История Сарры, жены Авраама
Шрифт:
Пальцы Сары погрузились в его густые волосы. Как они поседели! Она коснулась глубоких морщин на его лбу, его обветренных плеч. Со временем его кожа огрубела, но светлая полоска на шее, там, где начиналась туника, защищавшая его от солнца, была все такой же белой, как молоко.
Она подняла его, раздела, поцеловала светлую полоску на шее, лизнула его маленькие рубцы, его мускулистый живот. От него пахло пылью и травой.
Сара затрепетала, когда он поднял ее, отнес на постель и открыл ее бедра, как открывают чашу с подношением.
Они не произнесли ни слова,
— Я пошел на войну, я сражался с помощью Всевышнего. Но не проходило дня, чтобы я не думал о тебе. Твоя любовь, я ее ощущал в силе моей руки и в моей воле к победе.
Сара улыбнулась, не перебивая его.
— Я думал о твоем гневе. Чем дальше уходил я от Ханаана и чем больше я побеждал, тем больше являлась мне справедливость твоих слов. На обратном пути Яхве обратился ко мне, и первые слова, которые я сказал Ему, были такими: «Всевышний, я иду перед тобой обнаженным! Наследник моего дома Элиезер из Дамаска. Ты не дал мне сына. Другой, не мой сын, возьмет все, что есть у меня!» Он ответил: «Нет! Этот не возьмет ничего. Все возьмет тот, кто выйдет из твоих чресл».
Аврам замолчал, дыша тяжело, обеспокоено. Сара теснее прижалась к нему. Он повторил:
«Все возьмет тот, кто выйдет из твоих чресл», так сказал Яхве. Мне больше нечего сказать. И я не понимаю, как это может быть.
— Я понимаю, — тихо сказала Сара, помолчав. — Твой бог не изменит моего чрева. Больше не стоит ждать. Но Элиезер был хуже, чем ты думаешь. Твоя смерть обрадовала бы его, все это видели.
— Мне рассказали. Но это не важно. Прогнав Элиезера, я не получу сына.
— Агарь даст его тебе.
— Агарь? Твоя служанка?
— Она красивая, и у нее уже был ребенок.
Аврам сидел молча, не смея взглянуть на Сару.
— Это я прошу тебя об этом, — настаивала Сара. — Аврам не может оставаться без наследника, зачатого его семенем. Твой бог сказал тебе это.
— Захочет ли Агарь? Я уже не молод.
— Она изнывает от желания иметь мужчину между своих ног, старого или молодого. К тому же она поклоняется тебе, как ты поклоняешься своему богу.
Аврам помолчал, ища в полумраке глаза Сары. Кончиками пальцев он нежно погладил ее губы.
— Ты будешь страдать, — шепнул он. — Это будет не твой сын.
— Я буду сильной.
— Я дам ей, Агари, наслаждение. Но ты будешь страдать.
Сара улыбнулась, скрывая свои затуманившиеся глаза.
— Я узнаю то, что ты испытал у Фараона.
Ревность
Но Сара оказалась не такой сильной, как думала.
Ей стало больно в первую же ночь, которую Агарь провела в шатре Аврама. Ложась спать, она вспомнила перламутровый рубец на спине Агари. Она подумала о губах Аврама, прикасающихся к этому рубцу, как они пробегают по нему легкими поцелуями.
Боль разлилась по ее животу, по бедрам, по шее. Она не могла заснуть до самого рассвета. Но у нее достало мужества оставаться в своей постели.
На следующее утро она избегала встречи с Аврамом и с Агарью, но
Она вышла из шатра, чтобы немного остыть. Но еще яснее услышала игры своего мужа и своей служанки. Вдали от любопытных взглядов она скорчилась, как старуха, закрыв уши руками, плотно прикрыв веки. От этого стало только хуже. В своем ослеплении она увидела член Аврама, широкие бедра Агари, ее ненасытное желание. Она видела все, чего не могла видеть глазами.
И ее стало рвать, словно она была пьяна.
На следующий день она взяла флягу с молоком, оливки, баранью шкуру и ушла из лагеря на холм Кириат-Арба. Там она провела два дня, думая о детских лицах, и наконец уснула под звездами. В лагерь она вернулась с улыбкой на лице.
Агарь тоже улыбалась. Но ни одна, ни другая не решались посмотреть в глаза друг другу, пока Сара не рассмеялась, обняла Агарь и прошептала ей на ухо:
— Я рада. Но я ревную, это сильнее меня.
— Тебе больше нечего ревновать, — вздохнула Агарь. — Сегодня рано утром Аврам ушел в Ханаан взывать к Яхве и приносить жертвы повсюду, где он поставил жертвенники.
Сара больше не ревновала.
Она с нетерпением ждала новой луны и первой с радостью узнала от Агари о том, что кровь не текла у нее между ног.
С этого дня Сара почти перестала считать Агарь своей служанкой. Она окружила ее таким вниманием и нежностью, какой мать окружает свою дочь. Агари это понравилось и, хотя ее живот округлился совсем незаметно, она перестала молоть зерна для муки, предоставила служанкам убирать шатер и не поднимала никаких тяжестей. Женщины проводили с ней долгие послеполуденные часы, приносили ей медовые лепешки, благовонные масла и осыпали ее комплиментами, как если бы она была настоящей женой Аврама.
Она расцвела. Сара заметила, как губы ее округлились и стали шелковистыми. Скулы расширились, и даже глаза ее казались нежнее и ярче. Жесты ее замедлились, словно в танце. Она смеялась низким грудным голосом, откидывая назад плечи и выпячивая грудь. Она стала засыпать в любое время дня, словно была одна на свете, а просыпаясь, требовала еды.
При виде похорошевшей от счастья Агари, у Сары снова стало сжиматься горло от ревности. Она предусмотрительно уходила как можно чаще, стараясь найти себе занятия вдали от шатра, спала в объятиях Аврама, словно ища защиты, а может быть, желая вызвать неудовольствие Агари.
Однажды летним вечером, входя в шатер, занавесь которого была приподнята, чтобы в ней было больше воздуха, Сара увидела Аврама, стоявшего на коленях перед служанкой. Агарь приподняла свою тунику до самого подбородка, рука Аврама нежно касалась ее голого живота.
С остановившимся дыханием Сара выскользнула из шатра, но не смогла удержаться, чтобы не смотреть на Аврама, который, склонившись, приложил ухо к натянутому жизнью животу. Его белые волосы лежали на оголенных грудях Агари с потемневшими ореолами увеличенных сосков.