История Рима от основания Города

Ливий Тит

52. (1) Кроме того, один из цензоров, Марк Эмилий, испросил у сената деньги на устройство игр при освящении храмов Царицы Юноны и Дианы, которые он обетовал построить восемь лет назад, во время Лигурийской войны129. (2) Ему было выделено двадцать тысяч ассов. (3) Лепид посвятил оба храма в Фламиниевом цирке, а потом там же в цирке устроил сценические представления, трехдневные после освящения храма Юноны и двухдневные – Дианы. (4) Он же посвятил храм Морских Ларов130 на Марсовом поле, который был обетован за одиннадцать лет до того Луцием Эмилием Региллом в морском сражении с флотоводцами царя Антиоха131. (5) Над дверями храма прикрепили доску со следующей надписью: «Ради прекращенья великой войны, ради покоренья царей, ради установления мира битва сия, предпринятая Луцием Эмилием, сыном Марка Эмилия <...>132 При его ауспициях, его водительстве, его власти, его удаче корабли царя Антиоха, прежде непобедимые, были между Эфесом, Самосом и Хиосом (6) разбиты, разметаны, обращены в бегство пред очами самого Антиоха, всего его войска, конницы и слонов. Там же в тот самый день захвачены были сорок два военных корабля со всеми моряками. После каковой битвы царь Антиох и его царство <...>133 В память об этом Луций Эмилий обетовал храм Морским Ларам». (7) Подобная доска прибита и над дверьми храма Юпитера на Капитолии.

53. (1) Отправившись в Лигурию через два дня после оглашения списка сената,

консул Квинт Фульвий, преодолев непроходимые горы Баллисты и ущелья, в правильном строю сразился с неприятелем, (2) одержал победу и в тот же день захватил его лагерь. Три тысячи двести врагов и вся эта область Лигурии сдались ему. (3) Консул переселил сдавшихся на равнины, а в горах выставил караулы. Скоро пришло и письмо от него к сенату. По случаю этих деяний назначено было трехдневное молебствие. (4) Преторы принесли в жертву сорок взрослых животных. Другой консул, Луций Манлий, не совершил в Лигурии ничего достойного упоминания. (5) Заальпийские галлы числом три тысячи проникли в Италию и, ни на кого не нападая, просили консулов и сенат выделить им земли, чтобы мирно жить под властью народа римского. (6) Сенат приказал галлам покинуть Италию, а консулу Квинту Фульвию – расследовать дело и наказать предводителей и зачинщиков перехода их через Альпы.

54. (1) В этом же году134 умер Филипп, царь македонян, сломленный старостью и потерей сына. (2) Он проводил зиму в Деметриаде, удрученный тоской по сыну и раскаиваясь в своей жестокости. (3) Тревожил его и другой сын, который и себе, и другим казался уже несомненным царем; беспокоили одинокая старость, обращенные на него взоры всех, когда одни только и ждали, пока он умрет, а другие даже и не ждали. (4) Мучения Филиппа усиливались; их делил с ним Антигон, сын Эхекрата, носивший имя своего дяди по отцу, который когда-то был опекуном Филиппа. Тот Антигон был муж царского величия, прославившийся знаменитой битвой против Клеомена Лакедемонского135. (5) Греки называли его Опекуном136, чтобы тем отличать его от других царей. (6) Сын брата его Эхекрата – Антигон единственный среди близких друзей сохранил верность Филиппу, и эта верность сделала Персея его злейшим врагом. (7) Антигон сознавал, какая опасность будет ему грозить, если Персей станет царем, и, поняв, что царь нетверд духом, слыша порою его стенанья по сыну, (8) он то выслушивал Филиппа, то сам бередил память царя, заводя речь о содеянном безрассудно и встречая его сетования своими. И хоть истина, как водится, выказывала себя понемногу, Антигон не жалел усилий поскорей вывести все наружу.

(9) Наиболее подозрительные из вероятных пособников злодеяния были Апеллес и Филокл, посланные в Рим и привезшие оттуда губительное для Деметрия письмо от имени Фламинина.

