История розги

Бертрам Джеймс Глас

Некий супруг имел обыкновение уверять свою жену в том, что если бы он хотел бить ее палкой известной крепости, то должен был бы со спокойной совестью прибегнуть к пруту или к руке. Некоторые мужья, не желавшие обнаруживать особенной строгости, ограничивались орешниковой веткой толщиною в мизинец. На одном из церковных стульев в Стратфорте изображен резьбой на дереве мужчина, который угощает свою жену несколько большим, нежели modicam castigationem, при чем положение женщины настолько же оригинально, насколько и неудобно.

Следующие выдержки заимствованы из дневника Пеписа.

12 мая 1667 года.

Сегодня моя жена уличила прислугу в том, что она тайно вышла из дому, и наказала ее телесно, после чего девушка заявила, что оставаться у нас на службе более не желает. Я лично допросил ее и при этом услышал столько лжи, что ее уход может меня только порадовать. Пусть убирается завтра же.

10 июня 1667 года.

Был в Гринвич, где застал

массу народа. Оказалось, что должна была состояться «кавалькада» [11] по адресу констебля города, который дошел до того, что допустил свою жену наказать себя.

11

В Беркшире существовал древний обычай, в силу которого у окон избитого своей женой мужа соседи устраивали особый парад с музыкой, состоявшей из рожков, котлов, горшков и тому подобных далеко не музыкальных, но производящих адский шум «инструментов». Быть может, «кавалькада», о которой говорит Пепис, и есть именно это наказание.

Ссылаясь на «Протестантский Меркурий», Малькольм сообщает оригинальный случай, относящейся к концу семнадцатого века.

Жена одного переносчика тяжестей в окрестностях Дана с такой силой и с таким усердием дубасила своего мужа, что бедняга, ища спасения в бегстве, выпрыгнул в окно на улицу. Возмущенные подобным скандалом, соседи избитого мужа устроили «кавалькаду», т. е. дефилирование пешком с барабанным боем и знаменосцем, на древке которого, вместо знамени или флага, была прикреплена… сорочка. Барабанщик выбивал марш под названием «Остолопы, петухи безмозглые, марш вперед!», причем около семидесяти разносчиков угля, извозчиков и переносчиков тяжестей замыкали процессию, украшенные огромными, прикрепленными к голове рогами. Любопытные зрители были в восторге от этой «кавалькады» на своих двоих и награждали мстителей за поруганное достоинство мужчины щедрыми подачками.

Во времена «семейных наказаний» не забывали также прислугу и ремесленных учеников. Некоторые, зараженные пуританством писатели, касающиеся в своих трудах отношений господ к своей прислуге и служащим вообще, наделяют барина и барыню обязанностью также и наказывать своих подчиненных, причем один из них выражается так: «Я слышал от умудренных опытом людей, что совершившему преступление доставляет огромное удовольствие, если мужчину наказывает мужчина, а женский пол — женщина. Ибо не подобает мужчине дойти до того, чтобы его била женщина, а девушки в то же время сильно портятся, если получают удары от руки мужчины».

Что касается телесных наказаний находящихся в выучке учеников, то по этому поводу существует интересная история о шотландском ученике сапожника, но за достоверность ее мы не ручаемся. Город Линлитгоф в Шотландии славится своей сапожной и башмачной мануфактурой, и в прежние времена множество мальчиков в качестве учеников находили себе там занятие. Часть из них были сироты и воспитывались со стороны своих хозяек на совершенно ортодоксальный манер. Женщины Линлитгофа вообще, очевидно, прекрасно владели и управлялись пресловутым ремнем, причем об одной не в меру дородной особе рассказывают, что в течение десяти минут она приводила к повиновению и наказывала полдюжины учеников ее мужа. И другие женщины также великолепно обращались с орудиями телесных наказаний, и в конце концов постоянно избитые мальчики начали crescendo возраставшим ропотом заявлять вполне справедливые протесты против жестокого с ними обращения хозяек, заявляя, что им уже невмоготу так часто укладываться на колени жен своих мастеров. Дело кончилось тем, что мальчишки по взаимному уговору решили отомстить. Избран был день, когда месть должна была восторжествовать. Заговорщики узнали, что четверо мастеров их начальников, собрались по какому-то экстраординарному случаю поехать в Эдинбург. Эти четверо как раз оказались те, чьи жены наиболее часто и сурово наказывали учеников. Судьба явно благоприятствовала юным мстителям! В определенное время мальчишки набросились на ничего не подозревавших женщин, схватили каждую из них в ее собственном доме и, надлежащим образом приготовив к наказанию, что есть силы нанесли ей оптом и в розницу по несколько ударов тем же самым ремнем, который так часто прогуливался по их «казенному месту». Хотя каждая из избитых женщин и клялась жестоко наказать своих обидчиков, но когда обнаружилось, что она не одна пострадала, решено было скрыть о происшедшем скандале, и только долгое время спустя хозяева узнали, каким именно образом был спровоцирован учениками день их отсутствия из Линлитгофа.

Временами ученикам ремесленников доставалось особенно сильно, и в Лондоне, например, одна женщина — Брунриг, была даже приговорена к смертной казни через повешение за слишком жестокое обращение со своими учениками.

