История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы
Шрифт:
Последний этап в формировании новой системы отношений между Венгрией и Австрией пришелся на 1722–23 гг. О создании Государственного совета, или губерниума, уже говорилось. Однако, созывая в 1722 г. государственное собрание, Карл III во что бы то ни стало хотел добиться от венгерского дворянства признания легитимности новой системы престолонаследия в империи Габсбургов — системы, известной в истории под названием «Прагматическая санкция». Эта система защищала неделимость всех владений семьи Габсбургов и позволяла даже женщинам при отсутствии наследника-мужчины наследовать престол. Принятию новых правил престолонаследия предшествовала довольно сложная и запутанная предыстория. Уже в 1703 г. Иосиф I и Карл договорились в тайном семейном соглашении, что если любой из них умрет, не оставив сына-наследника, то второй должен будет унаследовать все владения семьи, но с гарантией передачи их и власти даже по женской линии в случае отсутствия у него самого наследника мужского пола. Взойдя на трон в 1711 г., Карл III, в то время еще не имевший сына, утвердил это соглашение особым постановлением, содержание которого, впрочем, содержалось в тайне вплоть до 1713 г., когда он обсудил его в тесном кругу своих советников, среди которых было несколько венгерских аристократов. В 1716 г. у Карла III родился сын, но в том же году и умер. В течение последующих лет «Прагматическая санкция» была одобрена всеми дочерьми Иосифа I, сословными собраниями во всех родовых владениях Габсбургов, а к 1730 г. ее признали монархи наиболее значительных государств Европы.
Получить согласие венгерского
Далее, к социальным аспектам этого политического компромисса относятся натурализация в Венгрии довольно значительного числа австрийских и прочих имперских аристократов, а также установление более тесных связей между венгерскими магнатами и многонациональным классом крупной европейской знати, обосновавшейся в городе-космополите Вене. Накануне освободительных войн с турками более двухсот семей австрийских и богемских аристократов переселились в Венгрию, где получили огромные поместья за свои прошлые военные заслуги. Среди них были представители таких известных фамилий, как Харрукерны, Алтаны, Траутзоны и Шёнборны. Хотя многие из этой новой знати позднее либо продали свои имения местным магнатам по причине неприспособленности к здешним условиям, либо смешались с ними путем многочисленных брачных союзов, то обстоятельство, что они сразу были наделены правом голоса в венгерском государственном собрании, вызывало к ним всеобщее чувство недоверия.
Конечно, венгры-лоялисты сами прилично поживились при распределении земель, вновь отвоеванных у турок и конфискованных у Ракоци и других эмигрантов. В Венгрии XVIII в. проживало около двухсот очень богатых аристократических семейств, представленных либо потомками старинной знати — Эстерхази, Баттяни, Эрдеди или Палфи, — либо нуворишами вроде Грашальковичей, сумевших завладеть обширными владениями и приумножить их, либо крупными военными и государственными деятелями, как, например, Орци, Сапари, Дежевфи или Фештетичи. Их политический вес среди дворянства, насчитывавшего примерно 40 тыс. человек, в этот период постоянно увеличивался. Усиление их социально-политического влияния происходило на фоне резкого изменения самой природы лидерства сравнительно с XVI–XVII вв. Прежде родовые крепости и замки магнатов представляли собой не только центры общественной жизни регионов, но также места службы, где дворянская молодежь округа осваивала азы военного искусства и политики. К XVIII в. эти укрепления и замки либо были уже разрушены, либо утратили свои общественные функции. В империи остался один-единственный двор, и это был двор короля в Вене, а замки магнатов стали выполнять чисто хозяйственную роль феодальной усадьбы. Во время правления Марии Терезии, когда, наконец, в стране установилось относительное спокойствие и жизнь стала постепенно налаживаться, было построено около двухсот новых помещичьих особняков, превратившихся в средоточия провинциальной светской и культурной жизни для высших слоев венгерского дворянства. Один из таких особняков — дворец князя Миклоша Эстерхази в Фертеде с великолепными залами и гостиными, с парковым ансамблем и увеселениями, с театральными постановками, музыкальными концертами и оркестром под управлением самого Йозефа Гайдна, служившего этому княжескому роду в течение трех десятков лет после 1761 г., — вполне успешно, по мнению многих современников-иностранцев, соперничал даже с Версалем. Однако основным центром культуры, где будущим владельцам загородных дворцов прививали вкус к пышной изысканности позднего барокко и рококо и где отдельные венгерские магнаты также имели собственные дворцы, оставалась Вена. Хотя роль венгерской аристократии в центральном аппарате империи Габсбургов не может идти ни в какое