55. (1) Во дворце все говорили, что письмо это не настоящее, а подделанное писцом, и печать на нем подложная. (2) Впрочем, пока что дело было более подозрительным, чем явным: но тут Антигон случайно повстречал Ксиха137, схватил его и привел во дворец. Оставив его страже, Антигон прошел к Филиппу и сказал ему: (3) «Из многих твоих слов я заключил, что ты дорого дашь, чтобы узнать правду о твоих сыновьях и о том, кто кого преследовал кознями и обманом. (4) Единственный человек, способный распутать этот узел, Ксих, сейчас в твоей власти. Прикажи призвать во дворец этого случайно встреченного и доставленного сюда человека». (5) Когда Ксиха привели, он начал отпираться, но так нетвердо, что стоило ему слегка пригрозить, чтобы он с готовностью выложил все. При виде палача и бичей он и не выдержал и открыл весь замысел злодеяния послов и свою в нем помощь. (6) Сразу же были посланы люди схватить послов; Филокла тотчас застигли, Апеллес же, посланный раньше в погоню за неким Хереем, услыхав о доносе Ксиха, переправился в Италию. (7) О Филокле не известно ничего достоверного: одни говорят, что поначалу он дерзко отпирался, но, когда приведен был Ксих, перестал, другие же утверждают, что он продолжал отпираться и под пыткою. (8) Филипп стал горевать пуще прежнего; и отцовское горе было ему тем тяжелее, что другой сын остался жить.

56. (1) Персей, будучи извещен, что все обнаружилось, был уже слишком силен, чтобы спасаться бегством; (2) тем не менее он старался держаться поодаль, чтобы, пока Филипп жив, уберечься от вспышки его гнева. А Филиппу, который уже упустил надежду схватить Персея, чтобы его казнить, осталось стараться, чтобы тот в своей безнаказанности не смог воспользоваться еще и наградой за злодеяние. (3) Итак, царь призвал Антигона, которому обязан был благодарностью уже за раскрытие братоубийства. Филипп считал, что македонянам не придется ни стыдиться, ни сожалеть, если Антигон станет царем,– тем более что свежа еще слава его дяди. И Филипп сказал: (4) «Поскольку, Антигон, я в злосчастье своем дошел уже до того, что ужасная для родителя утрата последнего сына должна быть мне желанной, я хочу передать тебе царство, которое принял от твоего славного дяди сохраненным и даже приумноженным его честной опекой. (5) Одного тебя я сейчас считаю достойным царства. А если бы никого не осталось, то я предпочел бы, чтобы оно лучше погибло и расточилось, чем досталось Персею как награда за коварство и преступление. (6) Я буду считать, что Деметрий исторгнут из преисподней и возвращен мне, если оставлю на его месте тебя, кто один оплакал смерть невиновного и злосчастную мою ошибку». (7) После этого разговора Филипп не переставал окружать Антигона всеми почестями. Когда Персей отлучился во Фракию, Филипп отправился по городам Македонии объявлять их правителям о своих видах на Антигона; и если б ему суждено было жить подольше, то он, несомненно, передал бы Антигону власть. (8) Но, отправившись из Деметриады в Фессалонику, Филипп надолго там задержался, а переехав оттуда в Амфиполь, тяжело заболел. (9) Но страдал он больше душою, чем телом,– снедаемый беспокойством, он потерял сон; неотступная тень безвинно убитого сына не давала ему покоя, и умер он, страшно проклиная другого138. (10) И все-таки Антигон еще мог бы устремиться к власти, если б он был здесь же139 или если бы сразу было объявлено о смерти царя. (11) Но врач Каллиген, ведавший лечением царя, не стал ждать его смерти, при первых признаках безнадежного положения он, по уговору, тотчас дал знать о том Персею, послав гонцов, для которых заранее расставлены были кони, а до его прибытия скрывал смерть царя от всех посторонних.

57. (1) Таким образом, никто ни о чем не подозревал, а Персей всех застал врасплох и овладел преступно полученным царством.

(2) Смерть Филиппа была римлянам очень кстати, потому что они получили время для подготовки к войне. Ибо уже через несколько дней племя бастарнов140, давно побуждаемое к войне, оставив свои жилища, огромным полчищем пехоты и конницы переправилось через Истр. (3) Спеша сообщить об этом царю, вперед отправились Антигон141 и Коттон. Коттон был знатный бастарн, а Антигон – один из царских людей, которого часто посылали вместе с Коттоном для возбуждения бастарнов. Недалеко от Амфиполя до них дошел слух, а вскоре и точные известия о смерти царя. Это спутало все замыслы, (4) ибо было условлено, что Филипп предоставит бастарнам проход через Фракию и припасы на дорогу: для этого он подарками ублажал местных правителей, ручаясь, что бастарны проследуют мирно. (5) Племя дарданов142 предполагалось истребить, а на их землях поселиться бастарнам. (6) Этим достигалась бы двойная выгода: вечно враждебное Македонии (а в тяжелые времена и грозное) племя дарданов погибло бы, бастарны же после того, как они оставят в Дардании жен и детей, могли быть отправлены опустошать Италию. (7) Путь к Адриатическому морю и Италии лежит через область скордисков143;

