История Пурпурной Дамы

Крючкова Ольга Евгеньевна

– Ты хочешь, чтобы я покинула Цутимикадо?

Митинага лишь кивнул в ответ и удалился.

…Наконец появилась Нефритовая госпожа в сопровождении фрейлин. Акико было ещё тяжело ходить и слуги принесли её в паланкине. Митинага поспешил навстречу дочери и помог переместиться на специальное ложе, укрытое мехами. Он самолично укутал дочь тёплым одеялом. Акико выказывала радость по поводу того, что, наконец, лекарь позволил ей покинуть опостылевшие покои. Лекарь находился тут же рядом с госпожой, и отважился напомнить ей, что прогулка должна быть недолгой. Акико послушно кивнула ему в ответ.

Подле Нефритовой госпожи тотчас

столпились дамы и сановники, источающие подобострастные улыбки и довольство, сообщавшие как они молились о благополучном рождении принца – сиянии, явленном миру.

Митинага отдал команду поднести угощения для дочери: появились восемь фрейлин в белых накидках с белыми подносами в руках. Их волосы, зачесанные назад, были перехвачены белыми лентами. Нефритовой госпоже прислуживала сама Мурасаки. Старшая фрейлина всегда выделялась привлекательностью, но в этот вечер, когда ее перевязанные белой лентой волосы ниспадали на плечи, она была особенно хороша. Митинага не преминул это заметить, он уже в мыслях пребывал в объятиях Мурасаки.

В эту ясную ночь государыня выглядела здоровой и счастливой, демонстрируя придворным своё радушие. После трапезы дамы и сановники покинули свои места и собрались на мосту, дабы состязаться в стихотворных экспромтах. До слуха Мурасаки, находившейся подле госпожи, долетали обрывки пятистиший, восхваляющих красоты луны, звёздное небо и красоты женщин.

Наконец настало время для застольных стихов. Митинага наполнил чашу сакэ и пустил её по кругу среди фрейлин. Каждая дама, сделав глоток, должна дать ответ в стихотворной форме. Дошла, наконец, чаша и до Мурасаки. Она вышла из-под полога, посмотрела на небо, пригубила сакэ и произнесла:

Пусть эта чарка,Что передаем друг другуПод полною луной,Искрится дивным светомИ счастье принесет навек. [70]

После того, как чаша опустела, Нефритовая госпожа приказала раздать подарки. После чего она удалилась на покой.

Наступил час Свиньи. Дамы и сановники пребывали в изрядном подпитии. Кто-то из фрейлин изъявил желание покататься на лодке по озеру. Митинага, единственный сохранивший трезвость ума среди шумной компании, пытался отговорить её. Но тщетно. Тотчас нашлись кавалеры, предложившие фрейлине свои услуги гребца. После этого дамы устремились к лодкам…

70

Мурасаки Сикибу. Перевод А.Н. Мещеряковой.

Улучив момент, Митинага увлёк Мурасаки в заросли кустарника, окружавшего озеро. И начал осыпать её лицо поцелуями. Предвидя любовные утехи с регентом, Мурасаки предусмотрительно не стала наносить грима. Теперь же от свежего воздуха её щёчки соблазнительно раскраснелись…

– Нас могут увидеть… – пролепетала старшая фрейлина, снедаемая ответной страстью.

– Пусть смотрят… – ответил регент. – Пусть все знают о моих чувствах… Кто посмеет помешать нам?

– Ваша супруга… – робко ответила Мурасаки.

Митинага

заглянул в глаза возлюбленной:

– Не волнуйся, она возвращается в столицу… Это её последняя ночь в резиденции. Я жду тебя в павильоне Цубоми, как только гости разойдутся…

– В час Быка… – с готовностью прошептала Мурасаки.

* * *

Нефритовая госпожа не покидала своих покоев вплоть до следующего празднества. Денно и нощно подле её ложа находился лекарь и кормилица. Митинага навещал дочь поздно вечером, затем в час Тигра и наконец в час Дракона. Случалось, что к рассветному часу кормилица забывалась сном. Тогда регент, воспользовавшись моментом, брал на руки внука. Кормилица, словно чувствуя это во сне, вздрагивала и просыпалась.

Регент же не мог налюбоваться на младенца, он поднимал наследника на вытянутых руках, всячески ублажал ребёнка. Однажды мальчик обмочил своего родича. Митинаге пришлось снять кимоно и высушить его над жаровней.

Праздники в резиденции Цутимикадо продолжались. Нынешнее празднество возглавлял господин Еримити, назначенный временным управляющим делами дворца престолонаследника.

Нефритовая госпожа расположилась на помосте. Церемониальный занавес, отделявший госпожу от гостей, был расписан в тонах преющей листвы.

Фрейлины в пурпурных нарядах во главе с Мурасаки стояли подле помоста, покуда гости преподносили императрице дары. Еримити поочерёдно подпускал дарителей к помосту…

Мурасаки обратила внимание на серебряный ларец для одежд, украшенный изображением морских волн и прибрежных гор, подаренный госпоже неким сановником.

И вот, наконец, приближался день приезда государя. Дворец подновляли, приводили в порядок, украшали гирляндами из искусственных цветов. Кругом стояла суета.

Мурасаки, утомлённая постоянными заботами, решала пройтись по берегу озера. Стая уток, поселившаяся в здешних местах, тотчас подплыла к ней, всем своим видом выпрашивая угощения. Мурасаки пожалела, что не взяла собой вчерашних лепёшек. Так она шла вдоль берега – утки настойчиво плыли за ней – размышляя о своей жизни.

Мурасаки пришла к выводу, что теперешняя жизнь в Цутимикадо утомила её: она пребывала вдали от столицы, вдали от дочери, довольствовалась редкими любовными встречами с регентом. Ей хотелось бросить всё и вернуться в свой дом, заняться воспитанием дочери, вернуться к написанию романа о Гензи. В последнее время она не брала в руки кисть…

За размышлениями Мурасаки не заметила, как взошла на изогнутый китайский мостик, перекинутый через узкую часть озера. Она ещё долго стояла и смотрела на водную гладь, которую изредка прорезали плавающие утки.

В это день Нефритовая госпожа вела себя особенно капризно. Угодить её не представлялось возможным. Мурасаки понимала, что Акико боится встречи с императором. Она, как могла, старалась успокоить свою госпожу.

– Я заметно округлилась телом после родов, – сетовала она, рассматривая своё отражение в серебряном зеркале.

– Вам это очень идёт. Теперь вы – матушка наследного принца, – невозмутимо вымолвила Мурасаки. Остальные фрейлины не преминули это подтвердить.

– Однако лицо у меня подурнело… Нос заострился… Кожа бледна… – печально произнесла Нефритовая госпожа и тяжело вздохнула. – Я подурнела, потолстела… Что скажет император? Наверняка, он станет сравнивать меня с новой наложницей. Этой ненавистной мне Мизутамой!