История Рима от основания Города

Ливий Тит

63. (1) Слух о конном сражении распространился по Греции и обнаружил скрытые желания греков. С радостью приняли это известие не только сторонники македонян, но и многие люди, которым следовало бы благодарить римлян за щедрые благодеяния, а также иные из тех, кто испытал на себе насилие и высокомерие Персея; (2) и не было тому иной причины, кроме неуместного расположения, которое толпа выказывает даже на праздничных состязаниях, сочувствуя худшей и слабейшей стороне176.

(3) В Беотии в это время претор Лукреций с величайшей настойчивостью осаждал Галиарт. И хотя осажденные не имели подкреплений извне, кроме отряда коронейских юношей, вошедших в город в начале осады, и не надеялись на помощь, однако продолжали сопротивляться в одиночку, полагаясь более на мужество, чем на силу. (4) Часто совершали они вылазки против осадных сооружений и старались пригнуть к земле подведенный к стенам таран, заваливая его то большими камнями177, то свинцовой гирей, или в том месте, где не успевали отвратить его удар, спешно строили новую стену вместо старой, быстро перетаскивая камни из свежих развалин. (5) Так как осада продвигалась медленно, претор приказал раздать по манипулам лестницы, чтобы приступить к стенам широким кольцом; полагая, что у него хватит людей, тем более что с одной стороны город окружен болотом178, так что идти здесь на приступ было и бесполезно и невозможно. (6)

Сам он поставил две тысячи отборных воинов с той стороны, где рухнули две башни и стена между ними; здесь он собирался попробовать перебраться через развалины, отвлекая тем самым на себя силы горожан, а в это время солдаты при помощи лестниц могли бы взойти где-нибудь на оставшиеся без защитников стены. (7) Горожане деятельно готовились отразить нападение. На участок, покрытый развалинами, они накидали связки сухого хвороста и, став здесь с горящими факелами, угрожали поджечь эти груды; отгородившись огнем от врага, они получили бы время для сооружения внутренней стены. (8) Замыслу их помешала случайность: внезапно хлынул такой ливень, что даже сушняк поджечь стало нелегко, а загоревшиеся было связки гасли. (9) Вследствие этого не только открылся проход через дымящийся, разбросанный фашинник, но, так как все устремились на защиту одного места, то на многих участках римляне одновременно с помощью лестниц овладели стенами. (10) При первом смятении, поднявшемся после захвата города, повсюду перебиты были без разбору попадавшиеся под руку старики и дети, а вооруженные мужчины бежали в крепость. На другой день, когда никакой надежды уже не осталось, они сдались и были проданы в рабство. (11) А было их около двух с половиной тысяч человек. Украшения города – изваяния и картины – и всю ценную добычу снесли на корабли. Сам город разрушили до основания179. (12) Затем войско было отведено к Фивам. Заняв этот город без всякого сопротивления, претор передал его изгнанникам и сторонникам римлян, семьи же тех, кто держался другой стороны или сочувствовал царю и македонянам, он продал в рабство. Совершив такие дела в Беотии, претор возвратился к морю и кораблям.

64. (1) Пока в Беотии происходили эти события, Персей в течение нескольких дней оставался в лагере под Сикурием. (2) Там он услышал, что римляне поспешно свозят с окрестных полей сжатый хлеб, а затем каждый воин у своей палатки серпом отрезает колосья, (3) чтобы чище вымолотить зерно, так что весь лагерь у них завален огромными кучами соломы. Решив, что случай благоприятствует поджогу, царь приказал подготовить факелы, сосновые ветки и зажигательные стрелы, обмотанные паклей, пропитанной смолой. Выступил он в полночь, намереваясь совершить внезапное нападение на рассвете. (4) Но напрасно. Передовые посты римлян были застигнуты врасплох – но поднятый ими шум и переполох привлекли внимание остальных, и подан был сигнал браться за оружие. (5) Тотчас выставили солдат на валу и у ворот. Тогда Персей тут же повернул свое войско назад, приказав, чтобы теперь впереди шел обоз, а за ним – пехота со своими знаменами; сам же он во главе конницы и легковооруженных задержался, чтобы следовать в хвосте строя, предполагая – как это и вышло, – что неприятель пустится в погоню с целью напасть с тылу на арьергард. (6) Произошла короткая стычка, главным образом между легковооруженными и римскими передовыми отрядами; конница и пехота Персея возвратились в лагерь в полном порядке.