другим путем войско провести невозможно. Скордиски должны были легко пропустить бастарнов: они были близки друг другу языком и нравами144; да они и сами присоединились бы к походу, узнав, что бастарны идут грабить богатейший народ. Такой замысел сулил успех при любом исходе. (8) Если бастарнов перебьют римляне, то утешением будет избавление от дарданов, а также все добро бастарнов и безраздельное владение Дарданией. (9) Если же дела пойдут успешно, то римляне будут заняты войной с бастарнами, а Македония возвратит себе то, что утратила в Греции. Таковы были замыслы Филиппа.

58. (1) Бастарны мирно вошли во Фракию. Затем, по уходе Коттона и Антигона и еще позже, прослышав о смерти Филиппа, фракийцы стали несговорчивы в торге, да и бастарны не могли удовлетвориться покупкой припасов, так что их невозможно было удержать в строю, чтобы они не сходили с дороги в сторону. (2) С этого начались взаимные обиды, которые, умножаясь, привели к войне. Наконец фракийцы, будучи не в состоянии сдержать превосходящего силой и численностью неприятеля, оставили равнинные селения и отступили на гору огромной высоты, которую называют Донука145. (3) И как когда-то галлов, грабивших Дельфы146, говорят, уничтожила буря, так и бастарнов, когда они стали было взбираться к вершине, застигла такая же буря. (4) На них обрушился ливень, затем частый град с мощными раскатами грома и ослепляющими молниями, (5) которые, казалось, целили прямо в людей, и не только простые воины, но и вожди, пораженные, падали на землю. (6) В стремительном бегстве неосторожные бастарны срывались и падали с высочайших скал, и хотя их преследовали фракийцы, сами бастарны говорили, что виною их бегства боги и что небо обрушивается на них147. (7) Когда они, рассеянные бурей, растеряв половину оружия, словно после кораблекрушения, вернулись в лагерь, то стали держать совет, что делать дальше. Тут начались разногласия: одни считали, что следует отступить, другие – войти в Дарданию. (8) Около тридцати тысяч человек, предводимые Клондиком, пошли вперед; остальные вернулись к Аполлонии и Месемврии148, откуда и вышли. (9) Завладев царством, Персей приказал убить Антигона149 и, пока укреплял свое положение, отправил в Рим послов для возобновления существовавшей при отце дружбы и с просьбой к сенату признать его царем. Таковы были события этого года в Македонии.

59. (1) Один из консулов, Квинт Фульвий, справил триумф над лигурийцами; но известно, что этот триумф был дан больше в знак благосклонности к нему, чем соответственно величию подвигов. (2) Было пронесено много вражеского оружия, но денег не было совсем. Однако Фульвий роздал воинам по триста ассов, вдвое больше – центурионам и втрое – всадникам. (3) Больше в этом триумфе не было ничего замечательного, за исключением того, что по случайности он состоялся в тот же день, что и в прошлом году, когда Фульвий справлял триумф после своей претуры. (4) После триумфа Фульвий устроил выборы, на которых консулами были избраны Марк Юний Брут и Авл Манлий Вольсон. (5) Выборы преторов после избрания троих150 были прерваны из-за непогоды. На следующий день, за четыре дня до мартовских ид, были избраны оставшиеся трое преторов – Марк Титиний Курв, Тиберий Клавдий Нерон и Тит Фонтей Капитон. (6) Из-за зловещих предзнаменований курульные эдилы Гней Сервилий Цепион и Аппий Клавдий Центон повторили Римские игры. (7) В самом деле, произошло землетрясение; в общественных святилищах, где был устроен лектистерний, боги, возлежавшие на ложах, отвернулись от подношений, (8) блюдо с яствами перед Юпитером упало со стола, а мыши погрызли оливки, предназначенные богам, что было также сочтено знамением. Для искупления этого не было предпринято ничего, кроме повторения игр.