«Обыностранивание» или, скорее, «отчуждение» этой уверенной в себе, космополитической, рафинированной «отечественной» элиты часто преувеличивалось. Сначала эту элиту поругивали представители среднего и мелкого дворянства, которые по мере угасания эйфории, связанной с новым обретением страной единства, поняли, что Вена отнюдь не нуждается в равной и безусловной поддержке со стороны всего венгерского дворянства. Магнатов, служивших венскому двору, обвиняли в чрезмерном честолюбии, их успехам завидовали. Их не любили во всех трех тысячах вполне обеспеченных дворянских семействах Венгрии (не говоря уже о массе провинциальных «босоногих землевладельцев»), критикуя политические взгляды, образ жизни и интересы космополитической аристократии. Высокая должность в иностранной столице, светскость манер и свободное владение современными европейскими языками, общекультурная и специальная научная подготовка, деловитость и целеустремленность — все это могло казаться всем принадлежавшим к элите «изнутри» единственным способом окультурить венгерское дворянство, поднять его до уровня ближайших западных соседей. Однако те, кто к элите не принадлежал, кто оставался «снаружи», клеймили этих вельмож за отсутствие у них патриотизма. «Аутсайдеры» чувствовали, что магнаты, сдав часть своих традиционных позиций, получили за это вполне солидную компенсацию, тогда как для представителей рядового дворянства усиление централизации власти с одновременной утратой магнатскими имениями их социально-административных
Всему этому было суждено претерпеть значительные перемены во второй половине XVIII в. Однако в описываемое нами время именно такие отношения обнаружили первые признаки непрочности компромисса, заключенного между Венгрией и Габсбургами. На государственном собрании в 1728–29 гг. Вена, обремененная большими долгами и считавшая, что лепта, вносимая Венгрией в бюджет империи, недостаточна, захотела увеличить размер военного сбора. Депутаты выразили протест, заявив, что крестьянство и без того уже слишком задавлено податями. Собрание отвергло также предложение ввести подворный принцип сбора, посчитав, что он мог стать первым шагом к налогообложению самого дворянства. Однако подлинное испытание компромисса на прочность имело место в 1740 г. и закончилось с поразительными результатами.
Карл III, последний мужской отпрыск династии Габсбургов, умер в октябре 1740 г. Это был крайне неблагоприятный момент для экспериментов с коронацией женщины в качестве королевы воюющей державы. Война против Османской империи, которая велась в 1737–39 гг. в союзе с Россией, оказалась весьма неудачной. После смерти Евгения Савойского в 1736 г. в австрийской армии не нашлось ни одного командующего, который был бы равен ему по таланту, и это привело к поражениям на полях боев. По мирному договору, заключенному в Белграде, Габсбурги потеряли все территории, освобожденные ими в 1718 г., за исключением Темеша. Эти неудачи при почти пустой королевской казне вызвали глубокое недовольство в Венгрии. Во-первых, во время этой войны от населения поступило неожиданно много жалоб на поведение войск, дислоцированных на венгерской территории, а во-вторых, территориальные потери вновь оживили воспоминания о реальности турецкой угрозы. И вот при таких обстоятельствах под королевой Марией Терезией, дочерью Карла III, вышедшей в 1736 г. замуж за герцога Франца Лотарингского, закачался австрийский престол. Фридрих II Великий, который только что сел на прусский трон и которому не терпелось попробовать в деле огромную армию, созданную его предшественником, стал первым из монархов, отказавшихся признать легитимность «Прагматической санкции». Он ввел свои войска в Силезию. Почти одновременно герцоги Баварии и Саксонии, женатые на дочерях Иосифа I (второй из них в 1735 г. стал даже королем Польши при поддержке Карла III), вторглись в Верхнюю Австрию, Моравию и Богемию, парламенты которых быстро подчинились их власти. Франция, как и можно было ожидать, встала на сторону врагов Австрии, а Великобритания оказалась слишком занятой колониальными войнами против Испании и Франции.
