История, в части касающейся
Шрифт:
Ещё в школе на призывной комиссии мне определили пограничные войска. Однокласники тогда смеялись: "Это потому, что у тебя голова на пень похожа!" Много позже я понял глубокий смысл этого статуса. Погранвойска—был высший статус доверия, выше него была только кремлёвская охрана и небо. Даже Спецназ находился ступенью ниже. Правда, слово "Спецназ" никогда не звучало на призывных комиссиях.
Когда стукнуло восемнадцать, меня призвали в Армию. По странному стечению обстоятельств, как мне тогда показалось, я попал в Спецназ. Более я с ним и не расставался.
В
Парень был крупнее меня, но нам тоже палец в рот не клади, и это все хорошо знали. Вместо прыжков и подкатов, я неожиданно для всех, в том числе и для себя симпровизировал: "Стоит кочколаз на посту и блюдёт, не дуй на него, а то упадёт!" Все расхохотались. Конфликт был погашен. Таких прибауток в войсках было полно—незатейливый солдатский фольклор. Пересекались мы по службе не часто, но после этого каждый раз при встрече тот парень называл меня "братишкой". Боже, сколько воды утекло с тех пор!
После положенных двух лет службы поступил в Рязанское Военное Училище Воздушно-Десантных Войск на соответствующее отделение. После окончания, служил в одной из отдельных бригад Спецназа. Проходил курсы спецподготовки, служил в разных местах. Снова курсы и тренировки. Довелось побывать в командировках в разных регионах планеты.
Политическая обстановка менялась, а моя служба оставалась всё той же до недавнего времени. Был ли у меня когда-нибудь другой выбор? Я много раз задумывался над этим, и, получалось, что нет, не было у меня другой дороги. Как бы не изворачивалась стёжка поначалу, она неменуемо заканчивалась в одном и том же месте.
В этот момент зазвонил мой мобильный телефон, который я всегда держал при себе и использовал только по вопросам службы. Звонить мне могли исключительно с работы и это означало, что мой, и без того короткий, отпуск уже окончен. Я поднял трубку, выслушал кодовую фразу, произнёс кодовый ответ, затем голос произнёс:
— Требуется ваше присутствие.
— Когда надо выезжать?
— Прямо сейчас,—предложил голос.
— Понял,—коротко ответил я.
Я выждал пару минут и набрал Виталия. Он ответил сразу же:
— Уже знаю.
— Тогда на месте через пол-часа,—предложил я.
— Понял,—ответил он и отключился.
Я поднялся со своей скамеечки с сожалением и отправился домой собраться в дорогу. Забросав свои нехитрые пожитки в сумку, я вышел.
Спустившись на следующую площадку, заглянул к тёте Клаве и сообщил ей, что должен уехать. Соседка вышла за порог, вздохнула и стала читать молитву, затем трижды перекрестила меня на дорогу. В продолжение всего сеанса прощания я стоял совершенно серьёзный, не решаясь нарушить ритуал, которому было много лет. Тётя Клава закончила, поцеловал меня в лоб и ушла, сказав, что всё будет в порядке, вероятно имея в виду, что присмотрит за квартирой. Я кивнул головой в ответ и
Внизу пролётом ниже на площадке стояла Марина в ярком красном платье и с двумя сумками, одной—средней величины личной сумочкой и другой—большой хозяйственной. Она молча смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Понятно, что она была свидетелем сцены тёти Клавиного напутствия. Я начал спускаться по ступенькам, решив не вступать в прения и не давая никаких объяснений, времени на это всё равно не было.
— Привет,—начал я.—Мне надо срочно ехать.
— Понимаю,—серьёзно ответила женщина.—Я буду ждать.
— Спасибо,—сухо ответил я.
Я спустился на несколько ступеней, затем, почему-то, оглянулся. Марина стояла со своими сумками и смотрела мне вслед. У меня защемило сердце. Я вернулся, поцеловал её в губы и пошёл, уже не оглядываясь.
Взяв машину, встретился с Виталием в условленном месте в двух кварталах от его дома. Он бросил спортивную сумку в багажник машины и расположился рядом со мной.
Я повёл свой БМВ чёрного цвета в сторону Оршанского Шоссе. Автомобиль купил полтора года назад. Был он уже подержаным, но в очень хорошем состоянии. Лишь задняя левая дверь была слегка примята. Ремонт обошёлся мне совсем недорого.
Теперь я ездил, как парень, на своей машине, горделиво с кавказским акцентом поглядывая на какие-то там импортные джипы. Хотелось, как в анекдоте, высунуть в окно руку с обременёнными золотом пальцами и крикнуть наглеющим владельцам джипов: "Эй, на уазике, ну-ка в очередь!" Баловство, но машина мне нравилась.
Мы молчали, каждый думая о своём. Через двадцать минут я решил нарушить молчание.
— Как у тебя отношения с женой?
— Спасибо, регулярно,—язвя, ответил мой друг.
Я хмыкнул.
— А у меня как раз всё наоборот,—продолжил я.
— Что тебе мешает?—поинтересовался Виталий.
— Не знаю,—протянул я.
— Тебя пугает её инициатива?—Как всегда, бил в точку мой
боевой товарищ.—Если да, то не беда. Это нормально, кто-то же в отношениях должен быть инициатором соревнования . . .
— Какого ещё соревнования?—с удивлением спросил я.
— За то, кто доминирует.
Я снова хмыкнул.
— Если женишься, то ты в любом случае не будешь в проигрыше,—продолжал урезонивать меня Виталий. — Если попадётся хорошая жена, будешь счастливым, если плохая — станешь философом.
— М-да, не знаю что лучше,—протянул я.
Я вспомнил глаза Марины там на площадке. Нехотя мне пришлось признать, что вопрос был почти решён и другого выхода у меня всё равно, вероятно, не будет. Ладно, отложим все вопросы до возвращения.
— Кроме регулярности, как отношения-то? — Не давая перевести тему в другое русло, продолжал наседать я с вопросом.
— По разному, — теперь уже серьёзно ответил Виталий. Он помолчал с пол-минуты.
— Знаешь, порой мне кажется, что она устала от моих командировок, а иногда я вижу, что она только и ждёт, когда я уеду. Слишком много времени я нахожусь вне семьи, привыкла она без меня. Чёрт разберёт!