КНИГА XLI

1. (1) <...> Эпулон1 вооружил истрийцев, при отце его живших мирно, чем очень угодил молодежи, жаждавшей грабежей. Консул2 держал совещание об истрийской войне – одни считали, что начинать ее надо немедленно, покуда враги еще не смогли стянуть свои силы; другие – что следует сначала снестись с сенатом3. Верх одержали сторонники безотлагательных действий. (2) Консул, выступив из Аквилеи, стал лагерем близ Тимавского озера, что возле моря. Туда же корабельный дуумвир Гай Фурий привел десять военных судов. (3) Эти дуумвиры в свое время были учреждены для защиты от кораблей иллирийцев. С двадцатью кораблями они должны были охранять Верхнее море4; направо от Анконы и до Тарента побережье оборонял Луций Корнелий, (4) налево и до Аквилеи – Гай Фурий. Эти корабли вместе с грузовыми, полными продовольствия, отправили в ближайшую истрийскую гавань; за ними по берегу последовал с легионами консул и поставил лагерь в пяти милях от моря. (5) Вскоре в гавани появился многолюдный торговый городок, и оттуда в лагерь все подвозили. Для безопасности подвоза лагерь со всех сторон окружили сторожевыми заставами: (6) со стороны, обращенной к Истрии, расположилась стоянка спешно набранной Плацентийской когорты; для охраны местности между морем и лагерем, а заодно для прикрытия пути к реке за водой войсковому трибуну второго легиона Марку Эбутию приказано было отвести туда два манипула; а войсковые трибуны (7) Тит и Гай Элии отвели на дорогу, ведущую к Аквилее, третий легион для охраны заготовителей продовольствия и доставщиков дров. (8) В этой же стороне, почти в миле располагался лагерь галлов5: их было не более трех тысяч, и возглавлял их царек Катмел.

2. (1) Как только римляне передвинули лагерь к Тимавскому озеру, истрийцы укрылись за холмом (2) и оттуда боковыми тропинками незаметно следовали за ними, готовые ко всякой случайности; ничто ни на суше, ни на море не ускользало от их внимания. (3) И когда они поняли, что посты перед лагерем слабые, а прибрежная площадь, переполненная безоружной толпой торгующих, не защищена ни с суши, ни с моря, они ударили сразу на две стоянки – на плацентийскую когорту и на манипулы второго легиона. (4) Утренний туман скрыл их предприятие; когда солнце начало пригревать, мгла стала рассеиваться, и неверный утренний свет, как обычно, представляющий взгляду все преувеличенно, сбил с толку римлян, принявших вражеские отряды за несметное войско. (5) Перепуганные этим воины с обеих стоянок в смятении кинулись бежать в лагерь и нагнали там гораздо больше страха, чем испытали сами. (6) Ни объяснить, от чего они бежали, ни толково ответить на расспросы они не могли; от ворот слышался шум, как будто бы там не было застав, чтобы сдержать нападение; натыкаясь в сумраке друг на друга, воины заподозрили, что неприятель проник уже внутрь лагеря. (7) Слышен был только крик звавших к морю. Этот зов случайно и необдуманно брошенный кем-то одним, был тотчас подхвачен всеми. (8) Поэтому сперва немногие, будто повинуясь приказу, бросились к морю – меньшая часть с оружием, с ними и безоружные, дальше – больше, и наконец почти все, и сам консул, пытавшийся остановить бегущих – властью, влиянием, мольбами, – все напрасно. (9) Остался один Марк Лициний Страбон, войсковой трибун третьего легиона с тремя отрядами, брошенный остальными. Вторгшись в пустой лагерь, не встретив на своем пути ни одной живой души, истрийцы застигли трибуна перед преторской палаткой, строившего и ободрявшего своих воинов. (10) Схватка была более жестокой, чем можно было ждать от столь немногих сопротивляющихся, и закончилась не раньше, чем погибли и сам трибун, и все, кто с ним были. (11) Опрокинув палатку и разграбив все, что там было, враги добрались и до квесторской палатки, форума и квинтанской улицы6. (12) У квестора они нашли все приготовленным и расставленным к пиру, а ложа застланными. Царек, возлегши, принялся за еду и питье. (13) К нему присоединились и прочие, забыв об оружии и о врагах; чем изысканнее и непривычней была еда, тем жадней набивали они животы пищей и вином.