История Рима

Ковалёв Сергей Иванович

Первый же город, который встретил Максимин на границе Италии, Эмона (Лайбах), оказался покинутым жителями. Все население со скотом и припасами бежало в горы. Продовольственный вопрос стал приобретать чрезвычайную остроту. Авангард армии скоро подошел к первому круп­ному городу Северной Италии Аквилее. Это был важный стратегический пункт, запиравший дорогу на запад. Кроме этого, Аквилея являлась цент­ром адриатической торговли. Город имел многочисленное население, был прекрасно укреплен и в изобилии снабжен продовольствием. Обороной его руководили два представителя сената.

Попытка паннонского авангарда с налету взять город окончилась не­удачей. На предложение сдаться гарнизон ответил отказом. Пришлось пе­рейти к правильной осаде, так как оставлять

у себя в тылу такую сильную крепость было опасно. Максимин пошел на это скрепя сердце, так как хо­рошо понимал, как опасно для него всякое промедление.

Осада затягивалась. Жители с мужеством отчаяния отбивали много­численные штурмы, прекрасно зная, что грозит им в случае взятия города. Осаждающие с каждым днем все больше страдали от недостатка проводольствия. Окрестности города были опустошены, а все дороги внутрь стра­ны заперты специально построенными небольшими укреплениями, край­не затруднявшими фуражировки. Морские берега блокировались флотом.

Гибель Максимина

Настроение в армии Максимина стало падать. Ползли зловещие слу­хи, что все провинции перешли на сторону сената и шлют большие силы в Италию. Здесь энергично действовали агенты Рима, старавшиеся повли­ять на неустойчивые элементы армии. Наиболее подходящим материалом в этом отношении был 2-й парфянский легион. Он имел особые основания тяготиться гражданской войной. При Северах легион стоял недалеко от Рима, под Альбанской горой. Когда он был переброшен Максимином на Дунай, жены и дети солдат остались на месте. Естественно, что солдаты боялись, как бы их близкие не пострадали в случае осады Рима. Это созда­вало во 2-м парфянском легионе крайне тревожную атмосферу.

Враги Максимина, по-видимому, вели среди легиона соответствую­щую агитацию. Однажды в июньский полдень, когда военные действия из-за жары прекратились и воины отдыхали в палатках, часть 2-го пар­фянского легиона взбунтовалась и бросилась к ставке императора. Стра­жа перешла на их сторону. Мятежники стали срывать изображения Мак­симина. Император вышел из палатки вместе со своим сыном и попытал­ся успокоить солдат, но сразу же был убит. Его участь разделили сын и ближайшие помощники (238 г.).

Все это произошло так быстро, что главная масса армии, верная Максимину, не смогла ничего предпринять для его защиты. Растерянность ох­ватила войско, особенно паннонцев и фракийцев. Безоружные солдаты по­дошли к стенам Аквилеи, прося открыть ворота. Но им в этом отказали. На стены вынесли изображения Пупиена, Бальбина и Гордиана, украшен­ные лавровыми венками. Солдатам предложили признать сенаторских им­ператоров. Вместе с этим за стенами горожане организовали рынок, где изголодавшиеся и обносившиеся солдаты Максимина могли приобрести себе все необходимое.

В Равенну немедленно отправили всадников с радостной вестью. Они везли с собой ужасные трофеи — головы Максимина и его сына.

Пупиен, к которому тем временем пришли на помощь галло-германские войска, прибыл в Аквилею. Бывшие солдаты Максимина получили амнистию и денежные подарки. Но настроение среди них было далеко не блестящее. «Большинство их, — говорит Геродиан, — негодовало и втай­не скорбело, что убит выбранный ими император, а царствуют ставленни­ки сената» (VIII, 7, 3). Значительная часть армии была из-под Аквилеи отправлена Пупиеном обратно в провинции, на места их обычных стоянок. Сам он вернулся в Рим вместе с преторианцами и рейнскими войсками.

