История России в занимательных рассказах, притчах и анекдотах IX - XIX вв
Шрифт:
Он отвел остатки 2-й армии за деревню Семеновскую и прочно стал на новом рубеже.
К этому времени центр боя переместился в район Курганной высоты, на которой стояла батарея Раевского.
В два часа дня французы начали ее решающий штурм, поддержанный огнем 300 орудий. Теперь на высоту пошли три пехотные и одна кирасирская дивизия, мчавшаяся впереди.
Участник боя Лабом вспоминал: «Казалось, что вся возвышенность превратилась в движущуюся железную гору. Блеск оружия, касок и панцирей, освещенных солнечными лучами, смешивался с огнем орудий, которые, неся смерть со
Дивизия генерал-майора Петра Гавриловича Лихачева вся до последнего человека пала на высоте, не сделав ни шагу назад. Старик Лихачев кричал: «Помните, ребята, деремся за Москву!» А когда остался один, то разорвал на груди мундир и пошел на французские штыки. Израненный, он был взят в плен.
Французы захватили батарею Раевского в три часа дня. Она являла собою «зрелище, превосходившее по ужасу все, что только можно было вообразить. Подходы, рвы, внутренняя часть укреплений — все это исчезло под искусственным холмом из мертвых и умиравших, средняя высота которого равнялась 6—8 человекам, наваленным друг на друга», — писал один из участников сражения.
По выражению французского офицера Цезаря Ложье, «погибшая здесь дивизия Лихачева, казалось, и мертвая охраняла свой редут».
Ключ Бородинской позиции был взят Наполеоном, но и это не решило дела в его пользу: русская пехота отошла за недалекий овраг и снова выстроилась в боевой порядок.
Наполеон сделал последнюю отчаянную попытку разгромить русских и бросил на центр два кавалерийских корпуса.
Примчавшийся сюда Барклай противопоставил им два русских кавалерийских корпуса — генерала от кавалерии Киприана Антоновича Крейца и генерал-лейтенанта Федора Карловича Корфа. Он не только построил эту лаву в боевой порядок, но и сам повел ее в бой, в котором рубился как простой кавалерист. Чуть позже он написал: «Тогда началась кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся».
В этой битве под Барклаем пали пять лошадей, были убиты или ранены девять его адъютантов, ему прострелили шляпу и плащ, но он, как писал Ф. Глинка, «с ледяным хладнокровием втеснялся в самые опасные места».
Один из храбрейших русских генералов Михаил Андреевич Милорадович, увидев это, воскликнул: «У него не иначе, как жизнь в запасе!»
Натиск французских кавалеристов был отбит, кавалерия противника отступила.
У Наполеона оставался последний шанс выиграть сражение — бросить в бой свой главный резерв — Старую гвардию, 19 тысяч лучших из лучших солдат и офицеров, каждый из которых отличился не менее чем в четырех кампаниях и безупречно прослужил не менее десяти лет.
Но он не решился на это, сказав: «За 800 лье от Франции нельзя рисковать последним резервом».
А русские к концу дня успели ввести в бой все резервы, включая и гвардию.
Кроме штурма Багратионовых флешей и батареи Раевского и всех связанных с этим передвижений войск, во время Бородинского сражения не было предпринято почти никаких иных серьезных тактических маневров, за исключением обоюдных попыток совершить
Сначала такую попытку предпринял Понятовский, пытаясь обойти войска Багратиона с юга, затем на противоположном северном конце поля битвы такой же маневр предприняли русские кавалеристы и казаки генералов Уварова и Платова.
Французы отошли с занятых ими высот, русские остались там, где стояли в конце сражения.
Кутузов сначала намерен был «заутра бой затеять новый и до конца стоять» и даже распорядился готовиться к продолжению сражения, но когда он получил донесение о потерях, — а они превышали 45 тысяч человек убитыми и ранеными, — то никакого иного решения, кроме отступления, он принять не мог. Французы потеряли убитыми и ранеными еще больше, чем русские, — около 58,5 тысячи солдат и офицеров и 49 генералов. Однако и у них не было выбора — они должны были идти вперед до конца.
«Великая армия» разбилась о несокрушимую армию России, и потому Наполеон вправе был сказать: «Битва на Москве-реке была одной из тех битв, где проявлены наибольшие достоинства и достигнуты наименьшие результаты».
А Кутузов оценил Бородинское сражение по-иному: «Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю».
«Двунадесяти языкам» наполеоновского войска, собранного со всей Европы, противостояло еще большее число российских «языцей», собравшихся со всей империи.
На Бородинском поле плечом к плечу стояли солдаты, офицеры и генералы российской армии, сплотившей в своих рядах русских и украинцев, белорусов и грузин, татар и немцев, объединенных сознанием общего долга и любовью к своему Отечеству.
И потому поровну крови и доблести, мужества и самоотверженности положили на весы победы офицеры и генералы: русский Денис Давыдов, грузин Петр Багратион, немец Александр Фигнер, татарин Николай Кудашев и турок Александр Кутайсов, России верные сыны.
История сохранила нам имена героев Бородина, солдат и унтер-офицеров — кавалеров военного ордена Георгия — Ефрема Митюхина, Яна Маца, Сидора Шило, Петра Ми-лешко, Тараса Харченко, Игната Филонова и многих иных.
А это и был российский народ — многоликий, многоязыкий, разный, соединенный в едином государстве общей судьбой.
S&конце сентября 1812 года, когда русские войска еще находились в Тарутинском лагере, Наполеон прислал туда своего представителя генерала Жака Александра Лористона с наказом во что бы то ни стало заключить мир.
Опытный дипломат, бывший послом Наполеона в Петербурге в 1811 году, Лористон не сумел добиться ни малейшего успеха.
В ходе переговоров Кутузов спросил Лористона о здоровье Наполеона, и, когда тот ответил, что император здоров, Кутузов преподнес послу следующую не слишком дипломатичную тираду: «О, нет! Прежде он был столь крепкого сложения и был столь здоров, что едва я сам оттого не умер. А теперь едва ли не придется ему умереть на моих руках!» памятнике гласит: «Доблестному патриоту Беляеву — благодарная Россия».