(7) Сжав окрестные посевы, римляне передвинули лагерь в нетронутые поля вокруг города Краннона. Расположились они здесь беспечно, рассчитывая на удаленность неприятельской позиции и трудность безводного пути от Сикурия к Краннону, (8) как вдруг однажды на рассвете на соседних холмах показались царская конница и легковооруженные пехотинцы, вызвав большой переполох. Накануне в полдень они выступили от Сикурия, а перед рассветом покинули свое войско на ближайшей равнине. (9) Некоторое время Персей стоял на холмах, надеясь выманить римлян на конное сражение. А когда те не сдвинулись с места, послал к пехоте верхового гонца с приказом поворачивать знамена к Сикурию и вскоре последовал за нею сам. (10) Римская конница следовала за ним, слегка поотстав, готовая напасть в любом месте, где расстроится или растянется вражеский тыл, но, убедившись, что противник отступает сомкнутым строем, соблюдая полный порядок, тоже повернула назад в лагерь.

65. (1) Затем царь, недовольный длинными переходами, перенес лагерь к Мопселу, а римляне, сжав хлеб под Кранноном, перебрались в Фаланнейскую область. (2) Узнав тогда от перебежчика, что римляне жнут хлеб, разбредясь по полям и без всякой вооруженной охраны, царь с тысячью всадников и двумя тысячами фракийцев и критян выступил в путь, прошел его вольным строем, спеша изо всех сил, и неожиданно напал на них. (3) Было захвачено не менее тысячи запряженных, большей частью нагруженных телег и около шестисот человек. (4) Отрядив триста критян для охраны добычи и для доставки ее в лагерь, (5) царь отозвал конников и остальных пехотинцев, рассеявшихся повсюду, убивая врагов, и повел их к находившемуся поблизости отряду, надеясь расправиться с ним без особых усилий. (6) Этим отрядом командовал военный трибун Луций Помпей. Когда солдаты его растерялись при внезапном появлении врага, он отвел их на соседний холм и, уступая противнику в числе и силе, решил обороняться, используя выгоды местности. (7) Там он поставил солдат кольцом, чтобы сомкнутые щиты защищали их от ударов стрел и копий, а Персей, окружив холм бойцами, приказал одной части своих воинов попытаться взойти на него с разных сторон и завязать рукопашный бой, а другой – метать копья издали. (8) В обоих случаях римлянам грозила большая опасность: сохраняя тесно сомкнутый строй, они не могли отражать тех, которые старались взобраться на холм, бросаясь же вперед, расстраивали ряды и раскрывались перед стрелами и копьями. (9) Наибольшие потери причиняли им стрелометы180 – новый вид метательного оружия, изобретенного именно в эту войну: острие длиной в две ладони насаживалось на древко длиной в пол-локтя и толщиной в палец; (10) вокруг него располагались три коротких перовидных выступа, как это бывает на стрелах; оружие в середине имело два разных по длине ремня; сильно закруживши это висевшее на ремне копье, пращник пускал его – и оно летело стремительно, словно ядро. (11) Когда часть римских воинов была изранена как этими, так и другими снарядами, а прочие от усталости едва держали оружие, царь стал настойчиво предлагать им сдаться, обещая пощадить, а то и наградить. Никто не польстился на эти предложения, все решили умереть, как вдруг неожиданно блеснула им надежда. (12) Дело в том, что некоторые фуражиры, спасшиеся бегством в лагерь, сообщили консулу об осаде отряда, и тот, встревоженный тем, что столько граждан попало в беду – в отряде было около восьмисот человек, и все они были римские граждане, – выступил из лагеря с конницей и легкой пехотой (как раз прибыли новые вспомогательные силы: нумидийские конники и пехотинцы, а также слоны), распорядившись, чтобы военные трибуны вели следом легионы. (13) Укрепив легкую пехоту добавленными к ней застрельщиками, консул двинулся к холму впереди войска. (14) Его с боков прикрывали Эвмен, Аттал и нумидийский царевич Мисаген.

