История, в части касающейся
Шрифт:
— Как это печально, — с нечеловеческой грустью вставил я.
— В-третьих, изменяя что-то в прошлом, вы не меняете саму вероятность, но создаёте новую, поэтому эти изменения не имеют смысла в том первоночальном плане.
— Хитро закручено! Что бы не делал, остаётся всё по-старому.
— Игра со временем — очень сложная работа. Ваш мир — четырёхмерный, есть миры семимерные и так далее. Для них такие изменения во временном пространстве — просто детская игра.
— Очень сложно всё, — задумчиво
— Сложно. Я не буду утомлять вас теоретическими рассуждениями сейчас. Мы вернёмся к теме позже, если пожелаете.
Для меня этого действительно было достаточно на первый раз. Это была наша не последняя общеобразовательная беседа, как я предполагал. По мере развития событий, можно будет вновь обратиться к этому ходячему кладезю вселенской мудрости, к тому же надо, чтобы уже полученная информация утряслась, как следует.
— У меня к вам тоже будет пара вопросов,—неожиданно
обратился ко мне Микульский.
— Ради Бога, — милостиво разрешил я.
— У вас с вашим начальником не совсем служебные
отношения, как я успел заметить.
— Это от того, что нас многое связывает в прошлом, и мы
многим обязаны друг другу, — ответил я, не желая вдаваться в подробности нашей совместной службы.
— Ясно, — заключил профессор.— Вы, как представитель
такой славной профессии на вашем уровне, вероятно, весьма состоятельный человек?
— "Кто без страха и упрёка, тот всегда не при
деньгах", — усмехнувшись, процитировал я слова одной песни.
Микульский удивлённо поднял брови. Я встал из-за стола и вышел из комнаты, направляясь в другое здание. Расписание было напряжённым.
Откуда у людей такие странные идеи насчёт состояний? Конечно, человеку из другого мира всё может показаться необычным. Может проверяет меня на вшивость? Интресно, сколько бы мне платили за мою работу там?
Похожий на вчерашнего вахтёр так же восседал за столом. Он внимательно посмотрел на меня, затем молча разрешил пройти. Мою физиономию здесь уже хорошо знали. Документов мы на
нашей базе не имели вовсе. Я пошёл по корридору с одинаковыми дверями с номерами по обеим сторонам.
В просторной комнате, правильнее было бы сказать врачебном кабинете, напичканной разной аппаратурой, находились пять человек — трое мужчин и две женщины в белых халатах, не то врачи-убийцы, не то лаборанты. Они перебирали какие-то листки бумаги, просматривая данные, сверяли их с показаниями приборов, тихо переговаривались. Всё было, как обычно. Я стоял у дверей и молча ждал, пока на меня кто-нибудь не обратит внимания. После двухминутного ожидания ко мне подошёл невысокий с небольшим брюшком лысый мужчина.
— Здравствуйте, товарищ Разумовский, — обратился он ко мне.
В военной среде как-то пока не приживалось обращение "господин",
— Здравствуйте, простите, не имею чести знать вашего
имени, — отозвался я несколько, как мне показалось, залихватски. Я прекрасно знал, как его зовут вот уже много лет, но каждый раз мы разыгрывали с ним небольшой спектакль.
— Владимир Павлович, — улыбаясь и приглаживая свои три
оставшиеся волосины на лысину, представился мой собеседник. — Вы, конечно же, знаете зачем вы здесь.
— Вовсе нет, для меня это тайна за семью печатями.
— Не беда, — Палыча не так легко было сбить, и он
продолжал. — Вы сейчас — в лаборатории. Здесь мы проверим и оценим ваши способности, а так же улучшим их. Вы рады?
— Не разделяю вашего оптимизма. Может я лучше пойду? — на
всякий случай предложил я. Лысый строго посмотрел на меня. Тогда я продолжил. — Учтите, я так просто не дамся.
Палыч повернулся и крикнул в глубь комнаты:
— Лена, нужна ваша срочная помощь, наш гость отказывается
от тестов и хочет нарушить нам статистику!
К нам направилась, бросив все свои дела рослая светловолосая миловидная женщина героических пропорций. Если верна теория
о том, что все женщины делятся на три категории: красивых; умных; красивых и умных, но несчастных, то Елена принадлежала, пожалуй, к третьей. Кольца на её безымянном пальце не было, хотя это ещё не о чём не говорит непосвящённому зрителю.
— Прекратите истерику, товарищ! — Громко обратилась она ко
мне.—Садитесь вон в то кресло!
— Точно врачи-убийцы, — ворчал я, усаживаясь в
кресло. — Ничего, придут наши и отомстят вам за непорочное зачатие.
— Про наших я уже слыхала, — рассмеявшись ответила
Елена. — А вот про непорочное зачатие слышу в первый раз.
Она стала приспосабливать мне на голову обручь с проводами. Я попытался заглянуть ей за корсаж, за что она хлопнула меня ладошкой по лбу, усаживая на место.
— А наркоз?! — завопил я. — Мне наркоз был обещан на то
время, пока вы ставите на мне свои антигуманные опыты!
— Не робей, Петруха, — вставил Палыч. — Может ещё всё
обойдётся, программа обкатана, ни один ещё не выжил!
— Балованая вы, Галю, — неожиданно с украинским акцентом
заметила Елена.
— Я не Галю, я — Саша, — обидчиво оттопыривая губу
поправил я.
— А всё одно балованая, — продолжала моя мучительница.
— Я всё равно не скажу где крейсер, — продолжал настаивать я.
— Помолчите, а то я вам этот крейсер потом припомню.
Палыч смотрел на монитор, мурлыкая себе что-то под нос. Это продолжалось довольно долго. Я не возражал, лишь бы меня не шевелили.