Двух учениц она до смерти избилаИ их тела в печку посадила

говорит об этой Брунриг «Антиякобинец», но на самом деле происшествие обстояло иначе. Во времена Георга III г-жа Брунриг занимала место надзирательницы в работном доме святого Дунстана. Главной ее обязанностью был надзор за прачками, но помимо этого она принимала к себе на квартиру требующих за собой ухода больных женщин. С виду она старалась казаться чрезвычайно благочестивой, аккуратнейшим образом ходила в церковь и производила на своих соседей впечатление достойной уважения, религиозной, работящей и обходительной женщины. Ей

на попечение община сдала трех сироток-девочек, чтобы научить их искусству быть хорошими горничными. Девочек звали Мария Митчел, Мария Джонс и Мария Эллифорд. Такие «общественные» девочки не всегда превращаются в хороших прислуг, и госпожа Брунриг начала воспитывать их самым основательным образом, применяя при этом свою собственную систему. Пособием при воспитании служили преимущественно пинки и колотушки, била она девочек неограниченно, раздавая неисчислимое количество ударов, куда и как попало. Она била девочек, как пьяный зеленщик бьет своего осла. Частенько она укладывала Марию Джонс на два кухонных табурета и била ее до тех пор, пока рука уставала держать палку. Затем она обливала тело несчастной холодной водой и всовывала голову ее в ведро с водою. Вскоре девочка была сплошь покрыта ранами и пузырями на голове, спине и на плечах. В одно прекрасное утро ей удалось сбежать обратно в воспитательный дом, где ее, разумеется, приняли и стали лечить. Начальство этого учреждения написало госпоже Брунриг и угрожало пожаловаться властям на скверное обращение с девочкой, но на это послание никакого ответа не последовало. Мария Брунриг обратилась к воспитанию остальных двух девочек.

Мария Митчел также пыталась убежать от своей благодетельниц, но сын госпожи Брунриг поймал ее и привел в дом матери. Мари Эллифорд, третья ученица, почти всегда ходила полуобнаженной; били ее попеременно то палкой, то ручкой от метлы, то кнутом для лошади. Спала она в погребе, где хранился уголь; ее постелью служил пучок соломы, питалась она исключительно хлебом и водою. Если госпожа Брунриг замечала, что девочки где-либо изодрали свое платье, — она связывала их вместе и заставляла несколько дней проводить в таком виде нагишом. Когда мать уставала, ей на помощь являлся сын и самолично распоряжался наказаниями несчастных сироток. В один день Марию Эллифорд раздевали пять раз, пять раз привязывали к скамье и пять раз били кнутом; другая девочка должна была присутствовать при всех экзекуциях. В конце концов, соседи констатировали факт истязания и донесли властям о своих наблюдениях. Госпожу Брунриг и ее сына арестовали, Марию Эллифорд перевезли в больницу, где через несколько дней она скончалась. Но госпоже Брунриг удалось вместе с сыном убежать из тюрьмы и благополучно скрываться в течение нескольких недель. Полиция все таки напала на их след, и прелестная маменька с не менее прелестным сыном снова были водворены в тюрьму.

Как только народ узнал об ее аресте, поднялось страшное волнение: об этом звере начали рассказывать самые невероятные истории. Говорили, что из ее дома бесследно исчезли четырнадцать девочек-сироток, что она, как акушерка, отправляла на тот свет детей при рождении их, и что трупики малюток выбрасывались ею на съедение свиньям. Семейка Брунриг (муж ее также был привлечен к делу) предстала перед судом присяжных в Олд-Бейле. Отца и сына приговорили к шестимесячному тюремному заключению, но госпоже Брунриг досталось более тяжелое наказание: ее приговорили к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение в Тайберне. Сопровождавшая приговоренную толпа всю дорогу от тюрьмы до позорной площади негодующе неистовствовала и предавала шедшую на казнь женщину вечному проклятию.

Владелец фабрики соломенных плетений в одной из деревень Бедфордшейра, имевший обыкновение частенько наказывать работавших у него молодых девушек, был, к его несказанному удивлению, приговорен к шестимесячному тюремному заключению за то, что в один прекрасный день «неблагопристойным образом» наказал юную работницу розгами. Недавно мы узнали историю одной сиротки, достигнувшей звания графини благодаря тому, что хозяйка, жена сапожника, часто награждала ее березовой кашей. Девочку эту послали к одной знатной даме для примерки заказанных бальных ботинок, но забитая ученица оказалась несколько неловкой, и сидевшая с вытянутой ногой аристократка вышла из себя. Она послала своего сына к сапожнику с письмом и грозила перестать заказывать у него обувь. Хозяйка тут же набросилась на несчастную ученицу и на глазах принесшего письмо сына аристократки принялась истязать ее. На изумленного юношу вид несчастной девушки произвел такое впечатление, что он принял на себя заботы о ее дальнейшем воспитании и впоследствии женился на ней. После смерти своего отца молодой человек вместе с богатствами унаследовал и титул, и бывшая ученица сапожника сделалась таким образом графиней!

Все эти девочки, ученицы парикмахерш, портних, корсетниц и тому подобных профессий постоянно подвергались телесным наказаниям, и не раз за время их учения розга и другие инструменты прогуливались по их обнаженному телу. Одна из парикмахерш Пел-Мелля, считавшаяся артисткой в своем искусстве, также попала под суд за свое строгое и суровое обращение с ученицами. Употреблению розги она научилась в Париже, где в качестве камеристки служила в одной из знатных фамилий Франции.

Мы должны еще упомянуть здесь об одном особенном, отличительном английском обычае. В прошедшем столетии почти повсеместно было в Великобритании принято в день совершения над каким-либо преступником смертной казни сечь в семье детей розгами, а так как казни в то время совершались довольно-таки часто, то рикошетом страдали и бедные ребятишки. Об этом обычае рассказала нам одна пожилая дама, присовокупив, что в начале нынешнего столетия ее самое частенько потчевали березовой кашей, имея при этом в виду рельефнее запечатлеть в ее памяти ужасный образ казненного на виселице преступника. Переходя к более позднейшим временам, мы наталкиваемся сразу на статью, помещенную в «Лондонской Газете» 11 октября 1856 года. Заметка эта относится к телесным наказаниям в супружеской жизни и гласит следующее: