История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе
Шрифт:
«В Х веке, когда византийская цивилизация переживала время блестящего подъема, представители варварского Запада приезжали на Босфор за образованием. Однако, в конце Х и начале XI века, когда все внимание империи было сосредоточено на кампаниях, которые подняли империю на вершину ее военной славы, интеллектуальная и творческая активность немного упали. Василий II относился к ученым с презрением. Анна Комнина, автор XII века, замечает, что «наука… начиная с владычества Василия Порфирородного, и до самого царства императора Мономаха, находилась в пренебрежении у большинства людей, хотя и не исчезла вовсе». Отдельные личности, тем не менее, продолжали усердно работать и проводили долгие ночи над книгами при свете ламп. Однако высшее образование с государственной поддержкой на широкой основе возрождается только в середине XI века при Константине Мономахе, когда группа ученых, возглавляемая Михаилом Пселлом, вызвала у императора интерес к их проектам и стала играть значительную роль при дворе».
В последующем нам еще предстоит назвать имена Михаила Пселла и других выдающихся представителей византийской
«Желание твое свыше сил твоих; берегись, чадо, чтобы, превознесшись, не пасть тебе. Смирение наше велит тебе служить на святую братию, и за это ты будешь увенчан от Бога [331] ».
Житие святого Никиты, почившего в 1108 году, интересно и тем, как в нем запечатлено отношение к божественным книгам по сравнению с нелюбомудрым и смиренным следованием Преданию. В другом варианте его жития говорится:
«Никто не мог сравниться с Никитою в знании книг Ветхого Завета; все он знал наизусть: Книгу Бытия, Исход, Левит, Числ, Судей, Царств, все пророчества по порядку. Вообще, все книги ветхозаветные он знал очень хорошо, а святых евангельских и апостольских книг, данных нам по благодати Божией для нашего спасения и утверждения в добре, он никогда не хотел ни видеть, ни слышать, не только – читать; ни с кем он не хотел и беседовать о Новом Завете. Отсюда и ясно стало для всех, что он соблазнен диаволом. Удрученные этим, пришли к искушенному преподобные отцы… вознесли молитвы к Богу о Никите и отогнали от него беса, так что Никита уже не видел его. Затем, выведши его из пещеры, они просили, чтобы он сказал им что-либо из Ветхого Завета. Он же стал клясться, что никогда даже не читал тех книг, которые очень недавно знал наизусть; притом, теперь он не знал из них ни единого слова. Теперь его едва-едва могли научить грамоте… После этого он наложил на себя особенное воздержание и подвиги, начал вести строгую и смиренную жизнь и превзошел других в добродетелях [332] ».
331
«Жития русских святых», шестая книга, Свято-Троицкий Ново-Голутвин женский монастырь, г. Коломна, 1993 г, с. 213.
332
«Жития святых Святителя Димитрия Ростовского», январь, книга пятая, часть вторая, Москва, Синодальная типография, 1904, с. 452–453.
Именно смирение Никиты, а не его книжное начетничество, возвело его на новгородский епископский престол, что показывает, что следование святоотческому примеру ставилось на Руси выше, чем самое доскональное знание Ветхого и даже Нового Завета. Таким образом, в раннем православии XI–XII веков главным движителем веры была святоотческая Традиция, что не оставляло особенного места ни любомудрию, ни богословским дискуссиям.
Между тем в мусульманстве XI века, вопреки тому, что его ортодоксальные и догматические силы уже начали всерьез закрывать «двери ижтихада», то есть, самостоятельного осмысления веры, тем обеспечивая своим потомкам грядущее пришествие их собственных «темных веков», еще всерьез продолжались ученые и философские дискуссии на темы мусульманского права и многих вопросов вероучения; писалось и публиковалось множество популярных книг и научных трактатов. Дискуссии, проходившие в ученых и богословских кругах, становились доступными большому кругу мусульман именно благодаря написанным по их существу книгам; поэты, прозаики, историки и геграфы продолжали издавать свои сочинения для широкого читателя. Более того, сами властители мусульманских государств, на которые уже практически распался когда-то могущественный Аббасидский халифат, продолжали заказывать ученым и богословам трактаты на богословские и философские темы, подобные написанному в 1020 году по просьбе египетского фатимидского халифа ал-Хакима трактату «Успокоение разума» выдающего шиитского ученого богослова Хамид ад-Дина ал-Кирмани.
Другим знаменитым трактатом, созданным в те же времена, является непревзойденный «Канон» Ибн Сины, или Авиценны (980–1037), который, по утверждению лейденской «Энциклопедии ислама», и сегодня приносит практическую пользу ученым медикам и врачам. Не случайно в мусульманской истории Авиценна получил прозвание «Хатаман Аттиба» или «Печать врачей». Сама личность Авиценны и его современников свидетельствуют об уровне мусульманской культуры и цивилизации в Средней Азии, с которой Волжская Булгария была тесно связана торговыми, культурными, научными, образовательными и родственными связями. Фигура Авиценны, которого по праву можно назвать титаном общемировой культуры, свидетельствует не только о гениальность самого великого ученого, но и о той среде, в которой было возможно его появление.
