История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
Шрифт:
в поэму Клеопатра(в одном их них находится очень интересный
набросок характера Чарского, поэта, который из светского тщеславия
и сдержанности не хочет, чтобы на него смотрели как на поэта), – и
Дубровский, почти законченный «роман о разбойнике» с социальной
основой. Если бы он был закончен, это был бы лучший русский
роман действия. Он освежающе (и очень сознательно)
мелодраматичен, со своим
идеальной героиней. Там, как и в Горюхине, много сатиры. Фигуры
двух вельмож, Троекурова и Верейского – наглого старосветского
самодура и офранцуженного утонченного эгоиста, – украшение
портретной галереи русской литературы.
Единственный полновесный и законченный роман Пушкина,
опубликованный при жизни, это Капитанская дочка(1836), история
из времен Пугачевского бунта (восстания низших классов на востоке
России в 1773 г.). Это школа Вальтера Скотта по изображению
прошлого, но роман странно непохож на другие «веверлеевские»
романы. По размеру он не более чем одна пятая среднего романа
Вальтера Скотта. Манера рассказа сжатая, точная, экономная, хотя и
более просторная и неторопливая, чем в пушкинских повестях.
В ней, как и в Дубровском, есть изюминка настоящей мелодрамы – и
в образе предводителя бунтовщиков, и в откровенно условном
характере негодяя (единственный у Пушкина негодяй) Швабрина.
Роман полон восхитительного юмора; чего стоит сцена дуэли героя с
Швабриным и отказ старого гарнизонного офицера, выслужившегося
из солдат, понять, зачем нужны дуэли. Но всего лучше в романе
характеры: капитан Миронов и его жена, в мирное время милые
персонажи идиллической комедии, которые, когда приходят
бунтовщики, неожиданно проявляют естественное, скромное и
будничное мужество и умирают героями. И Савельич, старый слуга
героя, искренний в холопстве, непоколебимый в деспотизме. Не
считая Евгения Онегина, Капитанская дочкабыла единственным
произведением Пушкина, имевшим огромное влияние на
последующую эпоху, – в ней содержится квинтэссенция того, чем
стал русский реализм, хотя эта история рассказана в самой обычной
манере, как и должна быть рассказана история. Ее реализм,
экономный в средствах, сдержанно юмористичный, лишенный
всякого нажима, поражает своим контрастом с другим замечательным
историческим романом, появившимся два года спустя, – с
риторичным, выходящим из берегов, великолепным Тарасом Бульбой
Гоголя. Капитанская
большое влияние на литературу, но не она является лучшим и
характернейшим для него произведением в прозе – эта честь
принадлежит Пиковой даме(1834). Изложить ее вкратце невозможно:
это шедевр сжатости. Как и Повести Белкина, это произведение
чистого искусства, занимательное только как целое. По силе
воображения она превосходит все, что написал Пушкин в прозе: по
напряженности она похожа на сжатую пружину. По неистовому
своему романтизму она близка к Гимну Чумеи к стихотворению Не
дай мне Бог сойти с ума. Но фантастический романтический сюжет
влит в безукоризненную классическую форму, такую экономную и
сжатую в своей благородной наготе, что даже Проспер Мериме,
самый изощренно-экономный из французских писателей, не решился
перевести ее точно и приделал к своему французскому переводу
всякие украшения и пояснения, думая, вероятно, что наращивает
мясо на сухом скелете.
Пушкин был первоклассным критиком; его серьезные
критические статьи и рецензии замечательныздравой взвешенностью
суждений и точной ясностью выражения. Его полемика (в
Литературной газете) тоже в своем роде непревзойденна. Его
тонкая, острая и меткая ирония жалила так, что враги не могли ее
забыть. Его нападки на Булгарина, продажного журналиста на
жалованье у тайной полиции, восхитительны спокойной
жестокостью. Они способствовали скорому закрытию Литературной
газеты, доведя до белого каления подлого, но влиятельного
соперника.
Начиная с 1832 г. основным занятием Пушкина, во всяком случае
официально, стала история. Его план истории Петра Великого так и
не созрел, но в 1834 г. он напечатал Историю Пугачевского бунта
1773 года. Это шедевр повествовательной литературы, сравнимый с
Галльской войнойЮлия Цезаря. Ее недостаток – недостаток
сведений: Пушкин не мог знать многого, что было чрезвычайно
важно для его темы. Он был слишком классицистом XVIII века,
чтобы рассматривать историю с позиции «движения масс» и
«классовой борьбы», но он очень хорошо видел и отлично показал