История, рассказанная в полночь
Шрифт:
— Это для всех важно, — бормотал гоблин, просматривая заявки. — И для богатых и для бедных.
— Не вздумай подсунуть мне какого-нибудь бедняка. Нет денег, пускай нанимает предсказательниц, что на постоялых дворах за миску похлебки работают. А у меня дешево не бывает!
— Да, да, это я знаю…
К предсказательнице Хисольте отношение у Куксона было сложное. Магических способностей к предсказаниям она не имела почти никаких (ее таланты в другой области лежали), зато пыль в глаза умела пускать преискусно, мастерски оттирала от богатых клиентов других предсказательниц, не гнушалась и чужие заказы
Куксон отложил в сторону одну заявку: супруга видного военачальника, собиравшегося в дальний опасный поход, просила прислать хорошую предсказательницу, чтобы узнать, какая судьба мужа ждет. Военачальника этого гоблин Куксон знал лично — хороший человек, достойный — и поэтому собирался послать к нему не Хисольту, а кого-нибудь другого, понадежней.
— А это что за заявка? — насторожилась предсказательница, кивая на отложенную бумагу.
— Так, ерунда, — покривил душой Куксон. — Мелочь, да и денег обещают немного.
Хотел спрятать в папку, от греха подальше, но Хизольта опередила: ловко выхватила бумагу и впилась взглядом в ровные строчки.
Глаза предсказательницы вспыхнули, щеки порозовели.
— Так, так… кому это здесь требуется предсказатель? Ах, вот оно что! Богатый дом, денег- горгульи не клюют, стало быть, золота за правильное предсказание женушка отвалит немало! А уж я постараюсь угадать то, что ей нужно… я даже подружусь с ней, я это умею! Она и оглянуться не успеет, как я в ее доме своим человеком стану. Куксон, я беру эту заявку!
— Нет, не берешь, — твердо ответил гоблин.
— Беру.
— Нет. Положи бумагу на стол.
Хисольта улыбнулась, свернула заявку в трубку, сунула себе в рукав и, прищурив хитрые глаза, медовым голосом запела:
— Никто лучше меня не составит это предсказание, Куксон. Не всем дано так далеко заглядывать в будущее, как мне…
Говоря так, она вынула из волос один гребень, затем — второй, густые длинные волосы упали ей на плечи.
В свете тусклого зимнего дня, пряди вспыхнули золотом, скользнули по стенам яркие блики, словно солнечные зайчики.
— Пожалуйста, Куксон, сделай это для меня. Подпиши заявку. Ты ведь мне не откажешь, правда?
— Тебе запрещено распускать здесь волосы, Хисольта, — спокойно ответил гоблин Куксон.
— О, я всего лишь…
— Кроме того, с недавних пор на все Ведомство стали накладывать особые заклятья. В этих стенах мы неподвластны чужой магии.
Мгновение Хисольта смотрела в желтые глаза гоблина, потом с досадой фыркнула и заколола волосы.
— Ну? Доволен? Я их убрала.
— Бумагу, — напомнил Куксон.
Хисольта швырнула бумагу на стол, гоблин Куксон аккуратно развернул ее, разгладил, убрал в папку, после чего продолжил разговор как ни в чем ни бывало.
— Имеются на предсказательниц заявки, как не быть.
Да только ведь тебе не всякая подойдет!
— Это уж точно, — сквозь зубы процедила Хисольта.
— Вот заявочка от Гильдии караванщиков…
— Гильдии большая? Богатая? Если богатая, то я готова…
Куксон покачал головой.
— Гильдия-то небедная и город крупный, да только тебе туда нельзя.
— Это еще почему?
— На берегу реки город-то стоит, вот почему…
Хисольда прикусила губу.
— Да, это мне не подходит.
— Знаю, что не
Куксон отложил одну бумагу, другую.
Заявки для предсказательницы Хисольды следовало выбирать с величайшей осторожностью и вот почему: имелись у нее в близкой родне русалки. От них и унаследовала Хисольта опасный дар: золотые волосы. Стоило их распустить да начать расчесывать, как тот, кто видел это, терял всю свою волю и готов был сделать все, что прикажет обладательница волос. Его милость маг Хронофел специальным приказом запретил Хисольте пользоваться ее даром в работе с клиентами и это распоряжение гоблин Куксон всецело одобрял. Но имелось и еще кое-что: будучи наполовину русалкой, Хисольта всех обитателей морских и речных считала своими родственниками и переживала за них ужасно. По первости-то, когда Хисольта только-только предсказательницей трудиться начала и он, гоблин Куксон, всех тонкостей насчет нее еще не знал, несколько раз бывало так: получала Хисольта направление в какой-нибудь речной город, приезжала туда и первым делом на рыбный рынок отправлялась. Всех торговок и рыбаков искусно запугивала страшными предсказаниями, обещала голод, мор и смертельные болезни, если сию же минуту всю рыбу обратно в реку не отпустят. Рыбаки, конечно, вне себя от злости пребывали, но рисковать-то никому не хочется, вдруг предсказания сбудутся? Так и вываливали весь улов в реку. Гоблин Куксон только жалобы успевал разгребать, ведь каждый день присылали! А скандалы какие были, страшно вспомнить! Теперь-то уж он ученый: если город на реке или озере стоит, нипочем Хисольту туда не пошлет.
— А что скажешь насчет Елового угла? — Куксон протянул Хисольде пергамент. — Славный городок! Небольшой, но зажиточный. Купеческая Гильдия просит предсказателя, деньги обещает неплохие. Работа на всю зиму.
Хисольта, слава небу, капризничать не стала: взяла заявку, купила парочку заклинаний (оба — для улучшения слуха, не иначе как разнюхать что-то собиралась) и отбыла.
Куксон ее до дверей проводил и к столу вернулся: еще кое-какая работа ждала. Много дел переделал, а день все тянулся и тянулся, словно был он длиною в жизнь.
Наконец, стемнело за окном, зажглись на улицах фонари, и с наступлением вечера появился тот, кого весь день ждал Куксон: сероглазый молчаливый гоблин, посланец старого Хьярсона.
Бесшумной тенью возник он на пороге, неслышными шагами приблизился к Куксону и, не говоря ни слова, протянул плоскую деревянную коробку.
Сердце у Куксона заколотилось.
Он помедлил немного и откинул крышку.
На черном бархате поблескивал осколок зеркала.
…Ночь стояла ясная, звездная. Месяц в небе так и сиял, словно его свежим снежком протерли.
Гоблин Куксон поднялся из-за стола, подошел к окну. Мерцали цветными огоньками гирлянды фонариков, которыми так любили украшать к праздникам свои дома горожане, горели на площадях фонари, зажженные трудолюбивой феей Скарабарой, а чуть дальше, за Сторожевой площадью, билось на ветру зеленое пламя факела гоблинского ночного рынка. Куксон долго смотрел на зеленый огонь, потом отодвинул тугую защелку, распахнул створки окна и негромко свистнул. И пяти минут не прошло, как заспанный фюнфер уже сидел на карнизе.