Ибн Сина родился в 980 году близ Бухары и стараниями своего отца, занимавшего пост в государственной администрации Саманидов, получил в Бухаре самое глубокое образование, завершив изучение Корана и всей доступной исламской литературы в возрасте 10 лет. В возрасте 14 лет он превзошел всех своих учителей,
Более того, после смерти своего отца, Авиценна несколько раз занимал пост министра в государственном управлении страной, с двадцатидвухлетнего возраста давая властителям советы по политическим вопросам. Жизнь его, как жизнь всех выдающихся людей, была отравлена ревностью, завистью и недоброжелательством окружающих, ему приходилось скрываться, зарабатывая на жизнь искусством врачевания; пришлось даже сидеть в тюрьме, откуда он бежал, проведя остаток своей жизни в относительном спокойствии при исфаганском дворе.
Наследие Авиценны, как и наследие ибн Рушда, сыграло огромную роль в становлении христианской философской и научной мысли. Его первым переводчиком и комментатором был во второй половине XII века каноник собора в Толедо Гундиссалинус, а к началу XIII века философские и медицинские труды Авиценны уже широко изучались в Парижском университете, как и наследие других гениев ислама – ал-Фараби, ал-Кинди, ал-Газали и ибн Рушда (Аверроэса).
Другим величайшим ученым, жившим и работавшим в Средней Азии в интересующую нас эпоху, был Абу-ль Райхан ал-Бируни ал-Хорезми (973–1048/1050). Он в равной степени прославил свое имя как знаток математики, физики, астрономии, географии, истории, лингвистике и этнографии и получил в потомстве имя «Устад», то есть «Мастер» с большой буквы. Бируни родился в столице Хорезма и первые двадцать пять лет провел на родине, изучая науки под руководством таких учителей, как известный математик Абу Наср Джилани. В эти годы он опубликовал несколько ранних произведений и вступил в переписку с Авиценной, который был моложе Бируни на семь лет. Первым своим покровителем Бируни называет Саманидского султана Мансура II Нуха. Затем, когда в Гурган вернулся из ссылки султан Абу-ль Хасан Кабус ал-Маали, Бируни поселяется в этом городе, где создает свой первый, посвященный этому султану великий труд, рассматривая проблемы хронологии (календарей и эр), а также важные математические, астрономические, метеорологические и иные проблемы. Родным языком Бируни был хорезмский диалект персидского, но свои основные труды он создавал по-арабски. Помимо научной деятельности, Бируни, в силу своего «золотого и серебряного красноречия», выполнял различные деликатные политические миссии при хорезмском дворе. В 1016 году, после гибели хорезмшаха от рук восставших воск и покорения Хорезма силами Махмуда бин Сабуктегина Газневи, Бируни в числе других ученых пленников, среди которых был его учитель Абу Наср и врач Абу-ль Хайр ал-Багдади, был отправлен в город Газна в Афганистане, где стал придворным ученым при дворе Махмуда Газневи, совершив вместе с войсками последнего несколько дальних путешествий в северо-западную Индию, где преподавал античные греческие науки и изучал санскрит и другие индийские языки. Все это помогло ему создать в 1030 году бессмертный исторический и этнографический труд «Описание Индии» (Тарих ал-Хинд), в котором Бируни проявляет поразительные для своего времени, да и последующих времен, широту мировоззрения и научную беспристрастность. Кроме того, из наследия Бируни известны трактат по геометрии, арифметике, астрономии и астрологии, посвященный сыну Махмуда Газневи Масуда ибн Махмуду и трактат по минералогии, написанный при преемнике последнего Маудуде ибн Масуде. Рассказывают, что Масуд ибн Махмуд предложил в качестве вознаграждения за труд Бируни слона, нагруженного серебряными монетами, но ученый отказался от этого дара, хотя и получил возможность до самой смерти продолжать свои научные изыскания, не думая о хлебе насущном. Общее число трудов Бируни насчитывает 103 законченных и 10 незавершенных книги; еще 23 работы были написаны от его имени его учеными современниками.
Даже без упоминания живших и работавших в то же историческое время Фирдоуси (932–1021) и, чуть позднее, Омара Хайяма, двух имен Авиценны и Бируни было бы достаточно, чтобы показать уровень культуры и творческую атмосферу в Средней Азии эпохи Саманидов и пришедших им на смену Караханидов и Сельджуков. Можно привести десятки других имен, менее известных в контексте общемировой цивилизации, но чрезвычайно важных в контексте самой исламской культуры.
Одним из таких имен, связанных между тем с государственной культурой Волжской Булгарии, было имя виднейшего представителя средневекового богословия Абу-ль Ма’али ‘Абд ал-Малика ал-Джувайни (1028–1085), который в истории ислама известен также под титулом Имам ал-Харамайн – «имам двух священных городов», Мекки и Медины.
Ал-Джувайни, будучи знатоком шафиитского законоведения (фикха), продолжал дело ал-Ашари, пытавшегося совместить в исламском богословии традиционное суннитское правоверие с элементами рационалистической мысли, свойственной му’тазилитам. Он родился близ Нишапура в Хорасане, где после смерти своего отца, также известного ученого, преподавал шафиитскую юриспруденцию. Однако с 1058 года по 1062 год, то есть, время гонений на ашаритов со стороны сельджукского везира ал-Кундури, ал-Джувайни был вынужден прожить в Хиджазе, где и получил свой запечатленный мусульманской историей титул Имам ал-Харамайн.