66. (1) Лишь только осажденные на холме римляне увидели передовые знамена своего войска, они после полного отчаяния воспрянули духом. (2) Что до Персея, то, во-первых, ему следовало бы удовольствоваться

случайным успехом, убийством и захватом некоторого числа фуражиров, не тратя времени на осаду заставы, (3) а затем, раз уж эта попытка была так или иначе сделана и поскольку он знал, что не имеет под рукой основных своих сил, то он должен был, пока мог, удалиться до столкновения. А он, гордый успехом, и сам остался на месте, дожидаясь приближения неприятеля, и спешно послал гонца, чтобы вызвать фалангу; (4) поднятая поспешно и гораздо позднее, чем того требовала ситуация, расстроив свои ряды при поспешном и быстром движении, она должна была наткнуться на вполне готовое к бою войско. Консул, прибывший на место первым, тотчас завязал сражение. (5) Сначала македоняне сопротивлялись, потом, уступая врагу во всех отношениях, потеряв триста пехотинцев и двадцать четыре лучших всадника из так называемого священного отряда181, в числе которых пал и начальник отряда Антимах, они попытались отступить. (6) Однако обратный путь их по своей беспорядочной торопливости оказался еще более неудачным, чем сама битва. Фаланга, поднятая встревоженным гонцом и торопливо следовавшая за предводителями, сначала наткнулась в ущелье на отряд, ведший пленников, и застряла среди повозок, груженных зерном. (7) Фаланга и обоз стесняли друг друга, никто не ждал, пока строй как-нибудь упорядочится, но вооруженные солдаты сталкивали повозки в пропасть – иначе и нельзя было расчистить дорогу, – а вьючный скот, осыпаемый ударами, бесился среди толпы. (8) Едва выбравшись из беспорядочной толпы пленных, воины фаланги столкнулись с царским отрядом и охваченными страхом всадниками. Крики беглецов, приказывавших поворачивать знамена вспять, вызвали смятение, какое бывает при полном разгроме, и если бы противник, продолжая преследование, осмелился вступить в ущелье, то македоняне могли бы потерпеть страшное поражение. (9) Но консул, забрав с холма свой отряд, удовольствовался скромным успехом и отвел войско в лагерь. Есть, однако, писатели, утверждающие, что в этот день произошло большое сражение: пишут, что там полегли восемь тысяч вражеских воинов, в их числе царские полководцы Сопатр и Антипатр, две тысячи восемьсот человек попали в плен и было захвачено двадцать семь боевых знамен. (10) И победителям эта битва стоила также немалых потерь: консульская армия потеряла якобы свыше четырех тысяч трехсот воинов и пять знамен потеряно на левом фланге.

67. (1) Этот день поднял дух римлян, царя же поверг в уныние, так что, задержавшись на несколько дней у Мопсела, главным образом чтобы позаботиться о погребении павших воинов, и оставив достаточно сильный гарнизон в Гонне, он отвел войско назад в Македонию. (2) Одного из своих префектов, некоего Тимофея, он оставил с небольшим отрядом у Филы, наказав ему попытаться подчинить своей власти соседей-магнесийцев. (3) По возвращении в Пеллу царь разместил войско по зимним лагерям, а сам вместе с Котисом отправился в Фессалонику. (4) Туда пришло известие о том, что фракийский царек Автлесбий и префект Эвмена Корраг182 вторглись во владения Котиса и захватили область под названием Марена. (5) Тогда царь решил отпустить Котиса для защиты его царства, снабдив его на дорогу богатыми подарками. Конникам его он заплатил двести талантов, то есть полугодовое жалованье, хотя сначала намеревался выдать им годовую плату183.

