История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
молодому поколению. Первые его рассказы появились в 1922 г. Большая часть
их выдержана в ортодоксально-ремизовской сказовой манере, где внимание
читателя привлекается в первую очередь к орнаментальной фактуре стиля. Он
еще не проявил своего истинного лица, но доказал выдающуюся литературную
одаренность в произведениях, очень отличающихся друг от друга по стилю. Он
в принципе pasticheur(имитатор), но pasticheurвысокого
мелкого человека– мастерской пастиш Достоевского. Записи некоторых
эпизодов, сделанные в городе Гогулеве Андреем Петровичем Ковякинымдо
тонкости воспроизводит жаргон полуобразованного приказчика в заштатном
городке. Критики-коммунисты учуяли в Леонове опасный дух сочувствия и
сострадания к «мелкому человеку», чье благосостояние было принесено в
жертву революции и готовы отказать ему даже в звании попутчика. Особо от
прочих его вещей стоит Туатамур(1924), оригинальнейшая поэма в прозе,
написанная от лица одного из чингиз-хановых военачальников и
рассказывающая о поражении русских при Калке (1224) с точки зрения
монголов-победителей. Написана она с великолепной энергией и крепостью
стиля и пересыпана тюркскими словами и оборотами. Она дышит дикой,
жестокой поэзией кочевых степей. Это одно из самых оригинальных явлений
новой русской прозы.
189
В Петербурге возрождение художественной прозы происходило вокруг
«Серапионовых братьев», братства писателей, сформировавшегося в основном
из слушателей замятинской студии, которым покровительствовал Горький и на
которых влиял Шкловский. Туда входили поэты – Тихонов, Познер и Елизавета
Полонская; критик Груздев, драматург Лунц, прозаики – Каверин, Слонимский,
Федин, Зощенко, Никитин и Всеволод Иванов. В 1922 г. о «Серапионовых
братьях» очень шумели, и их автобиографии (написанные в кокетливом и
небрежном стиле, введенном Шкловским) стали известны читающей публике
раньше, чем они опубликовали свои произведения. Между «Серапионовыми
братьями» мало общего; даже если исключить крайних западников Каверина и
Лунца, остальные похожи друг на друга не больше, чем большинство молодых
писателей. Николай Никитин (р. 1896) – ученик Замятина, крайний
орнаменталист, в запутанных рассказах которого почти невозможно разглядеть
линию повествования. Всего характернее для него эпизоды из Гражданской
войны, рассказываемые с нарочитой холодностью и без всякого сочувствия.
Один
приказывают крестьянам выдать председателя сельсовета, казнят его и велят
выбрать старосту; потом белые уходят и приходят красные, приказывают
выдать старосту, казнят его и опять создают сельсовет. Мораль рассказа та, что
жизнь деревни и жизнь Матери-земли одна и та же – что под красными, что под
белыми, – и времена года сменяются независимо от людских раздоров.
Михаил Зощенко (1895) – более повествовательный писатель: он тоже
орнаменталист, но его орнаментализм – чистый сказ, идущий от Лескова. Его
рассказы – простые анекдоты о войне или советской жизни, рассказанные
забавным сленгом полуобразованного капрала. Зощенко прежде всего
великолепный пародист. Он пишет замечательные пародии, и главное
достоинство его писаний – абсолютно верная интонация. Михаил Слоним ский и
Константин Федин еще не обрели своей манеры, но Федин (р. 1892) писатель
многообещающий. Первый опубликованный им рассказ ( Сад, 1922) – отличное
упражнение зрелого писателя в бунинском стиле. Но он не стал продолжать в
этой манере: недавно опубликованные фрагменты большого романа, широко
задуманного, с большим историческим и социальным охватом, написаны в
прямой, энергичной конструктивной манере, почему его появления в полном
виде ожидаешь с нетерпением.
Наиболее замечателен из «Серапионовых братьев» Всеволод Иванов (р.
1895). Но он стоит особняком – он родом из Сибири и «сам себя сделал».
Жизнь его романтична и полна авантюр: он был и факиром, и наборщиком, и
пережил много злоключений в 1918–1920 гг. во время Гражданской войны в
Сибири. Не раз он находился на волосок от смерти. Первую свою книгу он
набрал сам (она была издана в 1919 г. на станции Тайга, в Центральной
Сибири). В 1921 г. он приехал в Петербург, был принят Горьким и стал одним
из «Серапионовых братьев». Сюжеты для своих книг он брал из Гражданской
войны в Сибири, которая особенно богата ужасами и острыми положениями. Но
Иванов рассказывает о них как о чем-то само собой разумеющемся, чуть ли не
в скобках, в придаточных предложениях. Он очень плодовит, и его проза, хоть и
орнаментальна, но не отделана. В ранних его книгах заметен лиризм
пантеистического толка, но из более поздних он старательно вытравлен. Он
мастер массовых сцен и атмосферу Гражданской войны, когда вся страна стоит