара. Авторитет папы вновь признавали в большей части Европы. В самом же Риме, напротив, жизни папы ежедневно угрожала опасность. По меркам своего времени Геласий был уже достаточно старым человеком — он стал кардиналом еще в 1088 году, то есть за тридцать лет до избрания папой, и папским канцлером в следующем году. Он отвечал за римскую крепость во время частых отлучек Урбана и Пасхалия, сопровождал последнего во время его пленения и энергично защищал его во время собора 1116 года. Безусловно, он заслужил покой на склоне лет. Вместо этого, как только он надел тиару, его захватил Ченчи Франджипани — глава ужасного семейства, принадлежавшего к числу могущественнейших в Риме, и заключил его в один из фамильных замков, где подверг жестокому избиению [109] . Как сообщает очевидец, Ченчи, «шипя, словно гигантская змея, схватил папу за горло… бил его кулаками, пинал ногами и исколол шпорами так, что потекла кровь… тащил его за волосы». Если бы не поспешил вмешаться префект города, папу, возможно, больше уже не увидели бы.
109
На самом деле Франджипани избил папу еще до заключения в замок. — Примеч. пер.
Даже после своего освобождения Геласий оставался в Риме всего немногим более месяца. Услышав о его избрании, разгневанный Генрих V устремился на юг из Ломбардии, и папа с кардиналами бежал в свой родной город Гаэту Генрих стал звать его обратно в надежде на полюбовное соглашение, но папа отказался. Разгневанный еще более, чем прежде, Генрих отомстил назначением антипапы Григория VIII (1118-1121); Геласий в ответ отлучил обоих от церкви. Однако император оставался хозяином положения только до тех пор, пока находился в Риме; когда он и его армия наконец удалились прочь, Григорий почувствовал себя уже недостаточно сильным для того, чтобы держать под контролем весь город, и отступил к Леонинским воротам.
Не обладая достаточными силами, чтобы водвориться в Ватикане, 21 июля Геласий начал служить мессу в соборе Санта-Прасседа, где на него вновь напал Франджипани. На сей раз ему удалось спастись, ускакав на коне. В конце концов сторонники папы обнаружили его тихо сидящим в поле, все еще облаченным в папские одежды. С него было довольно. Он возвратился в Рим и оставался там ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы подготовиться к отъезду из города навсегда. Затем, сопровождаемый шестью кардиналами, он не спеша через Пизу и Геную, Авинь и Вьенну добрался до Клюни, где 29 января 1119 года скончался.
В одном пункте все было ясно: мир в Риме не мог установиться до тех пор, пока не будет разрешен мучительный вопрос с инвеститурами. И к счастью, преемник Геласия не только осознавал его важность, но и обладал должной силой воли для того, чтобы разрешить его раз и навсегда.
Сын графа Гильома Бургундского архиепископ Гвидо Вьеннский состоял в родственных связях с представителями французского, английского и германского королевских домов. На смертном одре папа Геласий признал его идеальным преемником, и совсем небольшая группа кардиналов, сопровождавших папу в Клюни, решила избрать его прямо здесь и тотчас исполнила свое намерение, короновав его во Вьенне 9 февраля 1119 года под именем Каликста (или Каллиста) II (1119-1124). Как это ни удивительно, их решение было задним числом единодушно утверждено кардиналами в Риме; но к этому времени Каликст уже взялся за дело, отправив послов для переговоров к Генриху V в Страсбург, а сам в конце октября созвал представительный собор в Реймсе — на нем должно было присутствовать более 400 епископов, — чтобы получить общее одобрение той политики, которую он собирался проводить.
Несмотря на то что Генрих V также был заинтересован в урегулировании вопроса, первая попытка примирения провалилась — во многом по причине взаимного недоверия, и Каликст воспользовался Реймсским собором для того, чтобы утвердить решение об отлучении императора от церкви, которое впервые принял еще восемь лет назад, когда он был архиепископом Вьеннским. Затем, с наступлением весны он отправился на юг через Альпы, с триумфом проследовал через Ломбардию и Тоскану и вступил в Рим, где ему устроили восторженный прием. Это произошло в начале июня 1120 года. Оставалось урегулировать одну маленькую проблему, прежде чем заняться вопросом об инвеститурах: антипапа Григорий все еще сохранял свободу действий. Генрих к этому времени уже перестал оказывать поддержку Григорию, который удалился в Сутри. Но в апреле 1121 года город пал после недельной осады, и Каликст возвратил злополучного антипапу в Рим. Здесь Григория торжественно провезли по улицам, посаженного задом наперед на сей раз на верблюде, прежде чем он начал свой путь по монастырям, где в заключении провел остаток дней.