(6) Узнав об уходе Персея, консул передвинул свой лагерь к Гонну, надеясь по возможности овладеть этим городом. Эта крепость, расположенная в ущелье перед самой Темпейской долиной, надежнейшим образом прикрывала Македонию и обеспечивала македонянам удобный доступ в Фессалию. (7) Так как благодаря местоположению и сильному гарнизону город оказался неприступным, консул бросил начатое предприятие и направился окольными путями в Перребию. С ходу захватив и разграбив Маллойю, завладев Трехградьем и другими областями Перребии, он возвратился к Ларисе. (8) Отсюда он отпустил Аттала и Эвмена домой, Мисагену и его нумидийцам назначил зимние квартиры в ближайших фессалийских городах, а часть войска распределил по всей Фессалии таким образом, что все отряды пользовались удобным зимним постоем и одновременно защищали города. (9) Легата Квинта Муция184 с двумя тысячами солдат он послал занять Амбракию; распустил всех греческих союзников, кроме ахейцев; явившись с частью войска во Фтиотийскую Ахайю185, разрушил до основания опустевший Птелей, жители которого разбежались, и принял под свою власть с согласия жителей Антроны. (10) Затем консул двинул войско на Ларису. Город был покинут, весь народ укрылся в крепости, которую и начали штурмовать римляне. (11) Первыми испугались и ушли из крепости македоняне – царский гарнизон, и тотчас же сдались покинутые ими горожане. Затем консул стал прикидывать, напасть ли ему теперь на Деметриаду или ознакомиться сначала с положением дел в Беотии, (12) куда призывали его фиванцы, теснимые коронейцами. Сообразуясь с их просьбами, а также с тем, что область эта благоприятнее для зимовки, чем Магнесия, он повел войско в Беотию.

КНИГА XLIII

1. (1) В то самое лето, когда произошли упомянутые события в Фессалии, легат <...>1, по приказу консула посланный в Иллирию, взял с бою два богатых города. (2) Один из них – Керемию2 – он принудил к сдаче силой оружия; но при этом сохранил за жителями все их имущество3, чтобы молва о таком милосердии привлекла к нему также и граждан хорошо укрепленного Карнунта4. (3) Когда же не удалось ни склонить этот город к сдаче, ни доконать осадою, он, чтобы не казалось, будто воины его дважды трудились понапрасну, отдал им на разграбление тот город, который вначале оставил нетронутым.

(4) Другой консул, Гай Кассий, не совершив ничего примечательного в полученной по жребию Галлии5, затеял из пустого тщеславия повести легионы в Македонию через Иллирию. (5) Об этом его выступлении сенат узнал от аквилейских послов, которые, жалуясь, что их новооснованная колония6 слаба и недостаточно защищена от враждебных племен истрийцев и иллирийцев, (6) просили, чтобы сенат позаботился о ее укреплении, а на вопрос, не хотят ли они, чтобы это дело было поручено Гаю Кассию, (7) ответили, что Кассий как раз в Аквилее собрал все свое воинство и двинулся через Иллирию в Македонию. Сперва это показалось невероятным, и каждому пришло в голову, что, может быть, началась война с карнами7 или с истрийцами. (8) Аквилейцы отвечали, что ничего больше не знают и не решаются утверждать, но только воинам выдано было продовольствия на тридцать дней и были сысканы и уведены с собою проводники, знающие пути из Италии в Македонию. (9) Разумеется, сенат возмущен был самоуправством консула, решившегося на такое, чтобы оставить свою провинцию и перейти в чужую, повести войско по новому и опасному пути8 среди чуждых племен, открывая тем самым доступ в Италию многим народам9. (10) В многолюдном заседании постановлено было, чтобы претор Гай Сульпиций назначил троих сенаторов легатами, чтобы они, отправившись в тот же день, со всею возможной поспешностью нагнали консула Кассия, где бы он ни был, (11) и объявили ему, чтобы он ни с каким племенем не затевал войны10 иначе как по решению сената. (12) Посланцами отправились Марк Корнелий Цетег, Марк Фульвий и Публий Марций Рекс. Страх за консула и за войско оттеснил в ту пору заботу об укреплении Аквилеи.