В такой критической ситуации буквально никто в Европе не сомневался, что венгры воспользуются предоставившейся им возможностью и добьются независимости от Габсбургов. Произошло, однако, нечто совершенно неожиданное. Сначала, несмотря на то, что государственное собрание в мае 1741 г. дало согласие короновать Марию Терезию 25 июня, отношения между королевой и венгерским дворянством оставались весьма натянутыми, поскольку молодая государыня отказалась от своих прежних обещаний выполнить длинный список административных и экономических требований. Однако по причине значительного ухудшения военного положения империи за лето 1741 г. Мария Терезия решила сама выступить перед венгерским государственным собранием и 11 сентября обратилась к депутатам с речью, в которой лично просила их взять под защиту венгерского оружия ее владения, Священную корону и жизнь ее семьи (хотя присутствие при этом младенца Иосифа, позднее сменившего мать на престоле, очевидно, является легендой). Вызванный этим обращением взрыв энтузиазма, с которым дворяне предложили свою «жизнь и кровь за короля» (девиз, который часто звучал здесь, но лишь сейчас наполнился конкретным содержанием), потряс многих сторонних наблюдателей, хотя в нем не было ничего особенно удивительного. Это был не столько жест рыцарской доблести из желания помочь молодой привлекательной женщине, оказавшейся в беде (такая чисто романтическая трактовка события тоже имела место), сколько весьма расчетливый поступок: у венгерских дворян не было своего собственного претендента на корону, турецкая угроза вновь стала реальностью, к тому же они не могли внутренне не осознавать, что их положению и привилегиям могли лишь завидовать дворяне остальных провинций империи Габсбургов да и почти всей остальной Европы.
Всеобщее вооружение дворянства, 4 млн. форинтов и 30 тыс. солдат, обещанные королеве венгерским государственным собранием, в определенной мере, так и остались благими намерениями. Депутаты вполне были готовы отдать за королеву «жизнь и кровь», но не кошельки. Однако даже тем, что было выполнено, венгры весьма существенно содействовали достижению, в целом, приемлемых для Габсбургской империи итогов двух династических войн середины XVIII в.: войны за Австрийское наследство (1740–48) и Семилетней войны (1756–63). Эти войны Габсбурги вели, защищая титул королевы Марии Терезии и стремясь отвоевать территории, утраченные в самом начале первой войны (в особенности Силезию — самую развитую в промышленном и экономическом отношении провинцию из всех владений Габсбургов в Центральной Европе). Венгерские войска и командиры в обеих войнах проявили себя достойно, заслужив уважение даже со стороны своих знаменитых противников, таких, как Фридрих Великий, а также признательность и награды от Марии Терезии. Свои дальнейшие реформы в Венгрии королева проводила с особой осмотрительностью, хотя обещания дать полную независимость венгерской администрации, объединить все бывшие венгерские земли, а также совещаться по венгерским вопросам только с самими венграми она выполняла не слишком последовательно. Ференц Надашди со своими гусарами занял в 1743 г. Лотарингию и сыграл центральную роль в битве под Колином, где в 1757 г. Фридрих Великий потерпел свое первое крупное поражение. В том же году кавалерия Андраша Хадика потребовала выкуп с Берлина.
Однако ни сила венгерского оружия, ни помощь Австрии в 1743 г. со стороны английских и голландских войск, ни новая военно-политическая расстановка сил, известная историкам как «дипломатическая революция» и имевшая место прямо перед началом Семилетней войны (когда Франция вдруг объединилась с Габсбургами, а Великобритания — с Пруссией), не могли сколь-либо серьезно изменить ситуацию, сложившуюся к 1742 г. По временному мирному соглашению, заключенному в этом году в Бреслау (Вроцлав) между Марией Терезией и Фридрихом II, последний получил завоеванную им Силезию, которую Габсбургам никогда уже не было суждено вернуть. Что они получили, так это признание Фридрихом II, согласно Дрезденскому мирному договору 1745 г., мужа Марии Терезии Франца Лотарингского императором «Священной Римской империи», а, по Ахенскому мирному договору 1748 г., король Пруссии также признал легитимность «Прагматической санкции» и, следовательно, законность титула Марии Терезии. Губертусбургский мир, подписанный в 1763 г., фиксировал неизменность довоенного статус-кво.