ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни
Шрифт:
В результате образовалась большая община, в которой преобладали греко — македонцы. В основном это были земледельцы, портовые рабочие, ремесленники и мелкие торговцы. Особенное впечатление на неофитов произвело пророчество о скором пришествии Спасителя. Они готовы были сами включиться в проповедь Евангелия, чтобы спасти и других. Фессалоникийская церковь стала первой церковью–проповедницей. Впоследствии македонцы, главным образом из этой общины, часто будут сопровождать Павла в его странствиях. Года два спустя апостол с удовлетворением писал, что его приход в Фессалоники «был не бездейственный» (1 Фес 2: 1), что братство тамошних христиан стало «образцом для всех верующих в Македонии и
Несомненно, в Македонии апостол был взволнован встречей с новым для него латинским миром, но Афины, куда он пришел поздней осенью 50 г., должны были поразить его еще больше. Он увидел истинную Элладу, без признаков чужеземного влияния, гордую своим великим прошлым. Правда, пора ее расцвета осталась далеко позади. Междоусобицы и нашествия завоевателей разорили страну, население поредело и обнищало.
В центре города буквально на каждом шагу Павел видел статуи богов и героев, покрытых уже потускневшей краской, но все еще величественных. Однако у апостола они не вызывали ничего, кроме возмущения. Никогда еще символы язычества не обступали его таким плотным кольцом. В довершение всего он ощущал приближение приступа хронической болезни.
Тем не менее, апостол не мог долго бездействовать и решил попытаться благовествовать в этом городе идолов.
Встреча с евреями в маленькой афинской синагоге прошла мирно, но бесплодно. Больше заинтересовала Павла агора, главная площадь Афин. Он наблюдал, как по ней группами прохаживались студенты и туристы, как философы и ораторы, расположившись в тени портиков, собирали слушателей. Это был своего рода древний Гайд–парк, место свободного обмена мнениями.
Хотя философский гений Афин к тому времени поблек, имена и книги великих мудрецов здесь не были забыты. Их наследие изучали и вокруг их идей велись споры.
Не без смущения отважился Павел войти в контакт с этой публикой, полной снобизма и склонной к язвительным шуткам. Сам того не подозревая, он последовал примеру Сократа: начал гулять по агоре и вступать в разговор со случайными людьми. Через несколько дней им заинтересовались преподаватели стоической и эпикурейской школ. Они заметили, что Павел знаком с некоторыми элементами их доктрин. Но дух его бесед показался афинянам настолько странным, что они не могли взять в толк, чему он учит.
Отправной точкой своей речи он сделал алтарь, замеченный им в городе, алтарь, посвященный «неведомому богу» (Деян 17: 23). Такие жертвенники народ ставил, когда не знал, какое божество благодарить или умилостивить. В глазах Павла они были символом духовных поисков язычества. «Сего–то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян 17: 23), — сказал он афинянам.
Кто же этот таинственный Неведомый? Он есть, продолжал апостол, «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет, и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем–либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание, и все; от одной крови Он произвел весь род человеческий, для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его, и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас; Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян 17: 24 — 28).
Полагая, что мост наведен, Тарсянин перешел к самому трудному. «Итак, — сказал он, — Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться; ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых»(Деян 17: 30 — 31).
Тут Павла прервали. Одни откровенно смеялись: чего еще ждать
Павел должен был признаться, что потерпел полное поражение. Надменность скептиков оказалась более непроницаемой, чем фанатизм ревнителей Закона. За исключением двух — трех обращений, в том числе одного члена Ареаопага, в Афинах Павел не имел никакого успеха. Уверовавших было так мало, что они не смогли образовать даже небольшой общины.
Тимофей приехал вовремя, чтобы ободрить своего наставника. Он рассказал о делах в Македонии, о гонениях и стойкости верных. Душа Тарсянина рвалась к ним, но состояние здоровья и угроза новых конфликтов остановили его. Он предпочел снова остаться один, отправив Тимофея назад к македонцам. Сам же апостол намеревался довести задуманное до конца: впереди его ждала южная Греция с главным городом в Коринфе. Там Павел и условился о встрече с Тимофеем.
Апостол был рад уйти из Афин. Простившись с любимым помощником, он шел один по дороге, глядя на золотистые скалы, холмы, изрезанные козьими тропами, на чахлые оливковые деревья. Здесь каждая местность напоминала о событиях эллинской истории. Но Павел думал о другом: что ждет его в Коринфе? Он чувствовал себя уставшим, больным и подавленным. Никаких иллюзий относительно этого города он не питал. Всем было известно, каков он, «веселый Коринф», куда приезжали продавать, покупать и сорить деньгами. Расположенный на перешейке между двух морей, город издавна слыл притоном для всякого сброда. В отличие от тихих Афин, грезивших о былом, он достиг при римлянах прежнего благоденствия.
У Истмийских ворот посетители Коринфа могли видеть памятник Диогену, вид которого мог лишь усилить мрачные предчувствия Павла. Ведь именно этот мудрец ходил средь белого дня с фонарем по Коринфу, утверждая, что ищет, но не находит человека. Однако все обернулось неожиданным образом, и апостолу повезло больше, чем философу. Именно в Коринфе Павел был вознагражден за провал в Афинах.
Первый сюрприз ожидал миссионера на одной из иудейских улиц. Там он познакомился с неким Акилой и его женой Прискиллой.Оба оказались христианами.
Уроженцы Причерноморья, супруги попали в Грецию после долгих скитаний. Прежде у них была мастерская в Риме, но недавно цезарь Клавдий приказал иудеям покинуть столицу, и Акила с Прискиллой нашли пристанище в Коринфе. Здесь они занялись своим ремеслом, изготовлением палаток. Для апостола эта встреча была большой удачей. Теперь он мог спокойно работать вместе с новыми собратьями.
Узнал он и других обитателей еврейской колонии, но, наученный горьким опытом, действовал с большой осторожностью. Коринфская синагога считалась самой знаменитой в провинции Ахайи, и ее раввины пользовались немалым влиянием. Павел сделал все от него зависящее, чтобы прежде времени не вступать с ними в конфликт. Только когда, наконец, прибыли Сильван с Тимофеем, он почувствовал себя увереннее и стал на собраниях открыто говорить об Иисусе как о Мессии, Который в уничиженном виде предварил Свой последний приход. Эффект превзошел все ожидания. Крестился сам начальник синагоги Крисп с семьей. На радостях Павел, вопреки своему правилу, лично совершил над ним таинство. Принял христианство и уважаемый член общины Юст, в доме которого рядом с синагогой Павел гостил. Но все это не избавило Тарсянина от выходок противоположной партии. Под ее давлением Криспа отстранили от должности, заменив неким Сосфеном, и началась кампания травли миссионеров.