Некоторое время в столице господствовало приподнято-радостное на­строение по случаю победы над фракийцем. Благодарственные жертвопри­ношения богам, театральные представления, гладиаторские игры, раздачи народу сменяли друг друга. Но под этой праздничной оболочкой назревали грозные события. Мы видели, что произошло в Риме в отсутствие Пупиена. Борьба между преторианскими ветеранами и населением, по-видимому, прекратилась после известия о гибели Максимина и прибытия в Рим суро­вого и решительного Пупиена. Последний опирался на галло-германские

войска, по старой памяти сохранявшие к нему привязанность (он когда-то был наместником на Рейне). Но когда преторианцы вернулись в Рим, они узнали от своих товарищей-ветеранов о недавно разыгравшихся событиях. Эти рассказы попали на благоприятную почву. Преторианцы сожалели о Максимине, негодовали на сенат, снова захвативший в свои руки власть, ненавидели требовательного Пупиена и его галло-германцев.

Ко всему этому прибавились раздоры между обоими императорами. Опасность со стороны Максимина поневоле создавала единство действий и выдвигала на первый план Пупиена. С переходом же к мирному положе­нию возникли трудности во взаимоотношениях между сенатом и двумя императорами. Бальбин как человек знатный и образованный считался «сво­им», а Пупиена сенаторские круги презирали как «выскочку». Все это чрез­вычайно осложняло обстановку.

В конце июля 238 г. в городе происходили капитолийские игры. Почти все граждане были на празднике. Пупиен и Бальбин находились во дворце. Вдруг им донесли, что преторианцы идут к дворцу с явно враждебными намерениями. Пупиен хотел немедленно же вызвать на помощь галлов, но Бальбин запротестовал, боясь, что Пупиен с их помощью намеревается его свергнуть. Пока они спорили, преторианцы ворвались во дворец. Обо­их императоров схватили, сорвали с них одежду и под градом побоев и издевательств повели по городу.

Рейнские войска узнали о мятеже и, схватив оружие, бросились на по­мощь. Но их лагерь находился довольно далеко. Преторианцам своевре­менно сообщили об их выступлении. Боясь, что жертвы будут вырваны из их рук, преторианцы покончили с полумертвыми императорами и броси­ли их тела на улице.

Оставался цезарь Гордиан. Мы видели, что этот мальчик в свое время был выдвинут в качестве противовеса сенаторским императорам. Есте­ственно, что теперь преторианцы, не имевшие подходящего кандидата, ух­ватились за него. Они провозгласили его августом и увели с собой в ла­герь. Там они заперли ворота и успокоились. Рейнские войска, прибыв на место происшествия и увидя, что все кончено, также вернулись в казармы. Они не собирались проливать свою кровь за мертвецов.

Таким образом, в Римской империи на протяжении около 4 месяцев было посажено на трон и свергнуто пять императоров. В конце концов формальная власть очутилась в руках 13-летнего мальчика Гордиана III, фактически являвшегося игрушкой преторианцев и рейнских войск. По­следние быстро нашли общий язык и примирились, после того как галло-германцы были зачислены в гвардию.

Мы потому несколько подробнее остановились на событиях 235— 238 гг., что они очень типичны для первого периода кризиса III в. Солдат­ские мятежи и военные перевороты выступают здесь на первый план. Не­дисциплинированная солдатская масса, неустойчивая в своих желаниях, свергала и возводила императоров часто из-за минутного каприза, а иногда просто из желания получить денежный подарок от нового императора. Пре­торианцы, провинциальные войска ожесточенно боролись друг с другом за привилегированное положение. Иногда в военных мятежах проступали со­циально-классовые стремления беднейших слоев населения, особенно вар­варских элементов периферий. Сенат, выражая волю наиболее богатых и романизованных кругов империи, тщетно пытался сохранить руководящую роль в государстве. В его лице боролась за жизнь рабовладельческая вер­хушка античного общества. Нищие и голодные низы городского населения начали поднимать стихийные восстания. Они ненавидели богачей, сенат, пре­торианцев, провинциальных варваров. Но их легко можно было купить раз­дачами, зрелищами, громким и родовитым именем. Они легко меняли свои симпатии и антипатии, слепо бросаясь из одной крайности в другую. Все это порождало хаос, в котором очень трудно разобраться. Колоны и рабы в этот период еще не выступали самостоятельно: их втягивали в свою борьбу господствующие группировки римского общества (как была в Африке при Гордиане), или они примыкали к движениям городских низов.