ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни
Шрифт:
Тогда Павел продолжил свою проповедь в доме римлянина по имени Гай. В знак начала нового этапа миссии он сам крестил его, а также Стефанаса, первого грека, обращенного в Коринфе. Последнего Павел назначил руководителем молодой церкви.
Итак, налицо был парадокс: в беспутном и легкомысленном Коринфе нашлось больше душ, искавших веры и спасения, чем где бы то ни было прежде. Убедившись в этом, апостол решил остаться в городе подольше. Число христиан быстро увеличивалось, и они нуждались в более продолжительном попечении.
Полтора года прожил Павел в Коринфе, где его пастырский дар развернулся в
Не забывал апостол и о других своих «детях». Он не смог побывать за это время в Македонии, но еще раз послал туда неутомимого Тимофея. Юноша выполнил поручение, после чего Павел принялся за дело, важнейшее в его жизни и бесконечно важное для всей Церкви. Он сел писать послание фессалоникийским христианам. Быть может, первое свое послание.
Пастырь церквей и благовестник свободы (Коринф — Эфес — Иерусалим — Антиохия, 51 — 54 гг.).
Еще у ветхозаветных общин, разбросанных по миру, вошло в обычай обмениваться посланиями. Поскольку в римскую эпоху регулярная почта служила лишь государственным нуждам, личные письма развозили нарочные. У Павла в таких людях недостатка не было: Тимофей, Тит и другие помощники в любой момент готовы были отправиться с драгоценным свитком туда, где их ждали с надеждой и нетерпением.
Письма Павла составляли как бы часть его миссионерской проповеди, хотя в основном они преследовали пастырские цели: с их помощью апостол на расстоянии продолжал руководить жизнью новообращенных. Он взял себе за правило обращаться не к старейшинам церквей, а ко всем верующим, чем подчеркивал их общую ответственность за дело Божие.
Четыре Евангелия сложились уже на исходе апостольского века, поэтому наследие Павла — самое раннее из известных нам письменных документов Церкви. Письмо в Фессалонику было получено христианами, жившими всего через двадцать лет после земной жизни Спасителя.
Тимофей, не медля, отвез письмо в Македонию. Но едва он возвратился оттуда, Павел вынужден был снова писать фессалоникийцам. От своего верного ученика он узнал, что кто–то распространил в общине текст пророчества о скором наступлении конца мира. Пророчество приписывали самому Павлу. Нужно было как можно скорее пресечь соблазн, успокоить людей, привести необходимые разъяснения.
Во втором послании апостол, говоря о конце мира, несомненно, имел в виду как ветхозаветные предсказания, так и слова Иисуса. Он разъяснил смысл этих пророчеств, где говорилось о временном торжестве врагов Божиих, которые будут попирать удел Его. Выражаясь современным языком, эти пророчества указывали на рост демонического полюса истории по мере приближения Суда. Напоминая библейское учение о царстве лжемессии, Антихриста, Павел сдерживал нетерпение тех, кому казалось,
Павел ясно дал понять, что время Антихриста еще впереди.
Отвергая бесплодные гадания фессалоникийцев, он настоятельно просил их не отходить от того, что им было проповедано. Он даже не побоялся ради этого употребить фарисейский термин. «Стойте и держите предания, — писал он, — которым вы научены или словом, или посланием нашим» (2 Фес 2: 15). Верность изначальному благовестию должна служить для них ориентиром, лекарством от иллюзий.
Особенно подчеркивал Павел оздоровляющую роль трудовой жизни, поскольку хорошо знал презрительное отношение к ней в греко — римской среде: на труд смотрели как на унизительную повинность, недостойную благородных людей (2 Фес 3: 6 — 13). Апостол категорически отверг попытки оправдать этот взгляд наступлением последних времен. Он сам всегда трудился, не покладая рук, и к этому же звал своих учеников.
Прошло уже восемнадцать месяцев с тех пор, как Павел поселился в суетливом шумном Коринфе. Христиан здесь было теперь больше, чем в любом другом городе, где апостол проповедовал прежде. После стычки с синагогальным начальством он все теснее сближался с греко — римским населением. Далеким сном казались теперь страны Сирии и древний Иерусалим. Однако Тарсянин не намеревался создавать изолированную Эллинскую церковь. Он не забывал о долге сохранять единство всех верных. Этот долг и заставил его разлучиться с коринфянами, среди которых он столь успешно трудился, и снова вернуться на Восток.
Летом 52 г., когда навигация была уже в разгаре, он отправился в Кенхреи, порт Коринфа, захватив с собой Акилу и Прискиллу; Сильвана и Тимофея он оставил в городе продолжать дело евангелизации.
Прежде чем плыть в Иудею, апостол, однако, захотел хоть ненадолго побывать в городе своей мечты, Эфесе. Целую неделю плыл парусник, лавируя среди островов архипелага, пока не приблизился к берегам Азии. Из гавани Павел и его спутники, идя пешком вверх по течению реки, добрались до Эфеса.
После прохладного морского ветра жара и духота города казались особенно гнетущими. Повсюду стояли тучи пыли, поднимаемые вереницами повозок, которые тянулись от ворот и к воротам. Эфес поражал всех, кто впервые оказывался на его улицах среди леса колонн, пышных памятников и статуй. Утонченность Афин, коммерческий дух Коринфа, размах многоязычной Азии — все соединялось здесь подле гигантского святилища Артемиды, одного из семи чудес света. Толпы паломников, купцов, погонщиков мулов, моряков теснились вокруг лавок. Хотя праздники в честь Артемиды уже миновали, город жил кипучей деловой жизнью.
Еврейский квартал Эфеса находился под непосредственным покровительством Рима; он был обширным и процветающим. Вопреки ожиданиям, миссионеров здесь встретили очень радушно; Павел уже отвык от столь почтительного отношения со стороны соплеменников. Его беседа в синагоге произвела хорошее впечатление (наветы врагов сюда еще не достигли). Павла даже просили остаться в Эфесе подольше, но он объяснил, что связан обетом посетить Иерусалим на праздник Пятидесятницы и принести в Храме жертву; только после этого он снова может приехать в Азию.