История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.
Шрифт:
Даже если точное определение названной в конце группы дедицициев в современных исследованиях остается спорным, ясно одно, что Каракалла предоставил полное римское гражданское право исключительно большому количеству людей. В позднеантичном правовом кодексе Дигестах резюмируется, что указом императора Антонина (Каракалла) все живущие внутри римского мира были превращены в римских граждан. Соответствует ли фактам предполагаемая мотивация Каракаллы, это уже другой вопрос. По свидетельству Кассия Диона, Указ Антонина, наоборот, преследовал цель распространить налоги, которые платили римские граждане, на все население. Так как тогда налог на наследство повысился на 10%, последствия такой меры могли
При рассмотрении общего развития обнаруживается, что гражданско-правовая политика принцепсов не была направлена на быструю и полную правовую унификацию внутри Римской империи. Она предполагала культурные, а сначала и языковые предпосылки для предоставления латинского или римского гражданского права. Награждение этими правами, как правило, не приводило к приспособлению к римским нормам и не открывало путь к интеграции в римское гражданское сообщество: наоборот, оно констатировало, что политическая и культурная ассимиляция была уже осуществлена. Римское право поэтому не жаловалось, оно скорее узаконивало уже достигнутый статус.
Выявленная Л.Миттайсом противоположность между «имперским правом» и «правами народов» долгое время уважалась Римом, повсеместно соблюдались и признавались местные правовые традиции. Тем не менее было неизбежно, что в эти местные права и институты проникали элементы римского права, которые приобретали все больший вес благодаря обязательности римских законов и многочисленным юридическим решениям принцепса. Но признание римского права и постоянное расширение этой правовой сферы были достигнуты не административными актами и не путем имперского нивелирования, а явились результатом долгосрочного правового процесса.
Для характеристики определяющего внутреннего развития Римской империи при принципате укоренилось спорное и многогранное понятие «романизация». В его случае при доминирующей роли правовых категорий и критериев во многих регионах римской системы власти преобладали также и юридические аспекты, нормы личного и городского права. Это означает, что романизация часто сводилась, с одной стороны, к предоставлению римского гражданского права, а с другой — к переносу римских форм городского права на городские центры провинций.
Однако на это узкое определение наслаивается гораздо более широкое. Следуя ему, романизация означала прежде всего принятие римских форм цивилизации, стиля жизни, языка, литературы, а также морали, представления о ценностях и религии. Классическое доказательство того, что понимаемая так романизация действительно преследовала эту цель, находится у Тацита в «Агриколе»: «Следующая зима прошла в благотворных мерах. Чтобы приучить с помощью наслаждений разбросанных, грубых и поэтому склонных к войне людей к спокойствию и досугу, он (Агрикола) лично побуждал их и гласно поддерживал, чтобы они строили храмы, рынки, дома, причем он хвалил расторопных и бранил ленивых: так принуждение уступило место рвению. Он разрешил сыновьям князей обучаться свободным искусствам и ставил способности британцев выше усилий галлов, так что те, которые как раз отказывались от римского языка, теперь страстно желали научиться красноречию. Впоследствии наш облик даже добился признания, и часто можно было увидеть тогу. И постепенно перешли к удобствам, к портикам, баням и изысканным пиршествам. И это у неискушенных называлось культурой, тогда как это было частью рабства».
Сообщение о деятельности наместника в Британии могло иметь риторическую направленность, на деле же оно содержит, вероятно, рациональное зерно. Однако как бы ни были сильны тенденции к романизации во всех частях империи, они тем не менее
Пограничные зоны и предполье империи
Начиная с 1 века до н.э. в Риме были заимствованы древние эллинистические представления, которые отождествляли римское господство с господством над всей ойкуменой, то есть над всем цивилизованным миром по средиземноморским представлениям, а выражаясь по-римски, над земным шаром. Эта концепция существует в официальных текстах, символически она выражена применением глобуса на римских монетах, который олицетворяет мировое господство. Изображения на монетах интерпретировались не только как попытка изобразить положение ойкумены на земном шаре, но и как символ мировой империи. Какой бы ни была картина мира у жителей империи, представляли ли они его окруженным океаном диском или шаром, их мир охватывал земной шар и вселенную, и над этим миром господствовал Рим.
Каким бы комплексным ни было это представление, оно не предполагало, что вся земля тоже занята римлянами или управляется ими. Противоречия между идеей римского мирового господства и военно-политической реальностью существовали с самого начала. Следуя традиции Александра, римские полководцы всегда мечтали стяжать себе славу, пройти до границ ойкумены: Помпей со своим походом к Каспийскому морю, Цезарь со своими наступлениями до северо-западной оконечности Иберийского полуострова и позже в Британию. Однако оба полководца прервали эти широкомасштабные операции. Нечего было и думать о прямом и длительном овладении всеми затронутыми землями.
Контраст между претензией на мировое господство римской державы и фактически покоренными территориями, а также инструментарий и формы римского влияния в пространстве по ту сторону пограничной зоны обнаружились еще при Августе. Сформулированный только после его смерти заголовок латинской копии его «Деяний» говорит о том, что он подчинил земной шар империи римского народа. Характерно, что Август похваляется прорывами своего войска и флота в регионы, в которые до этого не заходило ни одно римское войсковое соединение, будь то дакские земли по ту сторону Дуная, города Аравии и Эфиопии или родина кимбров. Альбинован Педон, участник походов Германика 15—16 гг. н.э. позже описал переживания во время одного из таких продвижений на Северное море и тем самым к границам римского мира:
Они увидели, что оставили за собой день и солнце,
Уже давно они идут за пределами знакомых
Границ их мира через ужасные сумерки
К концу вселенной, к крайним морским берегам земли,
К тому океану, который отовсюду под своими волнами
Приносит страшных чудовищ, быстрых акул и тюленей,
Которые подхватывают и подбрасывают вверх корабли.